"Благотворительность - вот слово с очень спорным значением и с очень простым смыслом. Его многие различно толкуют и все одинаково понимают", - писал В. О. Ключевский в своем очерке "Добрые люди Древней Руси". Сегодня, пожалуй, все уже не так однозначно. Все чаще можно услышать мнение, что благотворительность вообще не имеет права на существование: в нормальном обществе социальные проблемы должны решаться государством, а не подачками.
Один из промышленных магнатов США Генри Форд говорил: "профессиональная благотворительность не только бесчувственна; от нее больше вреда, чем помощи... Подавать легко; гораздо труднее сделать подачку излишней". С этим трудно не согласиться. Но, как и многие правильные взгляды, такая точка зрения основана на некоем идеальном представлении. А мы ведь живем здесь и сейчас. Мы каждый день проходим мимо нищих с протянутой рукой и калек с плакатами "Помогите на операцию". Мы видим бесконечные электронные адреса и счета благотворительных фондов, и фотографии больных детей, и телевизионные ролики о вновь открывающихся хосписах. Но тут же вспоминаем газетные публикации о разворовывании денег в самых разных фондах, о бездомных детях, которых угрозами заставляют просить милостыню...
Как известно, поведение человека в обществе четко регулируется традициями, поскольку невозможно каждый раз решать для себя, что хорошо и что дурно. Например, уступить в автобусе место старушке считается обязательным, а молодой женщине - вроде бы не принято. Что же говорить о более сложных и щекотливых ситуациях, таких, как подаяние. Так каковы же традиции русской благотворительности и сохранились ли они до наших дней? На Руси нищих любили. Русские князья, начиная с Владимира Святого, славились щедрой благотворительностью. В "Поучении" Владимира Мономаха читаем: "Будьте отцами сирот; не оставляйте сильным губить слабых; не оставляйте больных без помощи". По словам Ключевского, на Руси признавали только личную благотворительность - из рук в руки. Жертвователь, дающий деньги сам, совершал своего рода таинство, к тому же верили, что и нищие будут молиться именно за человека, от которого получили подаяние. Царь по праздникам сам обходил тюрьмы и собственноручно раздавал милостыню; получалось взаимное "благодетельствование": материальное - для просящего, духовное - для дающего.
Главный нравственный вопрос в благотворительности: ради кого она совершается? Кто не знает, что милостыня подчас бывает вредна: бездумная филантропия не только не противостоит тому или иному социальному злу, но часто порождает его. Например, в средневековой Европе были распространены даровые трапезы в монастырях. Туда стекались огромные толпы народу, и, вероятно, не один человек, имея столь надежный способ пропитания, бросил свое малоприбыльное ремесло. Когда во время Реформации закрыли монастыри, для многих иссяк единственный источник существования. Так возник класс профессиональных нищих.
В Средневековье промышляющие нищенством стали проблемой не только в Европе, но и у нас. У Даля читаем: "Нищенство общий недуг больших городов". История свидетельствует, что карательные меры в данном случае не имели успеха. В Англии, например, за бродяжничество наказывали плетьми и отрезали верхушку правого уха - казалось бы, строгое наказание, но и оно не дало практически никакого результата.
Петр I разработал целую систему таких мер для здоровых нищих. Бродяг отдавали в солдаты, посылали на рудники, на заводы, на строительные работы в Петербург. Кстати, наказывали и подающих милостыню, их признавали "помощниками и участниками" преступления и взимали за это пять рублей штрафа.
Система общественного призрения более плодотворна, хотя и она отнюдь не панацея.
Призрением бедных в Древней Руси в основном занималась Церковь, владевшая довольно значительными средствами. Часть своих богатств она тратила на благотворительность. Но существовало и государственное призрение, начало которому было положено еще при Рюриковичах. В "Стоглаве" 1551 года говорится, например, о необходимости создавать богадельни. Слова о помощи нуждающимся есть и в "Соборном уложении 1649 года" (в частности, об общественном сборе средств для выкупа пленных). Царь Алексей Михайлович учреждает специальный приказ, ведающий благотворительностью. При Петре I на средства казны по всем губерниям создают богадельни, строят "гошпитали" для подкидышей. В 1721 году помощь беднякам была вменена в обязанности полиции.
В царствование Екатерины II начали создавать воспитательные дома. Предполагалось, что брошенные дети станут основой нового класса людей - образованных, трудолюбивых, полезных государству. В 1785 году в каждой губернии были учреждены приказы общественного призрения, на которые возлагали не только благотворительную, но и карательную деятельность. Поэтому заботу о бедных поручили земским капитанам, городничим, частным приставам. В 90-е годы XVIII века в Петербурге учрежден Инвалидный дом для призрения раненых, больных и престарелых воинов.
Особую роль в развитии благотворительности в России сыграла императрица Мария Федоровна, вторая супруга императора Павла I. Она основала многочисленные воспитательные дома, коммерческое училище в Москве, учредила несколько женских институтов в столице и провинции, положила начало широкому бесплатному образованию женщин в России. К середине XIX века насчитывалось уже 46 женских институтов, существовавших на средства казны и благотворительные пожертвования.
В XIX веке появились разнообразные общества, обеспечивающие нищих работой (например, "Общество поощрения трудолюбия" в Москве), исправительные и работные дома. Однако до 1861 года благотворительные общества существовали только в восьми городах России. И лишь со второй половины XIX века начинает развиваться земская благотворительность. К концу века российские земства тратят на помощь бездомным, переселенцам, на создание профессиональных школ уже около 3 миллионов рублей в год.
Тем не менее государственные меры борьбы с нищетой не могли искоренить ее в принципе. Вероятно, потому, что денег в казне всегда не хватало (как теперь в бюджете). Кроме того, государство - довольно неповоротливый механизм, оно не может входить в частности, реагировать на вновь и вновь возникающие социальные проблемы. Именно по этой причине частная благотворительность была и во многом остается основным видом филантропической деятельности в развитых обществах.
Традиции частной филантропии в России складываются во второй половине XVIII века, когда Екатерина II разрешила подданным открывать благотворительные заведения. Однако поначалу частный капитал был не настолько развит, чтобы заметно повлиять на ситуацию. Но во второй половине XIX столетия все изменилось. Началось бурное развитие промышленности и накопление капиталов. К 1890 году две трети средств, истраченных на благотворительность в России, принадлежали частным лицам, и лишь четвертая часть выделялась казной, земствами, городскими властями и Церковью.
Музей предпринимателей, благотворителей и меценатов существует в Москве уже 10 лет. За это время в нем собрана обширная экспозиция: документы, фотографии, личные вещи русских промышленников, купцов, банкиров. Огромное большинство экспонатов подарено в коллекцию потомками тех людей, которым и посвящен музей: Алексеевых-Станиславских, Бахрушиных, Армандов, Мамонтовых, Морозовых... Здесь проводятся лекции по истории предпринимательства и благотворительности, организуются встречи с деловыми людьми. Работники музея стремятся сохранить ту особую культуру, которая возникла в XIX веке в новом классе русских людей - промышленников и предпринимателей и которая ассоциируется у нас с понятием меценатства.
Рассказывает Лев Николаевич Краснопевцев, хранитель музея:
- XIX век в России - совершенно особое историческое явление. Я бы назвал этот период русским Возрождением. Если культура Запада имела древнюю традицию, а западная цивилизация развивалась последовательно (экономика ее к XIX веку имела вполне крепкую основу), то в России экономический подъем начался почти спонтанно - не было ни промышленной базы, ни идеологии, на которые могли бы опереться появившиеся тогда "новые люди". Возникла некоторая синкретичность, то есть взаимопроникновение культуры, социальной жизни и бизнеса. Русским коммерсантам помимо своего основного дела приходилось вкладывать деньги в образование, медицину, заниматься строительством домов, железных дорог... Далеко не всегда это сулило барыши - просто надо было создавать минимальные условия для своего бизнеса. Правомерно ли называть такого рода деятельность благотворительностью?
Для предпринимателя главное - дело. Филантропия же - понятие довольно paзмытое. Однако именно практический подход часто определял отношение промышленника к человеку. Ведь чтобы предприятие работало и приносило доход, надо, чтобы рабочий был здоров, сыт и трезв (это весьма актуально и в нынешних условиях). А значит, нужны жилье, больницы и врачи, библиотеки и театры - тогда кабак не будет единственным местом отдохновения от трудов.
Всем известно, что зарплаты на заводах были небольшие. В советском школьном курсе истории этому обстоятельству уделялось особое внимание. Но ведь никто в том же курсе не говорил, например, о том, что рабочим предоставлялось, как правило, бесплатное жилье. Причем жилье добротное - не деревянные бараки (которыми, кстати, в 30-е годы ХХ века, в период индустриализации, обросла Москва, да и другие промышленные города), а кирпичные здания с центральным отоплением, с канализацией, с водопроводом. При фабрике обязательно были театр, школа, богадельня.
Многие рабочие из деревенских не хотели жить в квартирах. Тогда им выделяли землю. Например, Павел Рябушинский давал шесть соток (не отсюда ли пошли наши дачные наделы?), предоставлял беспроцентные ссуды для постройки дома. Рябушинские, которые среди предпринимателей того времени считались наиболее прижимистыми, выделяли своим рабочим покосы, выпасы для скота, водопои. Конечно, и в этом свой расчет. Ведь вся семья не может быть занята на фабрике - есть дети, старики. Вот они-то и работали на земле. Естественно, хозяин предприятия дохода от такой деятельности не имел, но уровень жизни его рабочих повышался. У рабочего была своего рода вторая - натуральная - зарплата.
Очень серьезная часть прибыли шла на социальное строительство. Из двух маленьких деревенек Орехово и Зуево Морозовы и Зимины выстроили самый крупный город Московской губернии после Москвы. Из ткацкого села Иваново возник город. Теперешняя Пресня - бывшее промышленное поселение Прохоровской мануфактуры. К концу XIX века при фабриках возникли сотни городов. Современная европейская Россия большей частью была выстроена именно так.
Век XIX - воистину "золотой век" русской благотворительности. Именно в это время появился тот класс людей, который, с одной стороны, обладал необходимым для филантропической деятельности капиталом и, с другой, был восприимчив к самой идее милосердия. Речь конечно же идет о купечестве, усилиями которого была создана самая обширная и надежная система благотворительности, когда-либо существовавшая в России.
Истории многих миллионных состояний начинались с выкупа из крепости. (См. "Наука и жизнь" № 8, 2001 г. _ "Магазин Елисеева".) Как бы ни был богат сын или внук бывшего крепостного - путь в высший свет ему практически заказан (исключения, впрочем, бывали, но только исключения). Поэтому именно филантропия стала одной из тех сфер, в которой русские купцы могли реализовать свое стремление к общественной деятельности. Благотворительность в XIX веке не давала никаких финансовых льгот, на размере налогов добрые дела в то время не отражались. Однако государство не оставляло такие дела вовсе без внимания. Например, получить какой-либо чин или быть представленным к ордену купец мог, только отличившись на ниве служения обществу, то есть потратив деньги на его благо. Надо ли говорить, как это было важно для людей, не избалованных общественным признанием.
Известны и вовсе поразительные случаи: например, особым царским указом вышедший из крепостных купец Петр Ионович Губонин, основавший Комиссарское техническое училище и внесший значительную сумму на строительство храма Христа Спасителя, получил потомственное дворянство - "во внимание к стремлению своими трудами и достоянием содействовать общественной пользе". Получил потомственное дворянство Григорий Григорьевич Елисеев. Павлу Михайловичу Третьякову также предлагали дворянство, однако он отказался, сказав, что "купцом родился, купцом и умрет".
Соображения престижа и возможной выгоды всегда не были чужды меценатам и благотворителям. Но все же, вероятно, не только эти соображения оставались первостепенными. В русском купечестве бытовала присказка: "Бог богатством благословил и отчета по нему потребует". В своем большинстве новые русские промышленники были людьми очень набожными, к тому же многие из них вышли из старообрядческих семей, в которых религиозность соблюдалась особенно строго. Забота о своей душе - главнейшее для таких людей, а в России, как мы помним, именно благотворительность считалась вернейшим путем к Богу. Многие купцы выговаривали себе право быть похороненными в построенных ими церквах. Так, братья Бахрушины похоронены в подвале церкви при больнице, которую основали. (Кстати, при советской власти, когда эту церковь уже ликвидировали и на ее месте возникли новые больничные помещения, стали думать, а что делать с захоронением. В конце концов, подвал попросту замуровали.)
Малосимпатичный образ русского купца - символ косности и мещанства, созданный стараниями многих писателей и художников (по иронии судьбы тех самых, которых часто поддерживали купцы-меценаты), - прочно вошел в наши представления о России XIX века. Создатель Музея изящных искусств профессор И. В. Цветаев в сердцах пишет о купцах-современниках: "Ходят они в смокингах и фраках, но внутри носороги-носороговичи". Но ведь тот же русский купец Ю. С. Нечаев-Мальцов стал фактически единственным жертвователем (2,5 миллиона золотых рублей) на строительство музея и закупку коллекций.
И нельзя не признать, что в это время среди купечества появились люди на редкость образованные. Савва Морозов окончил физико-математический факультет Московского университета, готовился к защите диссертации в Кембридже. Дмитрий Павлович Рябушинский, окончив тот же факультет, стал профессором Сорбонны, основал в своем поместье Кучино первую в России аэродинамическую лабораторию (ныне ЦАГИ). Алексей Александрович Бахрушин финансировал медицинские исследования (среди них - испытание противодифтерийной вакцины). Федор Павлович Рябушинский организовал и субсидировал научную экспедицию по изучению Камчатки. Сергей Иванович Щукин основал институт психологии при МГУ. Таких примеров очень и очень много.
Вообще, вклад русских купцов в отечественную науку и образование весьма серьезен. Собственно, в этой сфере у них был свой интерес: ведь без квалифицированных рабочих, инженеров, строителей невозможно развивать производство. Поэтому именно на купеческие деньги строятся ремесленные и коммерческие училища, институты, организуются курсы для рабочих (например, знаменитые Пречистенские курсы в Москве). Но купцы также финансировали учебные заведения, напрямую не связанные с их промышленной деятельностью: гимназии, университеты, художественные училища, консерватории. В 1908 году в Москве был учрежден Народный университет на средства, завещанные для этой цели золотопромышленником А. Л. Шанявским. Огромный медицинский комплекс на Пироговской, принадлежащий ныне Первому медицинскому институту, создан в основном на частные пожертвования.
Другой сферой вложения средств и энергии для предпринимателей XIX века стало искусство. Казалось бы, бизнес и культура - два полюса, между которыми нет ничего общего. Однако именно феномен меценатства определял тогда культурный процесс. Трудно представить себе, как развивалась бы русская живопись, опера, театр, не будь Морозова, Мамонтова, Станиславского, Третьякова и еще многих купцов-любителей, страстно увлеченных искусством.
Рассказывает хранитель Музея предпринимателей, благотворителей и меценатов Л. Н. Краснопевцев:
- Искусство, которое по своей природе противоположно бизнесу, оказалось тоже зависимым от него. Ведь до XIX века искусство в основе своей было императорским: императорский Эрмитаж, императорский театр и балет - все финансировалось министерством двора. Деятельность наших крупнейших меценатов того времени (да и просто многих коммерсантов) стала основой, на которой начали развиваться национальные живопись, опера, театр. Эти люди не просто вкладывали деньги в культуру, они ее творили. Искушенность наших меценатов в искусстве часто была поистине поразительной.
В отличие от России, инвестиции в культуру на Западе являли собой обыкновенный бизнес. Владельцам галерей и театров приходилось ориентироваться не столько на собственный вкус, сколько на конъюнктуру. Русским же коммерсантам организация театров, собирание живописи поначалу приносили только убытки. Думаю, именно в силу такого любительского подхода к собирательству меценаты того времени во многом и распознавали перспективные течения в искусстве. Ведь им было важно поддерживать новые направления (то, что и без них пользовалось спросом, их не интересовало). Третьяков долгое время собирал передвижников, а потом познакомился с представителями следующей генерации художников - Серовым, Коровиным, Левитаном, Врубелем - и переключился на них. Забавно, но передвижники стали высказывать ему свое недовольство: им хотелось быть монополистами в России.
Надо сказать, что современники не жаловали меценатов: культура традиционно считалась заповедной зоной интеллигенции и аристократии. Общественное мнение консервативно. Появление купцов - коллекционеров, владельцев галерей, музеев и театралов вызывало насмешки, а подчас и агрессию. Савва Мамонтов сетовал, что за те пятнадцать лет, что существовала его частная опера, он безумно устал от нападок в свой адрес. Сергея Ивановича Щукина многие считали сумасшедшим, и его увлечение импрессионистами сыграло здесь не последнюю роль. Впрочем, если меценатам порой и приходилось выслушивать нелестные отзывы в свой адрес, это с лихвой окупалось сердечной дружбой, которая часто связывала их с художниками и артистами. Невозможно равнодушно читать переписку Саввы Мамонтова, разорившегося и посаженного под арест по подозрению в растрате, с Василием Поленовым. Удивительно, как живо предстают в этих письмах люди, известные нам по рассказам экскурсоводов в Третьяковке, сколько искренности и простоты в их отношении друг к другу.
Постепенно частная благотворительность становится все более популярна. Создается множество разнообразных негосударственных благотворительных учреждений, в основном небольших, с очень узкой спецификой, например, "Общество для устройства убежищ для старых и неизлечимых женщин-медиков на Знаменке" или "Московское общество улучшения участи женщин для защиты и помощи впавшим в разврат".
При каждой больнице, при каждой гимназии возникало попечительское общество, которое собирало средства на различные нужды. За счет таких средств, например, дети, отлично успевающие, но из бедных семей могли учиться в гимназии бесплатно. В попечительские общества входили как очень обеспеченные люди (Солдатенков, например, завещал на больницу два миллиона рублей), так и люди небогатые - они платили ежегодные взносы от рубля и выше. Никакого платного штата в обществах не было, только казначей получал скромную зарплату (20-30 рублей), все остальные работали на общественных началах. Интеллигенция, у которой, как правило, не было свободных денег, участвовала в благотворительности на свой лад. Некоторые врачи давали раз в неделю бесплатные консультации или работали определенные дни на общественных началах в лечебницах. В образовательных обществах многие ученые читали бесплатные лекции.
Были и так называемые территориальные благотворительные общества. Москва, например, делилась на 28 участков. Во главе каждого из них стоял совет, ответственный за сбор денег. Члены совета обследовали свой район, выискивали нуждающиеся семьи, помогали им. В этой работе принимали активное участие студенты.
Век ХХ, принесший России множество перемен, стал роковым и для филантропической идеи. Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" писал: "И куда же делась эта русская доброта? Ее заменила сознательность". После революции бывшие нищие и бывшие меценаты оказались в одной лодке, и частная благотворительность исчезла как понятие. Филантропические организации были упразднены - светскую благотворительность ликвидировали в 1923 году.
Церковь какое-то время пыталась продолжать дело благотворительности. Например, во время голода в Поволжье в начале 20-х годов патриарх Тихон учредил Всерусскую церковную комиссию для оказания помощи голодающим. Однако положение Церкви в Советской России было настолько шатким, что сколько-нибудь серьезно повлиять на ситуацию она не могла. В 1928 году церковная благотворительность была официально запрещена.
Государственные меры борьбы с нищетой постепенно переросли в борьбу с нищими. Бродяжничество объявили преступлением, и очень скоро его не стало: бездомных отправляли подальше от больших городов, а то - и в лагеря.
После Чернобыльской катастрофы, когда гуманитарная помощь оказалась просто необходимой, государственная политика в отношении благотворительности существенно изменилась. Однако до сих пор этикет филантропии у нас не сложился: свои старые традиции мы утратили, а перенять западную модель нам мешают как культурные различия, так (не в последнюю очередь) и отставание в экономике.
Современная российская филантропия уже существует в каких-то отдельных проявлениях, но как понятие еще не сложилась. "Меценатами" называют людей, предоставляющих спонсорские услуги в обмен на рекламу своих компаний. Благотворительные фонды не пользуются доверием. Это же относится во многом к иностранным и международным благотворительным организациям: понятие "гуманитарная помощь" приобрело в разговорном языке отрицательный оттенок. В обществе не сформировано единого определенного взгляда как на благотворительность вообще, так и на тех людей, которые сегодня в ней нуждаются. Как, например, относиться к бездомным, которых у нас теперь принято называть "бомжами" и которые все реже вызывают, казалось бы такую естественную, жалость? Тем более сложное отношение к беженцам, неприязнь к которым часто подогревается национальными конфликтами.
"Врачи без границ" - международная неправительственная гуманитарная организация, оказывающая бесплатную медицинскую помощь людям в кризисных ситуациях. Она основана 30 лет назад и уже работает в 72 странах мира. В России организация "Врачи без границ" проводит несколько программ, самая масштабная из них - медицинская и социальная помощь бездомным в Санкт-Петербурге и Москве.
Рассказывает Алексей Никифоров, руководитель московской части проекта:
- Проблема бездомности, к сожалению, стала неотъемлемой частью нашей жизни. По данным МВД, бездомных в России от 100 до 350 тысяч, а по мнению независимых экспертов - от одного до трех миллионов. Особенно плачевна ситуация в больших городах, таких, как Москва и Петербург. Именно сюда стекаются люди и здесь оседают отчаявшиеся найти работу или получить правовую защиту.
Представление о том, что бездомный - так называемый бомж - опустившееся, неприличного вида существо с устрашающим набором болезней, не желающее вернуться к обычной жизни, очень распространено у нас. Обыватель судит о бездомных по самой заметной, самой отталкивающей части этого сообщества, а она не превышает 10% от целого. Между тем проведенный нашей организацией опрос бездомных показал, что 79% из них хотят изменить свою жизнь, причем большинство имеет те же приоритеты, что и среднестатистический житель России, - это семья, работа, дом, дети. Вообще статистика среди бездомных не так уж разительно отличается от той, что характеризует общество в целом. Четверо из пяти бездомных находятся в трудоспособном возрасте (от 25 до 55 лет); более половины имеет среднее образование, до 22% - среднее специальное и около 9% - высшее.
Да и с болезнями все обстоит не так страшно, как могло бы, учитывая условия, в которых живут эти люди. Например, в 1997 году у нас в медпункте побывало 30 тысяч бездомных. Венерические болезни были выявлены у 2,1% обследованных, туберкулез - у 4%, чесотка - у 2%. Между тем во многих лечебных учреждениях отказываются принимать бездомных, хотя по закону должны. А дело в том, что медицинские работники, как и остальные жители России, относятся к бомжам, мягко говоря, с предубеждением. Вот и получается, что наша работа зачастую сводится к правоохранительной деятельности: помочь человеку получить паспорт, устроить его на работу, привезти в больницу - и при этом проследить, чтобы его не выставили оттуда через черный ход... Одно время мы пытались действовать по схеме, которая принята в западных странах, - бесплатные обеды, раздача одежды и так далее. Но в России это почти не дает результатов. Нельзя бесконечно отделываться подачками от людей, которые могут сами заработать себе на хлеб.
Все чаще слышишь о том, что благотворительность в современном мире и может и должна быть бизнесом. Дело даже не только в том, что выгода - предпочтительный мотив для деловых людей. В наше время любая организация, чем бы она ни занималась, стремится сама зарабатывать деньги на свою деятельность. Не случайно современные благотворительные общества уделяют большое внимание PR-акциям - хотя у многих это вызывает раздражение: где же та скромность, с которой должны вершиться добрые дела?
*
Возможно, стоит вспомнить опыт теперь уже позапрошлого века и попытаться восстановить прерванную традицию российской частной благотворительности. Ведь именно предпринимательство, которое сегодня постепенно становится на ноги в нашей стране, в свое время стало основой для расцвета филантропии и меценатства. Главный же урок состоит в том, что невозможно помочь кому-нибудь или решить какую-либо социальную проблему, просто отдав деньги. Истинная благотворительность становится делом жизни.
