Две девочки-студентки (еще не филологи: они "только учились") придумали стилистическую игру: сочинять "жизнеописание" человека, у которого не глаза, а очи, не щеки, а ланиты, не грудь, а перси, не рот, а уста и т. д. и т. п. Он, конечно, не ест, а вкушает, не говорит, а молвит, речет или изрекает, не слушает, а внимает, не сидит, а восседает и пр. Очень весело было извлекать из памяти подходящие "стилистические эквиваленты" для описания этого возвышенного существа.
Чем отличается, например, чело от лба? Ясно, чем: лоб может быть толоконным и принимать "щелки", а чело бывает высоким, лилейным, дерзостным, на нем может быть дума...
Ну а может ли чело - потеть? Если за это берется Пушкин, то да:
Принес он смертною смолу
И ветвь с увядшими листами,
И пот по бледному челу
Струился хладными ручьями...
А что положено делать устам? Конечно, прежде всего, быть источником речей, вестей (которые могут переходить из уст в уста); к устам можно приникнуть, на устах может играть легкая улыбка, они способны рдеть, как роза, и т. д.
Но могут ли уста участвовать в столь прозаическом занятии, как принятие пищи? Могут, оказывается! Вот как лаконично изображена с их помощью реакция гостей Лариных на появление праздничного угощения:
На миг умолкли разговоры;
Уста жуют.
И еще одно восхитительное место из великого романа:
В саду служанки на грядах
Сбирали ягоды в кустах
И хором по наказу пели
(Наказ, основанный на том,
Чтоб барской ягоды тайком
Уста лукавые не ели,
И пеньем были заняты:
Затея сельской остроты!)
