Империи будущего -
это империи разума.
У. Черчилль
У Будапештского научного форума есть своя предыстория. В 1999 году, на рубеже XXI века, ЮНЕСКО и Международный совет научных объединений (ICSU) организовали в столице Венгрии Всемирную конференцию по науке. Конференция прошла настолько успешно, что Венгерская академия наук, при поддержке правительства Венгрии, предложила провести в Будапеште в 2003 году научный форум, на котором ученые, политики и общественные деятели могли бы вновь собраться вместе и попытаться найти ответы на наиболее актуальные вопросы взаимоотношений науки и общества. Для Венгрии, в которой уже начался обратный отсчет времени, оставшегося до вступления в Европейский союз, это событие имеет особое значение. Фактически это сигнал, что венгерские ученые готовы к интеграции в европейскую науку. Даты, выбранные для проведения форума, также неслучайны: его закрытие состоялось 10 ноября, во Всемирный день науки, установленный ЮНЕСКО.
Выступая на открытии форума, президент Венгрии профессор Ференц Мадл процитировал слова известного американского философа XX века Томаса Куна о том, что развитие науки - отнюдь не гладкая непрерывная линия. Скорее, это череда сменяющих одна другую концепций, причем новые идеи резким, можно сказать, революционным образом вытесняют старые теории. История науки знает немало примеров: в конце XIX века эволюционная теория Дарвина сменила представления Ламарка, затем теория Эйнштейна поглотила механику Ньютона, а принципы квантовой механики произвели переворот в наших взглядах на строение вещества. Сейчас не предвиденно резкие изменения происходят в самом процессе создания и использования нового знания. Результаты научных изысканий почти немедленно превращаются в реальность повседневной жизни. Сужение разрыва между производством и потреблением научного знания, между наукой и обществом, между знанием и человеком неизбежно ведет к множеству вопросов. В чем заключается наша роль в этом процессе? Можем ли мы влиять на него? И какова ответственность ученых и политиков за последствия научно-технического прогресса, которые не всегда бывают предсказуемыми?
Эти и другие вопросы стали предметом обсуждения на трех пленарных и шести тематических сессиях форума.
ЕВРОПЕЙСКАЯ НАУКА: ПОГОНЯ ЗА АМЕРИКОЙ ИЛИ ПОИСК СОБСТВЕННЫХ РЕШЕНИЙ?
Одна из основных сегодняшних проблем Европейского союза - вялый экономический рост. О том, как влияет наука на экономическую ситуацию в Европе, говорил "крестный отец" новой европейской валюты, бывший президент Европейского монетарного института Александр Ламфалусси. Медленный рост и, как следствие, опасность стагнации подвергают риску саму европейскую "модель" развития общества. От экономической ситуации в Европейском союзе зависят многие соседние страны, прежде всего те, которые собираются вступить в него.
Для полноты анализа существующего положения естественным образом напрашивается сравнение экономического развития ЕС и США. "Не ждите, что я буду идеализировать опыт США, - предупредил А. Ламфалусси. - Сейчас уже ясно, что простое копирование не имеет смысла. Но не следует делать другую ошибку, игнорируя те важные изменения, которые начали происходить в США в середине 1990-х годов".
Сравнение валового внутреннего продукта (ВВП) на душу населения в Европейском союзе и США в 2000 году на первый взгляд не дает оснований для особого беспокойства. Через 25 лет гонки, начавшейся после Второй мировой войны, европейский ВВП стабилизировался на уровне 70% от уровня США. Причем к 2000 году бoльшая часть этой разницы объяснялась тем фактом, что европейцы работают меньшее количество часов в год, чем американцы. Производительность труда в странах ЕС всего на 10% ниже, чем в Америке, а в некоторых (Бельгия, Нидерланды, Италия) даже выше.
Однако сравнение с противоположным берегом Атлантики становится менее убедительным, если посмотреть на темпы роста производительности труда (в час) с 1995 года. До этого европейские темпы значительно превосходили американские, хотя начиная с 1980-х годов разница стала сокращаться. Но во второй половине 1990-х темпы прироста производительности труда в Европе упали до 1,4%, тогда как в Америке возросли до 2%. Более того, хотя полных данных пока нет, в 2001-2003 годах американский показатель роста производительности труда оценивается 4-5%. Как объяснить эти факты?
Восстановление инфраструктуры после войны было завершено в конце 1970-х, и цель - достичь эффективности американской экономики - стала размываться. Прогресс информационных и коммуникационных технологий сдвинул соотношение производства товаров и услуг в сторону услуг. Более размытым стало само различие между товарами и услугами, изменился и состав ВВП. Экономика США быстрее приспособилась к новым условиям, чем ЕС в целом. Этим и объясняется ускоренный рост темпов производительности труда в США в последние годы.
Почему Европа не смогла воспользоваться новыми возможностями и что с этим делать? Исследования показывают, что как только какая-либо страна приближается к технологическому рубежу, то есть когда возможности копирования чужих достижений исчерпаны, ключевую роль в повышении продуктивности должны играть подлинные инновационные достижения.
Существует четкая связь между уровнем университетского образования и темпами роста производительности труда, что интуитивно понятно, поскольку как для научных прорывов, так и для превращения идей в полезные продукты требуются люди с солидным высшим образованием.
В США расходы на высшее образование составляют 3% ВВП, тогда как в ЕС - в среднем всего 1,4%. Прогресс науки требует первоклассных мозгов, пытливого ума, стимулирующей академической среды, признания заслуг, привычки работать в команде и атмосферы состязательности. Всего этого нельзя достичь везде и сразу. Грубо говоря, расширение доступа к высшему образованию не следует проводить за счет понижения уровня существующих "мозговых центров". Надо попытаться примирить структуры элитного образования с расширением университетской системы, а это не простая задача.
В любом случае недостаточно лишь выпускать большое число людей, умеющих и желающих проводить исследовательскую работу. Научные исследования требуют денег, причем тратить их надо так, чтобы добиться результатов. Европейской науке не хватает результативности. В ЕС на душу населения приходится в пять раз меньше международных патентов, чем в США. Это неудивительно, если учесть тот факт, что в США расходы на науку составляют 2,6% ВВП, тогда как в Европе 1,8%. Только Швеция и Финляндия превосходят США по этому показателю, приближается к ним Германия. Первоклассно оборудованные научные центры в США привлекают цвет научной молодежи со всего мира, в том числе и из Европы.
Нет сомнений, что в целом расходы на научные исследования в Европе следует увеличить. Но важно не общее количество денег, а то, как они будут потрачены. "Я не сторонник того, чтобы тратить в больших количествах государственные деньги, особенно на исследования, цель которых определяется государством, хотя такая стратегия давала результаты в прошлом, - сказал Ламфалусси. - Здесь есть опасность ошибиться в направлении исследований, а поскольку государство может финансировать лишь несколько крупных проектов, ошибки обойдутся чрезвычайно дорого. Гораздо перспективнее стимулировать связи университетов с малым бизнесом, поощряя такое взаимодействие налоговыми льготами. Но в любом случае научно-исследовательские проекты требуют тщательного рецензирования".
НАУЧНЫЙ АПАРТЕИД
Именно таким термином охарактеризовал директор Индийского института науки Говердхан Мета разрыв в области научных исследований, существующий между развитыми и развивающимися странами.
Причина этого, прежде всего, в отсталости экономики, не способной обеспечить даже элементарные нужды общества. Г. Мета, который в недавнем прошлом возглавлял Индийскую национальную академию наук, привел такие факты: две трети населения мира не имеют нормальных условий для жизни, от нехватки чистой питьевой воды страдают 1 миллиард человек, 2,4 миллиарда живут в антисанитарных условиях, 1 миллиард неграмотны. По данным на 1998 год, 1,2 миллиарда человек живут менее чем на 1 доллар в день, 2,8 миллиарда - менее чем на 2 доллара в день. Между тем состояние трех самых богатых людей в мире превышает совокупный объем валового внутреннего продукта 48 беднейших стран.
Мы привыкли говорить, что научно-технический прогресс ведет к повышению жизненного уровня. Но парадокс нашего времени заключается в том, что чем быстрее развивается наука, тем глубже пропасть как между бедными и богатыми странами, так и между бедными и богатыми слоями населения внутри стран. Перекос в научных исследованиях еще более выражен, чем в экономике. Развитые страны тратят 85% всех средств, расходуемых на науку в мире, но они же являются основными потребителями научной продукции.
Сейчас страны "третьего мира" начинают осознавать, что в конечном итоге именно создание и использование современных технологий являются главным условием высокого уровня жизни, но преодолеть пугающую тенденцию своими силами они уже не в состоянии.
Свои соображения о том, какими путями можно преодолеть информационную пропасть между странами с разным уровнем научно-технического развития, высказал представитель компании "Philips" Вим Виленс.
"Еще не так давно было принято делить мир по сторонам света: по идеологическому принципу - на Восток и Запад, по экономическому развитию - на богатый Север и бедный Юг, - сказал Виленс. - Сейчас мы считаем себя членами единого, хотя и во многом противоречивого, глобального сообщества. Но вместо старых принципов разделения появилась угроза появления нового, быть может, еще более глубокого раскола. И дело тут не в идеологии и даже не в деньгах. Дело в доступе к современным, образно говоря, цифровым технологиям".
Половина человечества никогда не пользовалась телефоном, доступ к Интернету имеет лишь одна двенадцатая часть населения Земли. Людей, которые не могут пользоваться Интернетом просто потому, что не умеют читать и писать, гораздо больше, чем тех, кто регулярно общается с друзьями и коллегами по электронной почте или "встречается" в чатах. Две трети населения Земли, которые живут в развивающихся странах, отгорожены от современных информационных технологий. Только 12% людей имеют компьютер. Мы привыкли говорить о Всемирной паутине, но бoльшая часть мира еще не охвачена ее сетями.
Каким образом можно удовлетворить потребности четырех миллиардов человек в современных технологиях? Как ускорить доступность технологий - прежде всего, в здравоохранении и обучении? В странах с развитым рынком то и дело возникает ситуация "цифрового пресыщения", когда выпуск новых моделей электронной техники уже не находит покупательского спроса. В то же время на развивающихся рынках потенциальный спрос практически не имеет предела, если цена доступна, а технология востребована инфраструктурой. Вместо самого нового и самого быстродействующего там требуется то, что будет работать "вечно".
В. Виленс рассказал о нескольких проектах, с помощью которых "Philips" пытается проложить мост через "цифровую пропасть". Один из них осуществляется в России, где компания занимается внедрением информационных технологий в школьные библиотеки и обучением библиотека рей. Второй проект реализуется в Турции: там действуют передвижные установки, с помощью которых обучают компьютерной грамоте школьников в отдаленных районах. Еще один проект, опробованный в Бразилии, обеспечивает подобие голосовой электронной почты для малограмот ных людей, которые не имеют экономической возможности пользоваться мобильным или обычным телефоном.
В области здравоохранения огромное значение приобретает телемедицина. Но если в развитых странах телемедицина завоевывает позиции потому, что пациенты стали более разборчивы ми и предпочитают лечиться на дому, а не в клинике, то в развивающихся странах это позволяет сэкономить на транспорте и уменьшить нагрузку на городские больницы. Хорошим примером служит растущая сеть Интернет-киосков в сельских районах Индии, которая обеспечивает и потребности телемедицины.
По мнению В. Виленса, кое в чем развивающиеся страны, пожалуй, даже обгонят Европу. Например, это относится к осветительным приборам на основе светоизлучающих диодов (LED). Те районы в Индии, которые не подключены к обычным линиям электропередачи, быстрее перейдут на использование приборов, работающих на основе постоянного тока, тогда как в Европе новым технологиям предстоит выдержать длительную борьбу.
УЧЕНЫМ НЕ СЛЕДУЕТ ЗАНИМАТЬСЯ ПОЛИТИКОЙ, НО ПОЛИТИКАМ СТОИТ ПРИСЛУШИВАТЬСЯ К УЧЕНЫМ
Роли ученого и политика не всегда четко определены, считает президент Союза европейских академий Питер Дрент из Нидерландов, но все же и тем и другим следует держать в уме разделение функций. В идеале исследователи создают информацию об осуществимости и неосуществимости проекта, о вероятности успеха и риске, прямых и косвенных последствиях, они разоблачают стереотипы и предрассудки, но никогда не берут на себя ответственности за решение. Ученые могут указать на очевидные негативные последствия курения для здоровья, но не отвечают за принятие законов о запрете курения и правил продажи табачных изделий. Они анализируют положительные и отрицательные эффекты атомной энергии, но не принимают решений о строительстве или закрытии атомных электростанций или об испытаниях ядерного оружия. Короче говоря, дело ученых - заниматься наукой. Принимать решения - обязанность политиков.
Но есть один осложняющий фактор, который связан с природой знания и прочностью основания, на котором строятся научные выводы. Как считает Питер Дрент, можно выделить два типа знания. Первый - это прочное знание, которое является продуктом длительных и сложных экспериментов или эмпирических исследований и не вызывает споров и дискуссий в научной среде. Например, хорошо известно об отрицательном действии избыточных доз ультрафиолета на здоровье, со всей определенностью установлена связь между курением и раком легких. Есть множество других примеров, когда научные результаты не требуют обсуждения для принятия политических решений. Знание второго типа имеет вероятностный характер, оно не обладает достаточной прочностью и полнотой, а его применение связано с риском. В качестве примера можно привести влияние атмосферных изменений на биосферу или отдаленные последствия генетической модификации растений и животных. В отношении многих насущных проблем сегодняшнего дня нашим знаниям не хватает определенности либо потому, что эта определенность исключается природой самого явления, либо из-за недостатка информации. И было бы серьезной ошибкой предлагать такое вероятностное знание обществу и политикам в качестве установленной истины. Такие случаи вызывают массу толков и подозрений и подрывают доверие к науке.
Существует еще один аспект, общий для знаний обоего типа, который является необходимым предварительным условием использования научной информации в политике. Это - независимость знания. Император Юстиниан I, закрывший академию Платона (просуществовавшую до этого почти тысячу лет!) только потому, что мнения ученых не совпадали с его собственным, не понимал, что лишает политику источника силы. Однако и современные политики нередко совершают ту же ошибку, приглашая только тех экспертов и консультантов, которые полностью разделяют господствующие политические взгляды. Это неизбежно ведет к потере в обществе доверия к науке. Без независимости и свободы наука рано или поздно станет бесполезной и никому не нужной.
Одно из разочарований, которое нередко испытывают ученые, - невостребованность результатов и невнимание к ним. Ученых слушают, но не слышат. Политики часто игнорируют или даже искажают научные выводы, подтвержденные многочисленными фактами. Правда, отчасти это связано с противоречивостью самих научных результатов: одни исследователи предсказывают глобальное потепление, другие утверждают, что нас ждет похолодание, одни говорят, что лекарство помогает, другие - что приносит вред. Ученые хорошо знают, что различие в результатах часто можно объяснить разными методиками и условиями измерения, но публика и политики не готовы вникать в тонкости научных подходов. Еще одна причина игнорирования научных результатов заключается в том, что ученые часто не готовы дать четкие и ясные ответы на вопросы политиков. Как правило, лабораторные исследования далеки от реальных жизненных условий. Иногда результаты исследований отвергаются по идеологическим соображениям или потому, что они не отвечают текущим политическим целям.
Свобода и независимость - необходимые условия научных исследований. Ученые не должны отвечать за решения, принятые политиками, однако это не означает, что они освобождены от моральной ответственности перед обществом. Наука существует в определенных этических, социальных и политических рамках, от которых нельзя так просто отмахнуться. Так или иначе, но этические и политические нормы влияют на выбор гипотез, сбор данных, проведение экспериментов и оценку результатов. Ученые должны осознавать риск, связанный с неконтролируемым использованием некоторых научных результатов, и всерьез относиться к опасениям широкой публики. Проблема не в том, чтобы выбирать между свободой и ответственностью, а в том, чтобы попытаться найти баланс между ними или даже объединить их.
ИНФОРМАЦИЯ - ИСТОЧНИК НАУЧНОГО ЗНАНИЯ
Как наука и технология в информационном обществе могут вести к новому знанию? На этот вопрос попытался ответить Питер Фриман, заместитель директора Национального научного фонда (США).
Сейчас наука - это главное и, быть может, доминирующее средство развития систематического знания, но так было не всегда. В античные времена существовала деятельность, которую можно назвать наукой (геометрия в Древнем Египте, астрономические наблюдения в Вавилоне и наблюдения за природой, которые проводили очень многие), но все же науки в современном смысле слова было мало, по крайней мере до XI века. Знание было неформальным, часто мифологическим и, за редким исключением, не использовалось для построения общества и управления им. В период между X и XVII веками наука - и производимое ею знание - была чисто описательной. Описательный подход, который практикуется и сегодня, привел к закладыванию основ научных исследований. Общество начало развивать знания, необходимые для практических целей, например для навигации. Появившиеся научные структуры стали влиять на общество. Чрезвычайно важное техническое изобретение произошло в XIV веке: появился печатный станок Гутенберга, и это сыграло решающую роль в распространении знаний.
Начиная с XVII века появляется эмпирическая наука, то есть наука, основанная не только на наблюдениях, но и на специальных опытах. Примером может служить исследование Уильямом Гилбертом законов магнетизма. Опыты позволяли получать сведения, которые нельзя было извлечь из простых наблюдений, они давали возможность установить связь между фактами и событиями. В этот период знание стало чрезвычайно важным для общества.
Вскоре появилась и теоретическая наука. Достаточно вспомнить "Математические начала натуральной философии" Исаака Ньютона, опубликованные в 1687 году. Теории, подтвержденные наблюдениями и экспериментом, становились основой для предсказаний и обобщений.
До недавнего времени наука производила знания, используя три вышеупомянутых метода - наблюдение, эксперимент и создание теорий. Но в 1953 году Энрико Ферми, Джон Паста и Стэнли Улам провели то, что можно назвать первым компьютерным экспериментом. Изучая энтропию, они создали виртуальный мир, в котором можно было изучать колебания атомной решетки. С тех пор прошло 50 лет, и этот способ получения научного знания - компьютерное моделирование - стал чрезвычайно важным научным инструментом, который позволяет развивать знание о том, что нельзя непосредственно наблюдать, экспериментально проверить или предсказать с помощью теорий. Компьютерное моделирование быстро нашло применение и в других областях - от прогнозирования биржевого рынка до электронных игр.
Похоже, что сейчас появляется еще один способ получения научного знания, также основанный на использовании вычислительной техники. В США создается Национальная виртуальная обсерватория, которая будет содержать все данные, полученные астрономами. Конечно, в том, чтобы просто собрать банк данных, пусть даже чрезвычайно обширный, нет особого новшества. Но один из авторов проекта - Джим Грей заметил, что ученые использую т данные новым образом. Вместо того чтобы просто искать отдельные факты, они применяют базу данных для установления корреляций, тенденций, то есть получают научные результаты не через наблюдение, экспериментирование, теоретизирование или моделирование, а через информационные операции.
Появилась еще одна форма информационного подхода - наблюдение за текущей информацией. Коммерческие фирмы с помощью этого метода оценивают поведение покупателей и используют полученные данные, чтобы вносить соответствующие изменения в рекламную тактику или корректировать выпуск продукции. Один из примеров такого подхода - так называемая "информационная проходка" (data mining), то есть анализ информации в базе данных с целью отыскания отклонений и тенденций без особого вникания в смысл самих данных.
Можно назвать это "первой производной" от наблюдения, поскольку происходит наблюдение за наблюдениями. И хотя сам по себе такой подход не нов, но благодаря современным компьютерам, мощность которых позволяет обрабатывать обширные массивы данных за короткое время, появились совершенно новые возможности для анализа информации.
НАУКА И УРОВЕНЬ ЖИЗНИ
Одна из актуальных проблем развитых стран - стареющее население. За последние сто лет произошло резкое увеличение продолжительности жизни, с 47 лет в 1900 году до 80 лет сегодня. Это достижение связано с улучшением социальных условий и успехами в профилактике и лечении многих инфекционных болезней, например туберкулеза.
Как обеспечить пожилым людям полноценную жизнь? Этому вопросу посвятил свое выступление Джордж Радда, президент Медицинского научного совета Великобритании. По оценкам, к 2030 году в Соединенном королевстве будет жить 19 миллионов людей старше 60 лет, то есть пенсионеров станет больше, чем работоспособного населения в возрасте от 20 до 40 лет. Увеличение продолжительности жизни обернулось возрастанием числа людей, страдающих старческим слабоумием, включая болезнь Альцгеймера. Пока еще нет лекарств, которые эффективно замедляют течение болезни, поэтому крайне желательно разработать эффективные меры профилактики.
Ученые надеются, что метод магнитно-резонансной томографии, который позволяет исследовать функциональное состояние мозга у здоровых и больных людей, поможет проводить раннюю диагностику заболевания и выявлять тех, кто находится в группе риска. Что касается терапии болезни Альцгеймера, то здесь большие надежды связаны со стволовыми клетками (См. "Наука и жизнь" № 10, 2001 г. - Ред.). Великобритания стала первой страной в мире, которая одобрила исследование эмбриональных стволовых клеток. Сейчас там создается биологический банк. Еще одно заболевание, характерное для пожилого возраста, - болезнь Паркинсона. Ее причина заключается в селективной дегенерации определенных нейронов, которые участвуют в управлении произвольными движениями. Идентификация генов, ответственных за выживание индивидуальных нейронов, открывает новые возможности в лечении.
Научный прогресс не приводит автоматически к улучшению здоровья или качества жизни - такую мысль высказал Харви Файнберг, президент Института медицины (США). Во-первых, требуются определенные усилия, чтобы при ограниченных финансовых, человеческих и организационных ресурсах достижения фундаментальных исследований превратились в профилактические или лечебные средства, переместились из лаборатории в больничную палату, из пробирки в аптеку. А во-вторых, нередко после проведенных испытаний многообещающие инновации не дают ожидаемых результатов.
Бывает и так, что научные выводы, основанные на логике, оказываются ошибочными. Ханс Вигзель, президент Каролинского института в Швеции, привел пример с аллергией. Поскольку аллергию вызывают чужеродные организму вещества, долгое время считалось, что гигиена - лучшее средство профилактики. Но исследования последних лет говорят об обратном: контакт в раннем возрасте с аллергенами и микроорганизмами обеспечивает хороший иммунитет и предотвращает развитие аллергии в будущем.
В вопросе применения научных достижений для повышения уровня жизни, пожалуй, наиболее важным является оценка безопасности и риска. Искажение информации или ее игнорирование может привести к тяжелым последствиям. Вот один из примеров: ученые предупреждали об опасности коровьего бешенства для людей задолго до того, как был зафиксирован первый случай заболевания у человека. Но на это не обратили внимания, болезнь начала распространяться, и в попытке взять ситуацию под контроль пришлось уничтожить десятки тысяч животных.
В том, что касается качества жизни, стандарты западного мира не всегда применимы к менее развитым регионам. Запрет ДДТ, который, безусловно, улучшил экологическую обстановку в развитых странах, вызвал массовое распространение малярии в Африке. Не должно быть одинакового подхода и к вопросу об использовании генетически модифицированных сортов сельскохозяйственных растений: если благополучная Европа может спокойно отказаться от их использования, то для более бедных стран это реальный шанс накормить голодное население.
А НУЖНА ЛИ НАУКА ОБЩЕСТВУ?
В обществе всегда находятся те, кто относится к науке скептически, и не только к науке фундаментальной. Опрос, проведенный в Великобритании, показал: бoльшая часть публики считает, что развитие науки выгодно бизнесу и в конечном итоге имеет отношение к деньгам.
Дискуссия на тему значимости науки не нова. Но значение это можно оценивать по-разному и с разных точек зрения. Во-первых, наука имеет внутреннее значение, которое выходит за рамки экономической ценности и практической применимости. Исследования в области как естественных наук, так и гуманитарных или общественных ведут к увеличению массива знаний, повышают уровень цивилизации. Потребность человека задавать вопросы о природе наблюдаемых явлений уникальна, и именно она служит движущей силой прогресса.
Внутренняя ценность науки связана, прежде всего, с образовательной функцией, с передачей накопленных знаний следующему поколению, их пополнением и переоценкой. Можно добавить, что образовательная функция имеет и более широкую размерность. Такие неприятные явления, как нетерпимость, враждебность, дискриминация, ксенофобия и этнические конфликты, часто являются продуктом невежества. Поэтому обучение и просвещение широкой публики - важный инструмент развития и укрепления демократических основ общества. Сама доступность знания для рядовых членов общества может служить показателем его открытости и демократичности. Нелишне вспомнить, что многие древние цивилизации держали знание в секрете, передавая его только представителям элиты (так было, например, у инков). Китайцы, которые изобрели книгопечатание гораздо раньше европейцев, не использовали его для массового образования.
Во-вторых, с точки зрения практики наука имеет ценность как инструмент для прямого или косвенного превращения научных знаний в полезные предметы.
На третьем месте стоит инновационная значимость науки, то есть ее вклад в создание нового знания и крупных достижений. Даже исследования, движимые чистым любопытством, могут со временем, иногда много лет спустя, найти удивительные применения. Например, несколько десятилетий отделяют начало промышленного производства пластиков от первых исследований по химии полимеров. Радио появилось через четверть века после основополагающих работ Джеймса Максвелла по распространению электромагнитных волн. Сегодняшние достижения в области сердечно-сосудистой хирургии или фармацевтики также опираются на исследования прежних лет. В любом случае эти результаты подтверждают важность как прикладной, так и фундаментальной науки. Важная современная функция науки - содействовать принятию обоснованных решений в политике. По прогнозам ООН, население нашей планеты через 50 лет возрастет до 9 миллиардов человек. Как обеспечить такое огромное число людей всем необходимым, не оказывая чрезмерного давления на природные ресурсы? Без науки эту задачу вряд ли можно решить.
Главный вывод, к которому пришел форум, - это возрастающая ответственность ученых и политиков в XXI веке. Да, ученые должны иметь свободу изучать то, что хотят, они должны иметь право публиковать результаты своих открытий и размышлений, но они обязаны проводить исследования в интересах человечества и окружающей среды, таким образом обеспечивая доминирование добра над злом. Что касается парламентариев, разрабатывающих законы, то они обязаны ставить заслон несоответствующему использованию научных открытий.
Подводя итоги форума, Норберт Кро, генеральный секретарь Венгерской академии наук, привел слова историка науки Ричарда Олсона: "Без науки мораль слепа, но без морали наука бесполезна, бессмысленна и бессильна".
Всемирный научный форум в Будапеште стал первым, но не последним. Разговор ученых и политиков будет продолжен.
См. в номере на ту же тему
