Меня подбросило; рука метнулась к аптечке на бедре. Стимулятор! Я пересчитал на ощупь тельца ампул — не всадил ли дозу раньше, в беспамятстве. Все ампулы на месте; хорошо.
Безотказное средство подействовало.
— Джан Хелла! — позвал я. — Ты живой?
Ни звука. Я ринулся по следу. На вид крови много, но это не смертельные раны: не из артерий хлестало и не тёмная венозная кровь текла. Так могли сочиться неглубокие порезы; только их было не счесть.
Я обнаружил его за изгибом коридора. Курсант миновал дверь в медотсек и уполз дальше, в помрачённом сознании. Голый, в красных разводах, он лежал ничком, уткнувшись лицом в согнутую в локте левую руку, а правую выбросив вперёд, цепляясь за покрытие палубы. Шевелюра на затылке потемнела и слиплась, кожа была сплошь в крови и мокро блестела. Меня замутило, когда я разглядел вырезанные на теле десятки звёзд о четырёх лучах.
Пульс я нащупал — курсант был жив. Он дёрнулся, ощутив на шее мои пальцы, думал приподняться, но я цыкнул на него, и он затих.
Я хлопнул ладонью по двери медотсека, позвал Барса, снова хлопнул и покричал. Не слышит? Не может открыть? Думает, что нельзя, раз они с Шайтаном под арестом?
Собрав раскиданные вещи, я вернулся и подошвой курсантского ботинка гулко отстучал сигнал SOS. Дверь открылась. Стоя в залитом голубоватым светом тамбуре, Барс покачивался, взгляд был мутный, бессмысленный. Его тоже крепко шарахнуло...
