В "Декабрьские вечера" 1997 года состоялся еще один вечер: в Доме архитектора возле Никитских ворот прошла презентация книги Елены Борисовны Новиковой, названной "Хроника пяти поколений" и мелко - "Хлудовы, Найденовы, Новиковы...". Небольшой Белый зал еще до назначенных шести часов вечера был заполнен до отказа. Стояли в дверях, у окон, в соседней комнате, где накрывали чайный стол.
Елену Борисовну знало старшее и младшее поколение архитекторов. Многие из творческой интеллигенции середины ХХ века и их дети воздавали должное ее таланту, эрудиции, обаянию, скромности. Не один десяток лет она проработала в московском Архитектурном институте. Счастливцам довелось учиться в ее группах и выполнять дипломные проекты, защита которых превращалась в праздник. Мне повезло: почти десять лет я проработала рядом с ней, и эти годы стали для меня творческой и человеческой радостью, профессиональным ростом.
Елена Борисовна стимулировала способности каждого студента. Ее педагогический подход позволял организовать учебный процесс как серьезный и увлекательный поиск и достижение результата, всегда тесно связанного с искусством архитектуры. Решения проектов были неожиданны, романтичны и при этом убедительны. Консультируя, она размышляла на глазах у студентов без готовых рецептов, учила думать, пользоваться книгами по архитектуре от античности до современности. Общение с ней не только обучало профессии, оно прибавляло воспитанности, образованности и интеллигентности молодым людям, которые по мере взросления постигали ее одаренность, масштаб ее личности, культуры, вкуса.
Е. Б. Новикова издала немного книг, но все они значительны. В ее книгах гармония проверяется не только алгеброй, в них рассказано об интуитивном, чувственном восприятии разных эпох и стилей. Архитектурное творчество требует глубокого проникновения в суть решаемой задачи и понимания того, что должно быть сделано. Оно содержит в себе и нечто непостижимое, без чего невозможно искусство.
Осенью 1995 года я готовила статью о художнике Сергее Бархине для журнала, очередной номер которого, к сожалению, остался в макете: литература, искусство, культура оказались невостребованными. Бархина в то время пригласили главным художником Большого театра.
Встреча с Сергеем Михайловичем состоялась в сентябре. Разговаривать с ним мне было очень интересно. Я знала людей, о которых он говорил, знала его семью. Мне многое не надо было объяснять. Еще в 1987 году Елена Борисовна, мать Сергея, пригласила меня на его персональную выставку в большом фойе старого ВТО на Пушкинской площади. Эскизы декораций, макеты, костюмы, изысканная книжная графика, небольшой раздел станковой живописи - все говорило о зрелом мастерстве и неиссякаемой фантазии, работоспособности и интеллекте художника.
После нелегких поисков нужной тональности в своей работе я со всеми черновиками, вариантами и сомнениями пришла к Елене Борисовне. Ее мнение было для меня самым авторитетным. Она внимательно прочла принесенные материалы и сказала:
- О Сергее уже довольно много написано. Есть очень серьезные статьи. Вы пишете о формировании его таланта, его профессионализма под влиянием семьи, среды в школе, общения дома с творческими людьми старшего поколения. Особенно выделяете его стремление к самостоятельности, неприятие театральных группировок и интриг - все это, конечно же, играло роль в его жизни. Но мне кажется, что наиболее важным в одаренности Сергея стали те предшествующие поколения, которые из рода в род развивались и способствовали появлению талантливых и трудолюбивых людей в различных сферах деятельности.
У меня сохранился архив нашей семьи, - продолжала Елена Борисовна, - записки, письма, фотографии. Я несколько лет пишу об истоках своего рода, разветвленного при заключении браков, образующих новые родственные связи. У меня есть право живого свидетеля и чувство долга перед теми, кого уже нет. Кроме меня, о них никто уже не напишет. Не знаю, прочтут ли то, что я пишу.
Я убеждена: талантливые, яркие личности возникали не на пустом месте. Действовали гены, определенная среда, традиции, когда с детства - и не в одном поколении - воспитывались честность, порядочность, желание принести пользу. Я вам рассказываю об этом, потому что уверена: способности и увлечение театром Сергея не случайны. Его прапрадед Герасим Иванович Хлудов был не только мануфактурным фабрикантом, но и театралом, любителем музыки. У него собирались артисты, музыканты. Он вел летопись событий в течение 35 лет. Его брат, Алексей Иванович, был собирателем редких старинных книг, коллекционировал картины. Прадед со стороны матери, Иван Иванович Шанин, также промышленник, успешно вел дела. Образованность его детей была немаловажным достоинством в его шкале ценностей, как и любовь к искусству. Сам Иван Иванович с ученических лет дружил с Александром Николаевичем Островским, очень часто общался с ним - они жили рядом. Многие стороны купеческого быта Островский почерпнул из рассказов Шанина. Свои пьесы Александр Николаевич часто читал впервые перед его семьей. Известие о кончине Островского в Щелыкове было внезапным. Шанин немедленно выехал проститься с дорогим другом и проводить его в последний путь.
Несмотря на неискоренимый купеческий домострой, женщины из поколения в поколение становились все более и более образованными. Поездки за границу, обучение языкам, музыке, домашние библиотеки, посещение театров, музеев, выставок... Одна из ярких представительниц Хлудовского рода - знаменитая меценатка Варвара Алексеевна Хлудова, в замужестве Морозова. Оставшись рано вдовой с многомиллионным состоянием, она вела дела тверской мануфактуры, построила школы, больницы, дома призрения для вдов и сирот, создала ремесленные школы при фабрике. Была властной и передовой для своего времени и сословия женщиной.
Ее сын, Михаил Абрамович Морозов, женился на знаменитой московской красавице, бесприданнице Маргарите Кирилловне Мамонтовой. Их дом на Смоленском бульваре, обставленный с изысканной роскошью и вкусом, напоминал дворец. Прекрасное собрание картин, библиотека, книги на русском и иностранных языках были потребнос тью семьи. Четверо детей получили отличное образование. Младший сын, Мика Морозов, впоследствии известный искусствовед, театровед, шекспировед, знавший с детства в совершенстве несколько языков, яркий и общительный, был исключительно одаренным человеком. И это не случайность - и гены, и воспитание в среде знаний, культуры и искусства развивали его способности.
Во всех поколениях были большие семьи, и всегда кто-то выделялся самостоятельным талантом. В тяжелые годы гонений, потерь и утрат, арестов и ссылок оставшиеся члены семьи держались с достоинством, мужественно, не ропща, поддерживали друг друга без жалоб, много работали, растили детей и воспитывали в них высокие моральные принципы.
Разговор оказался долгим. Впервые Елена Борисовна рассказывала о себе так доверительно, не предполагая, что через год ее не станет, а еще через два года я буду читать и перечитывать книгу, изданную ее детьми - Сергеем и Татьяной - тиражом всего в 200 экземпляров и под номерами подаренную родным, друзьям, коллегам, библиотекам. Подаренная мне книга имеет номер 61.
У книги много достоинств, в том числе и само издание. Интерес к ней огромен, и не только в архитектурной среде. Необходим дополнительный тираж, книга должна быть в продаже! Но пока этого нет, мне хотелось бы поразмышлять над ее страницами. "Хроника пяти поколений" связана с историей нашей страны, ее культурой, прогрессом, наукой. Она как бы соединяет ряд разрозненных воспоминаний и мемуаров, которые мы читали в разные годы.
Когда-то, в 1929 году Елена Борисовна Новикова прекрасно сдала вступительные экзамены во ВХУТЕИН (Высший художественно-технический институт), но отсутствие пролетарского происхождения стало преградой к поступлению. Талантливая девушка, ошеломленная этой несправедливостью, тяжело переживала случившееся. И только через пять лет, проработав в "Текстильстрое", она поступила в заветные мастерские, переименованные во ВХУТЕМАС - Высшие художественно-технические мастерские, - где обучали живописи, ваянию и зодчеству, на архитектурный факультет.
"А если бы я поступила во ВХУТЕИН, - пишет она в своей книге, - вся жизнь пошла бы совсем по-другому. Лучше ли? Вряд ли. Но, главное, не было бы Тани и Сережи, были бы другие дети. Это невозможно себе представить. Я не занималась бы архитектурой - моим любимым делом. Такова судьба".
Здесь уместно вспомнить слова Михаила Михайловича Морозова, которого С. Я. Маршак называл "представите лем Шекспира на земле", сказанные с юмором: "Кем бы я был без революции? - простым миллионером. А теперь я известный ученый, шекспировед, с которым считаются во всем мире" (из воспоминаний Буромцевой-Морозовой). Горький юмор: сколько потерь и страданий выпало на долю пятого поколения... В книге Новиковой есть эти трагические главы: "Гибель Морозовых", "Последний Найденов", "Судьба ученых". В введении она пишет: "Только восемь семейств потомков Герасима Ивановича Хлудова, оставшихся в России, насчитывали тридцать человек. Двадцать из них были подвергнуты репрессиям, из них пятеро погибли в концлагерях, трое расстреляны. Из шестнадцати мужчин только один не был репрессирован, он в детстве потерял слух. Но несмотря на все ужасы, люди не теряли надежды на будущее, и в тяжелейших условиях жизни они находили счастливые минуты".
"Хроника пяти поколений" читается с неослабевающим вниманием. В ней много горькой правды, но много и доброты, точных наблюдений, мужества. Автор скупо позволяет себе изливать эмоции. Эта книга - жизнеописание большого и влиятельного рода русского купечества, оно не стремилось к получению дворянского звания и дорожило своим статусом, способствующим величию и благосостоянию России. Своим делом купечество занималось, как некоей миссией, возложенной на сословие.
В "Хронике" коротко рассказано о посещении молодой Леной Маргариты Кирилловны Морозовой, которая после событий 17-го года жила с сестрой в полуподвальных комнатах своего скромного особняка в Мертвом переулке (ныне Пречистенском). Дочери Морозовой эмигрировали, старший сын пропал на войне 14-го года. Остался только Мика, но и его с молодой женой арестовали в 20-м году, отобрав новорожденного ребенка. Молодая мать лишилась рассудка. Мика был отпущен, жил с матерью. Но содеянного уже не исправить. Елена Борисовна восхищалась Маргаритой Кирилловной, ее образованностью, красотой, живым умом и изяществом даже в условиях подвала дома, в котором она некогда блистала хозяйкой на собраниях религиозно-философского общества. Сама Елена Борисовна - очень скромная, но никогда не проповедовала и не навязывала аскетизм. С Микой она часто встречалась в московских домах, где его все любили и были очарованы его привлекательной порывистостью. Еще раз Новикова убежденно пишет: "Понадобилось три поколения людей, стремившихся к прогрессу и просвещению, чтобы появился на свет такой выдающийся и своеобразный ученый, как М. М. Морозов.
Я имею в виду его прадеда Алексея Ивановича Хлудова, собирателя древних рукописей.
Я имею в виду знаменитую московскую просветительницу и меценатку Варвару Алексеевну Хлудову, в замужестве Морозову, бабушку Мики, и, наконец, родителей его, Михаила Абрамовича и Маргариту Кирилловну Морозовых, широко образованных и одаренных людей.
Окруженный с детства высокими произведениями искусства, в обстановке поиска новых знаний Михаил Михайлович был разносторонне талантлив. Например, он изучил английский язык XVI века со всеми идиомами - словарь Шекспира и доказал необходимость этого для полного постижения шекспировских текстов. Он выпустил труд, доказывающий бесспорное авторство Шекспира".
Хочу рассказать о судьбе Маргариты Кирилловны - о чем не писала Елена Борисовна и не говорила. Уже в преклонные годы Морозова рассказывала о себе немногословно: "После смерти мужа (они прожили двенадцать лет, женившись очень молодыми) я уехала с детьми в Швейцарию. Там брала уроки музыки у Скрябина. После возвращения начинаются попытки найти себя в активной и полезной деятельности.
В конце концов знакомство с князем Евгением Николаевичем Трубецким дало направление моей дальнейшей жизни". Елена Борисовна знала, что Морозова субсидировала журналы "Вопросы философии и психологии", "Путь", была увлечена этой деятельностью. У нее собиралось московское религиозно-философское общество. По прошествии лет, когда многие современники ушли из жизни, М. К. Морозова, пережившая трех императоров и двух диктаторов, написала воспоминания, где упоминались Андрей Белый, Метнеры, Скрябин, Лопатин. И ни слова о журналах и "Московском еженедельнике", о собраниях общества, душой которого были Е. Н. Трубецкой и М. К. Морозова.
Их связывала общественная деятельность, почти ежедневная переписка и глубокие чувства. Их любовь была тщательно скрываема. Невозможность брака из-за моральных принципов приносила обоим страдания. Об этой тайной любви так бы никто и не узнал, если бы Морозова перед кончиной не передала весь свой архив и тысячи писем в ГБЛ - Ленинскую библиотеку. В "Новом мире" за 93-й год, в номерах 9 и 10, опубликована малая часть этой переписки под заголовком "Наша любовь нужна России..." - слова, взятые из письма Морозовой. Е. Н. Трубецкой тайно, под чужим именем уехал в 1918 году на Юг, в Добровольческую армию, с риском для себя в последний раз увидевшись и простившись с Маргаритой Кирилловной под Москвой. Он умер от тифа в Новороссийске в 1920-м и похоронен на родине. Она пережила всех, даже своего знаменитого сына, профессора МГУ и ГИТИСа Мику со знаменитого портрета Серова. Ей было за восемьдесят, она незаметно ушла из жизни в 1958 году.
И снова о Елене Борисовне. В детстве маленькая Лена проводила летние месяцы в скромной, но ухоженной усадьбе деда, Александра Александрови ча Найденова, - Северском. Найденов скончался в январе 1916 года, до разорения и упадка Северского. В 60-х годах Елена Борисовна побывала там. "Лучше бы не делать этого. В перестроенном доме и парке мы не встретили ни души. Густые беспорядочные заросли вокруг дома, а дом неузнаваемо изуродован, внутри хаос и запустение. И, пожалуй, главное - бронзированные статуи вождей на дорожках парка с Дзержинским во главе. Эти позолоченные идолы олицетворяли уничтожение русской культуры, а для меня еще и уничтожение близких мне людей".
Время показало, что означало отсутствие культуры у руководства на любом уровне. Понятия "благородство, порядочность, слово чести" были осмеяны. Поощрялись доносительство, оговоры, стремление к разоблачениям. Приговоры и расстрелы воспринимались с ликованием. Народ в массе, оглушенный барабанной пропагандой, по сути оставался бесправен перед репрессиями.
Книга Елены Борисовны "Хроника... " пополнила историю поколения интеллигенции, пережившей разлом русской летописи, трагической для нее. Последние главы книги посвящены судьбам обширного рода после 17-го года. "Первая коммуна" - о попытке организовать школьную общину из учителей, чтобы создать школу в Щурово с летними сельскохозяйственными работами для прокорма в голодные годы учеников и учителей. Но через три года школа - бывшее имение Ксении Александровны Морозовой, которая была душой этой коммуны, - сгорела.
Глава "Показательный процесс" - о сфабрикованном "деле" против громких фамилий - Морозова и Найденова, бездоказательно обвиненных в шпионаже, контрреволюции и заговоре. Приговор - 10 лет, конфискация, выселение всех членов семьи в никуда. Процесс вел сам Н. Крыленко - прокурор республики. Главы "Пунктир истории", "Трудные годы", "Театр Мейерхольда" - все это написано очевидцем о близких людях, хороших знакомых.
Характерна фраза о семье: "Прочная семья всегда была основой жизни на земле. Чем тяжелее условия жизни, тем важнее было существование человека в семье... Я хочу пожелать каждому, чтобы берег свою семью, берег отношения внутри семьи". О любви и благодарности своим родителям писал еще молодой Герасим Иванович Хлудов: "Кого мы должны более всего любить и почитать, как не своих родителей, даровавших нам жизнь, воспитавших нас и наставивших нас на путь чести и добродетели".
Первые сведения о Хлудовых - из воспоминаний Герасима Ивановича. Отец его, Иван Иванович Хлудов, крестьянин деревни Поливаново Рязанской губернии, Егорьевского уезда "в 16 лет был женат немедленно на Меланье Захаровне Щекиной", но уже в двадцать лет уехал в Москву, занимался торговлей скотом. Имея желание стать производителем товара, стал вырабатывать на ткацком стане шелковые пестрые кучерские кушаки. Первый кусок он удачно продал тут же. Скоро прибавилось несколько станков. Иван был и ткач и красильщик, сам ходил на реку смывать бумагу. Помогали ему братья Тарас и Савелий. Дело вскоре расширилось, в деревне появилась своего производства нанка (так называлась хлопчатобумажная ткань. - З. М.) и торговая палатка в гостином дворе. Иван стал известен как человек слова и чести. Был "не учен, но имел довольно природного ума и был блюститель и ревнитель просвещения". А сам Герасим учился в Простонародном уездном училище, и, видя его успехи, Иван Иванович отдал его в Практическую коммерческую академию. Так с ямщицких кушаков началась хлудовская мануфактура.
Возвращаюсь к пятому поколению. Еще учась в институте, Лена Новикова ждала ребенка. Родились близнецы. Семейный совет решил, что на время надо оставить учебу. Но тут решительное слово осталось за няней, Агриппиной Михайловной Кузнецовой: "Я ушла с работы и буду помогать Лене. Вдвоем мы справимся". Няня Груша - любимый член семьи, помощница, советчица, мудрый русский человек. Бескорыстно делила все радости и невзгоды с семьей Елены Борисовны (Лену она с рождения растила). Благодаря няне Груше Елена Борисовна закончила институт, осилила трудности эвакуации в войну, блестяще защитила диссертацию в Академии архитектуры под руководством А. К. Бурова. До конца своих дней она помнила о нянюшке с благодарностью и любовью, часто вспоминая ее поговорки и определения.
Свою широкую образованность Новикова посвятила преподаванию архитектурного проектирования, конкурсам, научной работе, книгам, аспирантам. Все, что было заложено в ней семьей, она вложила в воспитание своих детей, с которыми ее связывала не только родительская любовь, но и взаимопонимание, доверие, дружба.
Я помнила Сергея двенадцатилетним мальчиком, проводившим летние каникулы с родителями и сестрой Таней в Доме творчества архитекторов Суханово. Отец Сергея и Тани, Михаил Григорьевич Бархин, был из известной семьи архитекторов... В наше время уже четвертое поколение Бархиных входит в архитектурный цех. В разное время я встречала Сергея Бархина в Москве. При сложности характера он просто сходится с людьми по работе. Особенно с работниками художественного цеха. Здесь - особый контакт, так как Бархин сам делает все чертежи и шаблоны: он вошел в сценографию из архитектуры, по сей день считая это искусство наиболее близким к театру и музыке.
Возвращаясь к нашему последнему разговору с Еленой Борисовной, к ее книге, понимаю: за достигнутым Бархиным мастерством, конечно же, стоит плеяда его предков. Черты характера Сергея сродни его дедам и прадедам, добившимся своих интересов, образованности, имени исключительно трудом, смекалкой, умением рисковать. Бархин не ищет выгодных постановок, он просто очень много работает. Сделав постановки за границей, Сергей сказал: "Может быть, это и выгодно, но я не понимаю, что там делаю. Какое-то сонное царство. А я привык к сложностям".
Рисовал он с детства, но в отличие от большинства детей, остывающих к этому занятию годам к десяти, рисовал все время. Конечно, этому способствовало то, что рисовали родители и большинство знакомых. Сергей окончил обычную школу и уже готов был поступать во ВГИК, и только серьезное письмо деда, академика Григория Борисовича Бархина, решило судьбу внука. Григорий Борисович не отговаривал внука от профессии художника, он сумел убедить Сергея, что именно Архитектурный институт даст ему широкий спектр образованности и знаний, нужных художнику. По количеству дисциплин это был самый загруженный вуз, но в этом и его преимущество. Архитектура тесно связана со всеми видами искусств и не меньше с математическими расчетами. Образование развивает личность всесторонне. В 50-х годах, несмотря на потери после кампании 46-50-х годов, в институте оставался сильный преподавательский состав.
Его сестра Татьяна Бархина стала талантливым архитектором, потом помогала Сергею в работе над театральными костюмами, которыми она вскоре стала заниматься самостоятельно. Затем пришел черед и театральным декорациям. Но, как и мать, много душевных сил она уделяла семье. Это заложено генетически: таковы все женщины в роду.
В семье никогда не было разговоров о материальных потерях. Сергей долго не имел отдельной квартиры, но вряд ли ему приходило в голову, что он мог жить в Найденовской усадьбе на Яузе! Унижающим нелепостям советской системы он мог противопоставить только свое стремление к сохранению достоинства и независимости. И работоспособность. "Триста ночей в поездах" - определил Бархин свои многочисленные постановки в разных городах страны. Неустроенный быт в поездках, любая погода, скромные возможности. И все равно театр для него - дворцовое явление, парадность, праздник. В любом самом скромном провинциальном театре Бархин добивался желаемого эффекта простейшими средствами. Но "по-королевски!", без бытовых тряпок, тусклых красот.
Сочетание эрудиции и неожиданности при виртуозном владении законами сцены, стилями, эпохами, историей искусства сделало Бархина одним из ярких художников театра. Парадоксальность его натуры привносит остроту и в сценографию, и в книжные иллюстрации. Книги, оформленные им, изящны. Это маленькие спектакли, где непременно присутствует архитектура.
Я спросила его, кто для него наиболее авторитетен из мастеров. Он ответил: "Буров и Новикова". Для меня - исчерпывающий ответ. Андрей Константинович Буров, чьей аспиранткой была Елена Борисовна Новикова, во многом определил ее архитектурное мышление и отношение к искусству. С детства Сергей опосредованно находился под магией его имени, а позже мог самостоятельно оценить творчество и личность Бурова, обладавшего необычайно широкими творческими интересами - проектировал, строил, преподавал, оформил несколько спектаклей, переписывался с Ле Карбюзье. Когда его изгнали из института, продолжал заниматься наукой и изобретением строительных материалов. И до конца своих дней был независим, талантлив, красив, элегантен, притягателен.
Одним из лучших спектаклей сына Елена Борисовна считала "Бориса Годунова" в музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Бархин легко сработался с трудным Евгением Колобовым. Оркестр с таким дирижером - чудо для театра. И художник сделал это чудо действующим лицом оперы: оркестр был размещен на сцене.
Сергей Михайлович Бархин стремится быть профессионалом в нескольких ипостасях. "Человек должен уметь делать все и не зависеть ни от кого". Это слова Бурова.
Появилось настойчивое желание оставить после себя нечто более материализованное, ведь спектакли исчезают, остаются воспоминания, фотографии и рецензии. К счастью, многие интересные эскизы к декорациям Бархина хранятся в театральном музее имени Бахрушина. И постоянно Сергей оформляет книги, занимается станковой живописью.
И вот по прошествии времени и событий Сергей Бархин стал издателем. Появилась замечательная книга Елены Борисовны Новиковой. Он погрузился в архив семьи. А ведь было время, когда Елена Борисовна сомневалась: прочтут ли книгу близкие? Прочли. И, может быть, ощутили себя иначе, частью нового поколения, корни которого увековечены в "Хронике пяти поколений". Эта книга и планы издать другие рукописи семейного архива словно продлили присутствие Елены Борисовны, она и поныне с ними, своими любимыми детьми.
