АЛЕКСАНДР ГУМБОЛЬДТ В АМЕРИКЕ И В РОССИИ

Детство Александра Фридриха фон Гумбольдта прошло в фамильном замке Тегель, близ Берлина, принадлежавшем его матери, баронессе фон Гольведен. Замок был окружен великолепным парком, а в нем собраны тысячи растений из разных частей света. Первыми серьезными увлечениями юного Гумбольдта стали собирание гербария, зарисовки отдельных растений и живописных уголков парка. По-видимому, с этого начал складываться будущий естествоиспытатель. Конечно, сыграло роль и то, что домашними учителями у него были довольно известные ученые, в том числе ботаник Карл Вильденов. Спутником первых походов Александра по горам Гарца стал его учитель и друг Георг Форстер - участник одного из кругосветных плаваний Джеймса Кука, писатель и ученый (он перевел на немецкий некоторые работы М. В. Ломоносова). Георг в детстве жил в России, и, возможно, именно он первым пробудил в Гумбольдте интерес к нашей стране. Вместе с Форстером двадцатилетний Гумбольдт объехал (вернее сказать, обошел пешком) Голландию, Францию, Англию, Австрию, Швейцарию.

Во Фрейбергской горной академии Гумбольдт подружился с русским студентом Василием Соймоновым. Это укрепило его желание побывать в России, и прежде всего на Урале, откуда приехал Соймонов и куда вернулся по окончании академии. Многие годы продолжалась их переписка.

В 1794 году Гумбольдт писал Соймонову: "Через два года я ухожу в отставку и еду в Россию, в Сибирь или еще куда-нибудь". В то время Гумбольдт работал горным инженером (обербергмейстером) двух округов на юге Германии, но помимо своих прямых обязанностей занимался еще ботаникой и физиологией животных. Написанная им на латыни книга о тайнобрачных растениях привлекла внимание ученых. Курфюрст Саксонский по этому поводу отлил золотую медаль в честь Гумбольдта, а шведский ботаник Валь назвал его именем новый вид растений семейства лавровых. Столь же значительна и его геологическая работа о базальтах Рейна.

В 1796 году, после смерти матери, молодой ученый получил немалое наследство - 90 тысяч талеров. Все эти деньги он решил вложить в путешествие, цель которого сформулировал как познание "физики мира". Его пригласили участвовать в кругосветной экспедиции, организуемой Национальным музеем Парижа. И он с радостью согласился. Начальником экспедиции был назначен капитан Шарль Бодэн. Выход в плавание несколько раз откладывали, но Гумбольдт не мог ждать. И тогда он вместе с французским ботаником Эме Бонпланом уехал в Испанию, надеясь оттуда добраться до Америки и уже там присоединиться к кругосветному путешествию Бодэна.

На Пиренейском полуострове Гумбольдт наконец-то получил возможность заняться (как ему давно хотелось) всесторонним изучением природы большой страны. Шел 1799 год. За несколько месяцев Бонплан и Гумбольдт обошли всю центральную часть Испании - Кастилию. Начали с измерения географических координат, потом исследовали горы: слагающие их породы, растительность, климат. Эти работы произвели большое впечатление на короля Испании, свидание с которым устроил двум молодым натуралистам саксонский посланник. И король разрешил им посетить испанские колонии в Америке с условием, что результаты исследований будут предоставлены испанскому правительству.

И вот уже Гумбольдт и Бонплан на борту испанского корвета, носящего имя грозного покорителя индейцев, - "Писарро". Они идут, подгоняемые пассатным ветром, тем же маршрутом, каким 300 лет назад шел Колумб. А когда через пять лет вернутся в Европу, их путешествие по праву будут называть вторым - научным - открытием Америки.

Во время остановки на Канарских островах Гумбольдт нашел прекрасный объект исследований - Пик-де-Тейде на острове Тенерифе. Восхождение к его вершине принесло первое большое научное открытие: Гумбольдт установил, что с высотой вслед за изменением климата характер растительности закономерно меняется. Так был открыт закон вертикальной зональности: при подъеме в горы последовательно воспроизводится весь набор широтных географических поясов - от тропиков до Арктики.

В Кумане (самом первом испанском поселении в Южной Америке, основанном Колумбом в 1520 году), близ венесуэльской столицы Каракаса, Гумбольдт и Бонплан ступили на американский берег. Природа Южной Америки буквально ошеломила их своим богатством, пышностью, разнообразием.

Они поднялись на вулкан Силла. В огромной пещере Гуахара Гумбольдт обнаружил скопление костей вымерших животных и сразу же отправил свою находку в Париж палеонтологу Жоржу Кювье. А сам тщательно и всесторонне обследовал пещеру: ее растительность, животный мир, климат. Так Гумбольдт заложил основы новой науки - спелеологии.

Переждав сезон дождей, в феврале 1800 года вышли в дальний путь. Через широкую льянос - высокотравную саванну с редкими пальмами - они добрались до горного озера Валенсия. От него направились к Ориноко, одной из крупнейших рек Южной Америки, которая, как говорили индейцы, соединяется с еще более величественной Амазонкой.

До Ориноко добрались за шесть дней. По ней поплыли вверх, до реки Касикьяре, она привела к Риу-Негру, притоку Амазонки. Плыли в индейской пироге вместе с пятью индейцами. Вокруг дикая природа: совсем рядом на берегу видели то ягуара, то тапира, которые, не обращая внимания на плывущих по реке людей, выходили на водопой; их сменяли стада диковинных маленьких свиней - пекари; крокодилы-кайманы высовывались из воды на отмелях. Однажды пирогу залила вода, путешественники оказались в окружении кайманов. Каким-то чудом удалось спастись. Оглушительные крики птиц и зверей, доносившиеся из джунглей по ночам, не давали уснуть. А днем не могли найти спасения от кровососущих: москитов, клещей.

Преодолевая все эти страхи и мучения, ученые наконец добрались до того места, где две величайшие реки Южной Америки, как оказалось, соединены в своих верховьях. И во время половодий вода переливается из одного речного бассейна в другой. Это явление потом назвали бифуркацией. А тогда соединение двух бассейнов впервые было нанесено на карту.

Обратный путь оказался еще труднее. Под проливными дождями четыре месяца пробирались Гумбольдт и Бонплан сквозь джунгли. Обувь развалилась, кончились продукты, и какое-то время питались только кореньями растений, маниокой и даже муравьями.

Но все-таки вышли к городу Ангостур в Гвиане и к берегу океана. Погрузили в порту ящики с образцами пород и растений на корабль, отправлявшийся в Испанию. Потом узнали, что этот бесценный научный груз так и не дошел до места назначения: корабль затонул у берегов Африки. Хорошо, что Гумбольдт и Бонплан все образцы заготовляли в двух-трех экземплярах. Коллекцию-дубликат тоже отправили на корабле, шедшем в Европу, а третью решили оставить на хранение на Кубе, в Гаване.

Только-только начали исследование острова Куба, но получили известие о том, что корабль капитана Бодэна направился в южноамериканский порт Лима, где они могли присоединиться к кругосветному путешествию.

Гумбольдт и Бонплан тотчас же решили возвратиться на материк. В Лиму легче всего было бы добраться морем, но Гумбольдт избрал более трудный путь: по суше, вдоль Кордильер, через весь южноамериканский материк по неисследованным местам. Этот переход оказался самым длинным маршрутом экспедиции. Он длился 18 месяцев, а начался двухмесячным плаванием вверх по течению бурной реки Магдалены, берущей начало на заснеженных высях Кордильер. Эта река впервые была положена на карту, и исключительно точно, потому что Гумбольдт в восьмидесяти пунктах определил ее географические координаты астрономическими методами.

Река привела к столице Колумбии Боготе. Из-за болезни Бонплана там пришлось задержаться на два месяца. Город расположен в горной котловине на высоте 2600 метров. Совсем рядом высочайшие вершины Анд, головокружительные ущелья, водопады, обрушивающиеся в непроходимые заросли древовидных папоротников и пальм. В высокогорном районе Боготы Гумбольдт открыл первое в мире крупное месторождение калийной соли (второе обнаружено в Германии лишь в 1849 году), а также кладбище мастодонтов и месторождение каменного угля.

Как только Бонплан поправился - снова в путь. Четыре месяца занял переход через Анды в город Кито (ныне - столица Эквадора), основанный в 1534 году испанцами на месте древнейшего индейского поселения.

Здесь они узнали, что капитан Бодэн изменил маршрут и не зайдет в Лиму. Значит, теперь уже некуда было спешить. Гумбольдт решил на несколько месяцев остаться в Кито и погрузился в изучение архитектурных и литературных памятников империи инков. Он стал первым, кто изучил древние рукописи, хранившиеся у одного индейского вождя, и пришел к выводу, что "некогда в Америке существовала значительно более высокая культура, нежели та, которую застали в 1492 году испанцы".

Вблизи города расположены три вулкана, на один из них - Пичинчу - Гумбольдт и Бонплан поднялись и даже заглянули в кратер - своеобразная тренировка перед восхождением на шестикилометровый вулкан Чимборасо у восточного склона Анд, который тогда считали высочайшей вершиной мира, потому что Эверест еще не был открыт. До высшей точки Чимборасо они не дошли трех сотен метров. Но и это был рекорд: впервые люди стояли так высоко у ледников, не таявших под экваториальным солнцем. Познакомившись поближе с вулканами, Гумбольдт пришел к убеждению, что не воды океана, а процессы, идущие в глубоких недрах, играют главную роль в формировании рельефа Земли.

Из Кито путь пролег в Перу: пешком и на лошадях, по рекам, через джунгли и хинные леса вышли они на плато Кахамарка, на котором отыскали древнюю столицу инков - развалины города под тем же названием. Здесь в 1533 году испанцы казнили последнего верховного правителя инков Атахуальпа, несмотря на то, что инки уплатили назначенный за него огромнейший выкуп.

С заснеженных вершин Анд Гумбольдт увидел Тихий океан. Спустился к берегу по каменной дороге инков. Подобно первооткрывателю Тихого океана с востока Васко де Бильбоа, во всей одежде шагнул в полосу океанского прибоя. И был поражен тем, насколько холодной оказалась вода. Ведь это в тропиках! Температура воздуха плюс 35^оС, а воды - не больше 14-15^оС. Так Гумбольдт открыл мощное холодное течение, омывающее западные берега Южной Америки. Он назвал течение Перуанским. И только много позднее оно справедливо получило его имя. А еще почти через полтора столетия это течение вынесло плот "Кон-Тики", построенный Туром Хейердалом по образцу древних перуанских, к островам Туамоту, на середину Тихого океана.

В марте 1804 года Гумбольдт и Бонплан отплыли в Мексику. Во время этого плавания Гумбольдт смог исследовать открытое им течение "изнутри". До самой Мексики он регулярно измерял температуру воды, воздуха, отмечал все изменения по мере продвижения к экватору и далее на север. Размышляя о происхождении течения, он отверг первоначальную версию о влиянии холодных ветров с ледников Анд и пришел к выводу, что холодные воды этого течения рождены в южно-полярной области. Далее он проанализировал влияние течения на климат омываемой им суши и сделал глобальные обобщения о формировании климатов на Земле: они зависят не только от географической широты, но и от распределения моря и суши, теплых и холодных течений в океане. Гумбольдт пришел к выводу о роли атмосферной циркуляции в формировании климата.

Возвратившись в 1804 году из поездки по Америке, первое, что сказал Гумбольдт во французском порту Бордо встречавшим его газетчикам: "Моя ближайшая цель - путешествие в Азию".

Но получилось так, что эти планы пришлось отодвинуть более чем на 30 лет.

По возвращении из Нового Света Гумбольдт сначала в Париже, потом в Берлине занялся обработкой собранных материалов, объем которых оказался необычайно огромным. Ведь только образцов растений собрано несколько тысяч видов, в том числе около двух тысяч новых, не известных ранее науке. И фундаментальная "География растений" (до Гумбольдта такой науки вообще не было) стала лишь одним из тридцати томов отчета об экспедиции двух ученых. Издание столь грандиозного труда растянулось на 27 лет. Но в эти же годы, кроме того, вышла еще и книга Гумбольдта "Картины природы", где он не только изложил свои впечатления, но и развил идеи о единстве органического и неорганического мира. Эта тема стала потом одной из главных в итоговом труде Гумбольдта "Космос". "Картины природы" оказали большое влияние на русских естествоиспытателей. П. А. Кропоткин назвал труд "одним из самых прекрасных опытов поэтического истолкования природы".

Гумбольдт в эти годы неоднократно получал приглашения приехать в Россию непосредственно от правительства страны и даже от членов царской фамилии. Но всякий раз возникали какие-то помехи: то дипломатические осложнения, то войны. В 1808 году министр коммерции России граф Н. П. Румянцев предложил ему присоединиться к русскому посольству, направлявшемуся в Кашгар и Тибет. Гумбольдт с радостью согласился. Но тут вскоре Наполеон, разгромив Пруссию, вошел в Берлин, а затем вторгся и в Россию...

Так проходили год за годом, но Гумбольдт не отказывался от своей мечты и даже разработал довольно конкретный план: "Мне теперь 42 года, я желал бы предпринять экспедицию, которая длилась бы 7-8 лет... Кавказ привлекает меня менее, чем озеро Байкал и вулканы Камчатки... Я хотел бы начать с того, чтобы пересечь всю Азию между 58-60 градусами широты, через Екатеринбург, Тобольск, Енисейск и Якутск до вулканов Камчатки и берегов океана... Я не понимаю ни слова по-русски, но я сделаюсь русским, как стал испанцем, ибо все, что предпринимаю, делаю с увлечением..."

Только через 17 лет после этого письма Гумбольдт все же пересек российскую границу. Поездка могла так и не состояться, если бы не история с платиновой монетой.

В 1822 году на Урале, в районе Нижнего Тагила, было открыто месторождение платины. Ее начали выплавлять на заводе Демидовых, и к 1827 году на Монетном дворе скопилось уже 11 пудов этого благородного металла. Что с ним делать?

Решили использовать платину для чеканки монет. Изготовили образец, он очень понравился Николаю I. Но возник вопрос, как определить стоимость платиновых денег. И тут вспомнили: Гумбольдт что-то писал о платиновой валюте, чуть было не введенной в Колумбии. Отправили Гумбольдту в Берлин полтора фунта русской платины с просьбой высказать свое отношение к платиновому проекту. Гумбольдт не поддержал его, сославшись на неудачный опыт Колумбии. Переписка шла долго, и "белые червонцы" (как их стали называть) уже вошли в обращение. А Гумбольдт получил от российского министра финансов графа Е. В. Канкрина письмо с приглашением совершить путешествие на восток России "в интересах науки и страны". Министр сообщал также, что российское правительство выделило 20 тысяч рублей ассигнациями на поездку ученого по России. Это была большая сумма.

И вот Гумбольдт - почетный гость России. Он освобожден от таможенного контроля, для продвижения по стране ему предоставлено два экипажа, две коляски и 15 почтовых лошадей. Вместе с ним отправились двое немецких коллег - ботаник и зоолог Христиан Эренберг, много путешествовавший по Африке, и минералог Густав Розе. От российского Горного департамента к экспедиции был прикомандирован инженер Дмитрий Меншенин.

Лошади уже мчат "поезд" Гумбольдта на юг через Валдайскую возвышенность - в Москву, Нижний Новгород, Казань. Там перегрузились на барку, оборудованную кирпичной печкой на корме и большим навесом из парусины.

Для путешествия по Уралу отвели месяц. Сначала плыли вниз по Волге, потом - вверх по Каме, через Пермь, близ которой осмотрели развалины Великого Булгара и Кунгурскую пещеру. От завода к заводу, от прииска к прииску передвигался кортеж, и всюду его встречали торжественно, "всем миром". Добрались до Екатеринбурга.

Гумбольдт ко всему, что ему показывали на Урале, относился с чрезвычайным интересом и вниманием, расспрашивал подробности, вникал в детали. Благо, что трудностей с языком не было. Сопровождавший экспедицию инженер Меншенин оказался прекрасным переводчиком на немецкий и французский языки. На предприятиях встречались мастера из немцев, с которыми Гумбольдт мог поговорить на родном языке, российская интеллигенция почти вся владела французским. Конечно, Гумбольдт не забыл о своем давнем друге - Василии Соймонове и мечтал повидаться с ним. Был очень огорчен, узнав, что его уже четыре года как нет в живых. Но на Березовском прииске пояснения Гумбольдту давал мастеровой горного дела Лев Брусницын, хорошо знавший Соймонова. И более того, Соймонов приложил немалые усилия, чтобы открытие, сделанное Брусницыным, после долгих мытарств наконец-то признали. Открыл же он в 1814 году не более не менее как первое на Урале и вообще в умеренных широтах месторождение россыпного золота. До этого считалось, что россыпное золото можно встретить только в тропических странах, потому что главная роль в его образовании принадлежит якобы жаркому солнцу. Найденное Брусницыным золото сочли случайной находкой и не придали ей значения. Но Соймонов сумел правильно оценить открытие, написал о нем Александру I. И тут же предложил свой проект горнозаводской реформы в горном деле, предусматривающий среди прочего освобождение крепостных горняков.

Идею сочли крамольной, Соймонова удалили с Урала. Однако через несколько лет, когда министром финансов стал Е. В. Канкрин (тоже сторонник освобождения крестьян), он учредил комиссию по золотодобыче на Урале во главе с Соймоновым, которая начала разведку россыпного золота по методу Брусницына.

Гумбольдт очень высоко оценил уральские идеи в золотодобыче и высказал предположение о том, что столь же богатые, как на Урале, россыпные месторождения могут быть обнаружены и в Новом Свете, а прежде всего, по его мнению, в Калифорнии. Так оно и оказалось.

В Нижнем Тагиле Гумбольдт осмотрел заводы Демидовых. Хозяева были где-то за границей, но работы шли исправно: выплавляли чугун, золотые, серебряные, платиновые слитки. Так, например, на Выйском заводе прославились крепостные Ефим и Мирон Черепановы, отец и сын. Ефим Черепанов целых 20 лет был главным механиком всех нижнетагильских заводов. Потом его место занял сын Мирон. Вдвоем они соорудили два десятка паровых машин разных размеров и мощности. В то время, когда с ними познакомился Гумбольдт, они уже думали над проектом первого в мире паровоза. И через четыре года действительно построили его.

Однажды на Южном Урале Гумбольдт обратил внимание на беспорядочное поведение магнитной стрелки компаса, подаренного ему в Усть-Каменогорске. Неустойчивость стрелки наблюдалась во многих местах. Столь странное ее поведение ученый объяснил тем, что в недрах, вероятно, есть железная руда. Предположения подтвердились. И Гумбольдт вошел в историю науки еще и как первооткрыватель геофизического метода поиска полезных ископаемых.

Прощаясь с Уралом, Гумбольдт отправил письмо в Петербург министру Канкрину: "Урал - настоящее Дорадо ("Золотая страна", которую искали испанцы в Америке. - В. М.). Я твердо стою также на том, что еще в ваше министерство в золотых и платиновых россыпях Урала будут открыты алмазы..."

И действительно, очень скоро Гумбольдту сообщили: неподалеку от города Миасса найдены три алмаза. Он несколько раз просил повторить сообщение - так оно его обрадовало. Прогноз оправдался, и ученый был счастлив, что смог принести пользу гостеприимно встретившей его России.

Гумбольдту оставалось побывать еще на Каспийском море.

В последних маршрутах по Уралу его сопровождали два молодых русских геолога, выпускники Дерптского университета - Г. П. Гельмерсен и Э. К. Гофман. Оба потом стали крупными фигурами в русской науке. Гельмерсен даже возглавил Геологический комитет России (Геолком).

Целыми днями ходил Гумбольдт со своими спутниками по склонам Уральских гор. В Петербург было отправлено 15 ящиков с образцами горных пород. На память о Нижнем Тагиле у Гумбольдта остался самородок платины в полпуда весом, который он сам нашел в окрестных горах.

С Урала группа Гумбольдта перебралась в западносибирский город Тюмень. Так они оказались в Азии, куда долго стремился великий путешественник, повторяя: "Не видев Азии, нельзя сказать, что знаешь земной шар".

Гумбольдт проехал по бескрайним болотам Западной Сибири и по Барабинским степям, увидел закованные льдом "белки" Алтая. И здесь, в горах, много выше Уральских, еще раз проверил свои выводы о вертикальной зональности растительности, сделанные впервые на Канарских островах и в Южной Америке. Но сам на вершины Алтая уже не поднимался - возраст не тот.

Из Барнаула путь пролег в городок Колывань, старейший центр обработки камня, там же - известное Колыванское озеро в глубокой гранитной чаше. Все это Гумбольдт осмотрел с превеликим интересом. Но наибольшее впечатление произвела на него Змеиная гора с ее "фроловским чудом". В недрах этой горы гидротехник Козьма Фролов заставил "подземные реки" вращать гигантские колеса, приводящие в движение вагонетки с добытым камнем. Его обрабатывали на колыванской фабрике, начальником там был сын Козьмы Фролова, тоже сотворивший свое "чудо" - конно-железную дорогу от карьера до фабрики.

Дальше путь шел через Бухтарминск и Усть-Каменогорск. Плавание вниз по Иртышу на двух плотах из связанных вместе лодок напомнило Гумбольдту путешествие тридцатилетней давности по тропической реке Ориноко...

Свое 60-летие Гумбольдт отметил на Южном Урале, в городе оружейников Златоусте. Помощник директора завода Павел Аносов прославился тем, что разгадал тайну знаменитого булата. Гумбольдт в свой юбилей получил от него в подарок клинок, уже имевший характерные для булата узоры. Правда, это еще не окончательный результат работы Аносова. Для получения настоящего булата потребовалось провести еще сотни плавок.

Через Уральск, Бузулук, Самару, Сызрань, Царицын, заглянув на соляные озера Эльтон и Баскунчак, Гумбольдт добрался до Астрахани. Этот город тогда называли "воротами" Азии. Уже на подступах к нему, в Прикаспийской низменности, путешественников встречали огромные стоячие плоские камни с едва заметно обозначенными лицами и руками, сложенными на животе, - "каменные бабы". Несомненно, что установили их здесь еще азиатские кочевники. Гумбольдта поразило сходство "баб" с каменными изваяниями древних индейцев в Перу. У людей Старого и Нового Света воображение работало одинаково - делает он вывод! Эта идея единства природы, земли, человека неизменно притягивала мысль Гумбольдта. Он постоянно находил ей подтверждение, обнаруживая в Европе или в Азии то, что уже видел в Америке.

Вот и грязевые вулканы - встреча с ними в Прикаспии тоже не оказалась для него неожиданной. Он видел такие же миниатюрные вулканчики и в степных районах Колумбии, и в бассейне реки Магдалены. Но тут Гумбольдт ошибался, считая грязевые вулканы "родственниками" огнедышащих гигантов, с которыми близко познакомился в Южной Америке. Гумбольдт полагал, что именно деятельностью вулканов созданы грандиозные горные сооружения Центральной Азии.

"Я не могу умереть, не увидев Каспийского моря", - сказал как-то Гумбольдт. И вот он со спутниками отплывает на речном пароходе купца Евреинова в просторы самого большого в мире моря-озера. Плавание было недолгим - полсотни верст от берега и назад. Этого оказалось достаточным для того, чтобы взять пробы воды и ила, позволившие натуралисту Христиану Эренбергу, сопровождавшему Гумбольдта в экспедиции, написать первое исследование по микробиологии Каспия, положив начало науке об озерах - лимнологии.

На Каспии Гумбольдт простился с Азией. В октябре начался его обратный путь.

...В Москве он выступил с докладом о магнитных явлениях на Земле, посетил Московский университет, где его видел студент Александр Герцен. Потом провел целый месяц в Петербурге. На заседании Академии наук прочитал доклад об успехах России в области естественных наук.

Путешествие по России получилось, конечно, не столь грандиозным, как по Америке, но даже самые общие подсчеты, сделанные сопровождавшим немецких гостей инженером Меншениным, впечатляют. За 23 недели путь составил 15,5 тысячи верст, в том числе 700 верст - по рекам, около 100 - по Каспийскому морю, 53 раза переправлялись через реки, в том числе 10 раз через Волгу, 8 раз - через Иртыш, 2 раза - через Обь.

В этот список нельзя не включить и множество интереснейших встреч, бесед с государственными деятелями, с коллегами-учеными, с мастеровыми людьми. Были и неожиданные встречи. Например, в Москве Гумбольдт познакомился с П. Я. Чаадаевым, который тогда работал над первым из своих "философических писем". В Петербурге повидался с 30-летним Пушкиным, только что вернувшимся с Кавказа. Несомненно, что и Пушкину было чрезвычайно интересно поговорить с большим ученым и близким другом Гёте.

Встреча состоялась у дочери знаменитого реформатора М. М. Сперанского в присутствии общей знакомой и Гумбольдта и Пушкина - пианистки Марии Шимановской, которая была дружна с Гёте. По воспоминаниям Шимановской, Пушкин сказал ей: "Неправда ли, Гумбольдт похож на тех мраморных львов, что бывают на фонтанах. Увлекательные речи так и бьют у него изо рта".

*

Домой, в Берлин, Гумбольдт вернулся в самом конце 1829 года и прожил еще почти три десятилетия. Тридцать томов его "Путешествия в равноденственные страны Нового Света", где заложены основы комплексной науки о Земле, вышли в свет еще до его поездки по России. Он очень радовался тому, что эта работа сделана. А вернувшись из России, взялся за трехтомную монографию "Центральная Азия". Не зря он говорил: "Не видя Азии, нельзя сказать, что знаешь земной шар". В своем путешествии по России Гумбольдт коснулся только края этой обширной области, но его могучий ум стремится к широкому обобщению. И он его сделал, использовав всю имевшуюся литературу, включая древние китайские источники. В построенной им (во многом умозрительно) схеме расположения горных хребтов в Азии, естественно, были допущены ошибки. Преувеличил он и роль вулканов в формировании азиатского рельефа.

Исправление "схемы Гумбольдта" стало целью ряда экспедиций российских ученых в XIX веке. Но все же потомки единодушно признают, что и эта его книга - колоссальный шаг вперед в познании природы Азии и всей Земли.

Последний привет из России 90-летнему Гумбольдту привезла поэтесса Каролина Павлова. Ее визит был ответом на приглашение, полученное в Петербурге тридцать лет назад, и Гумбольдт приветствовал ее словами: "...другой бы вас не дождался".

Получилось так, что последняя мысль великого исследователя Земли, положенная им на бумагу, обращена к России. Он писал о горных породах Алтая, об удивительной окраске тамошних гранитов, мраморов, порфиров и об искусной их шлифовке алтайскими камнерезами...