Основы советской фантастики закладывались ещё до революции в произведениях российских писателей с социалистическими и коммунистическими взглядами. Но своего расцвета она достигла в 1920-х годах — в период, когда молодое государство взялось за строительство «нового мира», что позволяло на страницах журналов и книг свободнее обсуждать будущее страны и всей планеты, последствия внедрения передовых технологий и преобразований, которые обещала современная наука.
Новый мир
В предреволюционный период фантастику в России воспринимали не как жанр, а как приём для создания утопических или приключенческих текстов. К нему обращались такие авторы, как Александр Барченко, Александр Богданов (Малиновский), Валерий Брюсов, Александр Грин, Владимир Келер, Вера Крыжановская, Александр Куприн, Анатолий Луначарский, Михаил Первухин, Фёдор Сологуб. Все они при этом в той или иной степени находились под влиянием модных в то время эзотерических и оккультных доктрин, следовали традициям трагического мистицизма с готическими и эсхатологическими мотивами. В 1907 году выходил даже специфический журнал «Идеальная жизнь», посвящённый ранним утопическим концепциям и псевдонаучным теориям, который, впрочем, не пользовался спросом и был закрыт после пятого выпуска.
Всё это, разумеется, не могло стать частью ни советской идеологии, ни советской литературы. Ожидания революционного времени выразил литератор-толстовец Иван Иванович Горбунов-Посадов в авторском сборнике «Освобождение человека. Поэма о двадцатом веке. Книга первая: Золото, железо, кровь или любовь?» (1918):
Нет белых, чёрных, жёлтых,
красных, —
Есть только брат, лишь брат один!
И там, где ад был битв ужасных,
Средь окровавленных руин
Поднялся новый мир, прекрасный!
Большевики-коммунисты, возглавившие Советскую Республику, прекрасно понимали необходимость слома старой культуры и замещения её новой. Для руководства процессом в сентябре 1918 года по инициативе Анатолия Васильевича Луначарского — народного комиссара просвещения — была созвана Первая Всероссийская конференция пролетарских культурно-просветительных организаций (Пролеткультов), участники которой выработали принципы взаимодействия и определили общие черты политики по развитию советского искусства. Одной из центральных проблем конференции стал вопрос допущения к творчеству в интересах коммунистической республики представителей «других групп общества», прежде всего — интеллигенции. Сам Луначарский считал, что та уже играет значительную роль в «рождении пролетарского искусства», но некоторые из участников конференции полагали, что доверять интеллигенции нельзя, поскольку она зачастую действует предательски. В итоге договорились, что следует привлекать к работе «революционно-социалистическую» интеллигенцию. Не поддержали участники и предложение отвергнуть всю дореволюционную культуру как «старый хлам»...
