Слова, вынесенные в заголовок этой статьи, - строка из стихотворения «Цель нашей жизни», прославляющего победу человека над природой и современные технические достижения (в частности, воздухоплавание и применение громоотвода). Большинство исследователей приписывают это стихотворение Пушкину-лицеисту.
Познания Пушкина в области истории науки и техники были поистине универсальными. В его поэтических и прозаических произведениях, в его переписке мы находим упоминания и оценки многих выдающихся достижений материальной и духовной культуры древних восточных государств и греко-римского мира, средневековой Европы и петровской Руси, современных ему государств Запада и России первой трети XIX века.
А. С. Пушкин был одним из самых выдающихся ученых и мыслителей своей эпохи. Писатель В. Ф. Одоевский, знаток многих отраслей науки и техники, единомышленник и соратник Пушкина, писал о нем «Ни одно из таинств науки им не было забыто, и, счастливец! он умел освещать эту обширную массу познаний своим поэтическим ясновидением»
Еще в 1821 году Пушкин писал о своем стремлении «в просвещении стать с веком наравне». Он блестяще осуществил это намерение. В качестве редактора журнала
«Современник» он заказал В. Ф. Одоевскому статью «О вражде к просвещению» (название было дано Пушкиным), где говорилось о необходимости скорейшего развития в России передовой науки и техники, и о темных силах, мешавших прогрессу.
Заказав другому сотруднику «Современника», П. Б. Козловскому, статью о паровых машинах, Пушкин придавал этой теме такое значение, что не забывал о ней и в трагические дни, предшествовавшие роковой дуэли с Дантесом.
Однако, разделяя с Козловским и некоторыми другими прогрессивными авторами убеждение в грядущем торжестве новейших (для того времени) технических достижений паровых машин, пароходов, железных дорог и т. д., - Пушкин оценивал гораздо более глубоко и трезво общественные последствия технических изобретений и научных открытий, чем многие его единомышленники. Он ясно видел двойственные результаты научно-технического прогресса и в современной ему России, и на капиталистическом Западе. Скажем, Козловский лишь восхищался стимулирующим влиянием железных дорог и пароходных сообщений на экономическую и культурную жизнь Америки и Англии. Пушкин на страницах того же «Современника» («Джон Теннер», 1836 г.), предсказывая, что в Америке еще не освоенные пространства «обратятся в обработанные поля, усеянные деревнями и в торговые гавани, где задымятся пироскафы», подчеркивал, что это будет куплено ценой совершенного истребления «остатков древних обитателей Америки». Он видел, что в Англии, где раньше, чем в других странах, начался промышленный переворот, новая машинная техника сделалась источником нескончаемых мучений для трудящихся. «Прочтите жалобы английских фабричных работников, - писал Пушкин в не опубликованном при его жизни «Путешествии из Москвы в Петербург» (1833 - 1835), - волоса встанут дыбом от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! Какое холодное варварство, с одной стороны, с другой, какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид. -Совсем нет дело идет о сукнах г-на Смита или об иголках г-на Джаксона. Кажется, что нет в мире несчастнее английского работника, но посмотрите, что делается там при изобретении новой машины, избавляющей вдруг от каторжной работы тысяч пять или шесть народу и лишающей их последнего средства к пропитанию»
Использование «плодов наук» не на благо, а во зло людям на Западе Пушкин связывал с торгашеским, мещанским духом буржуазного общества, получившим особенно яркое проявление за океаном. «С некоторого времени Северо-Американские Штаты обращают на себя в Европе внимание людей мыслящих, - писал Пушкин в «Джоне Теннере». С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую - подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort) рабство негров посреди образованности и свободы.»
С точки зрения Пушкина, подобные тенденции были характерны не для той или иной отдельной страны, а для современного ему исторического периода. Он видел их и в России.
В «Разговоре книгопродавца с поэтом» (1824) русский книгопродавец говорит:
«Наш век-торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет»
Но это отнюдь не значит, что Пушкин игнорировал стимулирующее влияние растущих буржуазных отношений на развитие техники. Сочувственно излагает Пушкин то место из книги А. Н. Радищева, где автор любуется шлюзами в Вышнем Волочке:
«С наслаждением смотрит он на канал, наполненный нагруженными барками; он видит тут истинное земли изобилие, избытки земледелателя и во всем его блеске мощного пробудителя человеческих деяний, корыстолюбие», - пишет Пушкин, выделяя курсивом последнее слово. Пушкин отмечает, как положительный факт роль русского купечества в хозяйственном подъеме Москвы «Промышленность, сильно покровительствуемая, в ней оживилась и развилась с необыкновенною силою. Купечество богатеет и начинает селиться в палатах, покидаемых дворянством»
Примером глубокого и тонкого проникновения Пушкина в современные ему проблемы научно-технического развития может служить отражение в его творчестве вопроса о ликвидации транспортной отсталости России, остро обсуждавшегося в то время русской печатью.
Пушкин, его друзья и единомышленники находились в первых рядах сторонников скорейшего преодоления этой отсталости, тормозившей всю хозяйственную и культурную жизнь страны.
В своих произведениях Пушкин уделил немало внимания плачевному состоянию русских путей и средств сообщения.
Вот в, каких выражениях описывал Пушкин поездку из Москвы в Петербург по Петербургскому тракту (лучшей из грунтовых дорог того времени) «Путешествие наше было неблагополучно. Проклятая коляска требовала поминутно починки. Кузнецы меня притесняли, рытвины и местами деревянная мостовая совершенно измучили. Целые шесть дней тащился я по несносной дороге и приехал в Петербург полумертвый»
Ответственность за подобное состояние русских дорог Пушкин возлагал на бюрократические и крепостнические методы администрации, которая пыталась бороться с бездорожьем прежде всего введением дорожной повинности. Результаты подобных мер были ничтожны, а сама повинность - разорительна для населения.
«Поправка дорог, - подчеркивал А. С. Пушкин, - одна из самых тягостных повинностей, не приносит почти никакой пользы и есть большею частью предлог к утеснению и взяткам»
Когда в 1834 году было закончено первое большое шоссе в России - Петербургско-Московское, Пушкин дал ему высокую оценку. Прокладку шоссейных дорог «казной», несмотря на все отрицательные стороны деятельности правительственных учреждений, Пушкин одобрял. Вместе с тем он приветствовал создание первого крупного акционерного общества в России по организации постоянных пассажирских рейсов в дилижансах между столицами (оно образовалось еще в 1820 году, задолго до окончания шоссе). Проявление в данном случае частной инициативы Пушкин считал единственно возможным решением вопроса «Так должно быть и во всем правительство открывает дорогу, частные люди находят удобнейшие способы ею пользоваться»
Еще в 1826 году Пушкин проявлял интерес к «чугунным дорогам», и «паровым кораблям»
Прошло десять лет и проблема введения в России рельсовых дорог с паровой тягой стала одним из «первейших вопросов XIX века», как выражались современники. Влиятельные реакционные круги выступали в то время против постройки железных дорог в России. Инициатива первого авторитетного и серьезного разоблачения врагов железнодорожного строительства исходила от В. Ф. Одоевского и его давнего друга инженера М. С. Волкова, пламенного поборника введения железных дорог в России. Волков написал осенью 1836 года статью, где доказывал пользу нового средства сообщения и поддерживал предложение австрийского инженера Ф.-А. Герстнера, просившего выдать ему концессию на постройку нескольких больших железнодорожных линий, а также пригородной железной дороги Петербург - Царское Село. Одоевский послал статью Волкова Пушкину для помещения в «Современнике»
«Статья Волкова в самом деле очень замечательна, дельно и умно написана и занимательна для всякого», - отвечал Пушкин Одоевскому.
Но Пушкин в отличие от Волкова и Одоевского не относился к железнодорожному строительству, как к панацее от всех социальных бед и различал две стороны вопроса необходимость в новых путях сообщения и новые тяготы, которые лягут на плечи народа при их постройке. Планам Герстнера Пушкин не доверял, считая, что последний исходит из своекорыстных соображений.
«Дело о новой дороге касается частных людей, - писал Пушкин, имея в виду магистраль между Петербургом и Москвой, - пускай они и хлопочут. Все, что можно им обещать, так это привилегию на 12 или 15 лет.
Дорога (железная) из Москвы в Нижний Новгород еще была бы нужнее дороги из Москвы в Петербург и мое мнение было бы с нее и начать.
Некоторые возражения противу проекта неоспоримы. Например о заносе снега. Для сего должна быть выдумана новая машина sine qua non (Непременное условие (лат.).). О высылке народа или о найме работников для сметания снега нечего и думать это нелепость»
Пушкин не знал, что вопрос об очистке рельсов от снега был уже практически разрешен. Какой-нибудь месяц спустя в газетах появилось описание того, как на отстроенных участках Царскосельской дороги «при сильной снежной мятели» в конце ноября 1836 года «спущены были с паровоза до поверхности рельсов 4 щетки и паровоз двинулся, везя за собой 8 экипажей»
В дальнейшем Пушкин, несмотря на только, что изложенные соображения, стал, невидимому, под влиянием Одоевского, склоняться к опубликованию статьи Волкова. Во всяком случае, Одоевский рассчитывал на это и ожидал помещения статьи в первом номере «Современника» за 1837 год. Однако трагическая гибель поэта оборвала эти переговоры.
Когда благому просвещенью
Отдвинем более границ
Со временем (по расчисленью
Философических таблиц
Лет чрез пятьсот) дороги верно
У нас изменятся безмерно, - писал Пушкин в «Евгении Онегине»
Упоминая «философические таблицы», Пушкин иронизировал над прогнозами русских последователей французского статистика Ш. Дюпена.
Поэт был уверен, что гораздо раньше, чем казалось авторам «расчислений»,
Шоссе Россию здесь и тут,
Соединив, пересекут,
Мосты чугунные чрез воды
Шагнут широкою дугой,
Раздвинем горы, под водой
Пророем дерзностные своды.
