В истории есть события и имена особые. Они делят время на "до" и "после" них. Они становятся символами эпохи. Таково имя Юрия Гагарина. Он первым из землян взглянул на нашу планету с невиданной высоты и облетел ее с невиданной скоростью. 12 апреля 1961 года он открыл людям путь в космос.
То утро было обычным для всей Земли, всех стран и народов. Но только не для тех людей, что собрались на космодроме Байконур. Для них это были часы, наполненные работой, тревогой, заботами. Люди делали то, чего не делал еще никто на Земле, - готовили к старту ракету-носитель и корабль с человеком на борту.
Обстановка была строгой, деловой, не праздничной, такой же, как и на всех предыдущих космических стартах. Весь расчет "верхнего мостика", так официально называлась наша группа, которой надлежало провести все заключительные операции по подготовке корабля и посадить космонавта, по-моему, не заметил, когда кончилось 11 апреля и началось 12-е. На востоке небо начало алеть. С верхней площадки стартового устройства открылась бескрайняя степь. Облака висели над ней нежно-розоватыми комочками. Предрассветный ветерок настойчиво лез под куртку.
Здесь, на самом верху, на сорокаметровой высоте, забот хватало. Все наши действия были предусмотрены технической документацией и строго регламентированы. Но ведь помимо предписанных обязанностей бывают еще и не предписанные никем и ничем человеческие чувства. В тот час мы были влюблены в свой "Восток". Он был нашим давно желанным, выстраданным, с большим трудом созданным детищем, с которым приходилось вскоре расставаться. Ему предстояло сломать границы времени: взлететь утром 12 апреля, через полчаса вернуться назад, в ночь 11 апреля промчаться через это "вчера", обогнув планету, выйти из тени Земли и во второй раз встретить восход Солнца. А пока корабль ждал своего хозяина - человека.
Мы все любили Юрия Гагарина. Этот обыкновенный русский парень покорил нас своей улыбкой, которой потом, после полета, завоевал весь мир. Но чтобы выбрать из сотен, тысяч достойных первого космонавта планеты, одной улыбки мало. Что-то было в нем такое, что сразу не бросалось в глаза, но притягивало сильнее любого магнита. Королев оказался тысячу раз прав, когда говорил, что в Гагарине удивительно сочетается все то, что должно быть у первооткрывателя. Он все, что надо, заметил, все сделал как надо, ничего не упустил, не потерял самообладания. Он был таким, каким должен быть первый землянин, взлетевший в неведомый космос.
Что предстояло ему совершить? Сесть в корабль, такой же, как те, что уже были опробованы в испытательных полетах (см. Хронику космической эры. 1957-1961 годы на стр. 26-27. - Прим. ред.), выдержать давящие при взлете и посадке многократные перегрузки и вибрации, почувствовать всем естеством неведомую землянам невесомость? Но не только это. Гагарину предстояло осуществить мечту. Мечту Главного конструктора и тысяч его соратников, создавших космический корабль для его полета, мечту своих товарищей - летчиков из первого отряда космонавтов, мечту всех людей на Земле - проникнуть в космическое пространство...
Подготовка к запуску шла полным ходом. На нижних этажах стартового устройства - площадках обслуживания - работали ракетчики. С высоты люди казались совсем маленькими, но узнать было можно. Сергей Павлович отошел от небольшой группки, посмотрел вверх, махнул рукой. Я спустился на лифте вниз.
Королев казался спокойным, но очень уставшее лицо, уставшие глаза. Чуть улыбнувшись, он кивнул мне:
- Ну как дела, старик?
- Все в порядке, Сергей Павлович, ждем.
- Знаю, что все в порядке... Я, пожалуй, поеду туда, к ребятам, посмотрю, как у них подготовка идет.
И он пошел к своей машине. Понял я, что волнуется Главный, сильно волнуется, что хочет занять чем-то паузу, а занять лучше всего делом... Автобус с космонавтами должен был прибыть через час. Я медленно пошел по "козырьку" вокруг ракеты. Подошел один из наших испытателей, давний мой приятель:
- Что, хороша? Любуешься?
- Хороша, Святослав, очень хороша!
- Давай пройдемся немного, пока автобус не приехал.
Мы спустились с козырька и по дороге, кольцом окружавшей стартовое устройство, пошли вокруг. Говорить ни о чем не хотелось. Да, вот стояла наша ласточка, ждала старта. А сколько людей ждали этого момента в то утро?
Ждали радисты на командно-измерительных пунктах, еще и еще раз проверяя передатчики, приемники, антенное хозяйство. Ждали операторы, кому надлежало держать связь с космонавтом. Ждали летчики поисково-спасательных групп в районе приземления и еще в нескольких местах, осматривая моторы и оборудование самолетов и вертолетов... Ждали баллистики, в который раз проверяя сложнейшие средства координационно-вычислительно го центра...
Обойдя ракету кругом, я поднялся на верхний мостик, к кораблю. Наши монтажники - Володя Морозов и Коля Селезнев, облокотясь на перила, смотрели вдаль, туда, откуда должен был появиться голубой автобус. Минут через десять подъехали автомобили с членами Государственной комиссии. Вернулся Сергей Павлович. По плану в шесть часов утра близ стартовой площадки, в "банкобусе", должно было состояться последнее предпусковое заседание Госкомиссии. Сверху хорошо было видно, как люди потянулись в ту сторону.
Незаметно прошел час. И вот на бетонке показался автобус. Все ближе, ближе. Остановился он почти у самой ракеты. Внизу все руководство с нетерпением не меньше нашего ждало этого момента. Минута на лифте - и я внизу. В автобусе открылась передняя дверь, и в ярко-оранжевом скафандре показался Гагарин. Несколько шагов, рука неуклюже поднялась к гермошлему.
- Товарищ председатель Государственной комиссии, летчик-космонавт старший лейтенант Гагарин к полету на первом в мире космическом корабле-спутнике "Восток" готов!
Королев смотрел на Гагарина, как может смотреть отец на сына, провожая его в трудный и опасный путь, и ни словом, ни взглядом не показал своего волнения и тревоги.
- Ну, Юрий Алексеевич, пора. Нужно садиться.
Обнялись. Я стоял рядом и, слегка поддерживая Гагарина под локоть, пошел вслед за ним к лифту. Поднялись по лестнице к площадке. Здесь Юрий на минуту задержался, повернулся к провожающим, поднял руки, посылая им свой привет.
В кабине лифта трое: Гагарин, Востоков и я. Две-три минуты подъема - и мы на верхней площадке. Открываю дверцу. Прямо в лицо - яркий свет ламп: уже и сюда поспел Володя Суворов. Стрекочет камерой, прильнул к видоискателю, как к прицелу. Спешит - дублей таких кадров не сделаешь.
Прошли к люку. Гагарин заглянул внутрь.
- Все в порядке, "первый сорт", как говорит СП (Сергей Павлович Королев. - Прим. ред.), - не преминул доложить Володя Морозов.
- Раз так, садимся, - улыбнулся Гагарин.
Востоков с одной стороны, я с другой помогли Юрию подняться, закинуть ноги за край люка и лечь в кресло. Всплыли в памяти первый приход космонавтов в цех, первое наше знакомство и тот момент, когда Юрий Гагарин впервые садился в кабину корабля...
Я отошел чуть в сторону, чтобы не мешать Востокову колдовать над привязной системой и креслом. Устроившись, Гагарин начал проверку радиосвязи:
- Как слышите меня?.. Вас слышу хорошо... Вас понял: приступить к проверке скафандра.
Я заглянул внутрь кабины. Юрий почти автоматически делал все, что было многократно отрепетировано. Востоков довольно улыбался.
Минут через пять Гагарин доложил:
- Проверку скафандра закончил.
Вскоре он переключил линию радио на телефоны гермошлема, и мы уже не могли слышать вопросов, задаваемых ему, но по ответам было понятно, что с ним говорили товарищи из отряда космонавтов. Говорил и Сергей Павлович.
Я посмотрел на часы: семь часов пятьдесят минут. Надо прощаться с Юрой и закрывать люк. Что-то хочется еще сказать, но, кажется, все сказано. Обнял Юрия, насколько позволяли размеры люка, пожал руку, похлопал по шлему.
Мгновение - и Володя Морозов с Колей Селезневым накинули крышку на замки. А их тридцать. Руки, словно автоматы, быстро навинчивали гайки замков. Володя Морозов специальным, так называемым моментным, ключом подтягивал каждую из них. Первая, пятнадцатая, седьмая, двадцать третья... Некогда смотреть на часы. Секунды отстукивали в висках толчками крови. Последняя! Опустили облегченно руки. И тут же тревожный, настойчивый сигнал телефонного зуммера. Взволнованный голос:
- Почему не докладываете? Как у вас дела?
- Сергей Павлович, тридцать секунд назад закончили установку крышки люка. Приступаем к проверке герметичности.
- Правильно ли установлена крышка? Нет ли перекосов?
- Нет, Сергей Павлович. Все нормально...
- Вот в том-то и дело, что не нормально! Нет сигнала КП-3!
Я похолодел. КП-3 - это специальный электрический контакт прижима крышки, сигнализирующий о ее нормальном закрытии.
- Крышка установлена правильно, Сергей Павлович!
- Что можете сделать для проверки контакта? Успеете снять и снова установить крышку?
- Успеем, Сергей Павлович. Только передайте по радио Гагарину, что будем открывать люк.
- Все передадим. Спокойно делайте свое дело, не спешите.
А времени-то почти не было.
Из фонограммы переговоров.
"7 часов 58 минут. "Заря-1" (Королев). Юрий Алексеевич, после закрытия люка вроде один контактик не показал, что он прижался, поэтому мы, наверное, сейчас будем снимать люк и потом его поставим снова. Как поняли меня?
"Кедр" (Гагарин): Понял вас правильно. Люк открыт, проверяют сигнализаторы.
"Заря-1" (Королев): Ну отлично..."
В одно шестирукое существо слились мы трое. Не только теперь, но и тогда не понять было, кто и что делал. Казалось, все получалось само. Помню только, что скрипнула крышка в полу нашей рабочей площадки, прикрывавшая люк к лестницам стартового устройства, и показалась голова заместителя Королева - Леонида Александровича Воскресенского.
Очевидно, он, встревоженный происшедшим, несмотря на солидный возраст и отнюдь не богатырское здоровье, поднялся сюда, на высоту пятнадцатого этажа, не воспользовавшись лифтом. Минуту он молча смотрел, потом его плечи и голова медленно ушли в проем люка, и крышка опустилась. По всей вероятности, Воскресенский понял, что его вмешательство не потребуется.
Сняли тридцать гаек с замков. Сняли крышку. Только и успел я заметить, что Гагарин, чуть приподняв левую руку, внимательно смотрит на меня в маленькое зеркальце, пришитое к рукаву, тихонечко насвистывая: "Родина слышит, Родина знает, где в облаках ее сын пролетает". Смотрю на кронштейн этого самого КП-3. Все на месте. Так, на всякий случай переместили его чуть-чуть. Я подумал: наверное, это наши колдуны - пультовики там, в бункере, проморгали, не заметили, загорелась или нет нужная лампочка. Так оно и было, но в этом они признались гораздо позже.
Последний взгляд. Прощаться с Юрием уже некогда, успел только поймать в зеркальце его хитрющий взгляд. Крышка опять на замках. Снова гайки: первая, пятнадцатая, седьмая, двадцать третья... Есть последняя!
Из фонограммы переговоров:
"8 часов 13 минут. "Заря-1" (Королев): Как слышите меня? Крышку уже начали ставить, наверное?
"Кедр" (Гагарин): Вас слышу хорошо. Крышку уже, очевидно, кончают заворачивать.
"Заря-1" (Королев): Понял вас. У нас все хорошо... Только что справлялись из Москвы о вашем самочувствии. Мы туда передали, что все нормально.
"Кедр" (Гагарин): Понял вас. Передали правильно... Если есть музыка, можно немножко пустить".
В телефоне голос Сергея Павловича:
- КП-3 в порядке. Приступайте к проверке герметичности.
- Есть!
Фу-у! Как гора с плеч...
Из фонограммы переговоров.
"8 часов 17 минут. "Заря-1" (Королев): Ну как, музыку дали вам? Нет?
"Кедр" (Гагарин). Пока не дали.
8 часов 19 минут. "Заря-1" (Королев): Понятно, это же "музыканты": пока туда, пока сюда - не так-то быстро дело делается, как сказка сказывается, Юрий Алексеевич.
"Кедр" (Гагарин): Дали. Про любовь...
"Заря-1" (Королев): Дали музыку про любовь? Это толково, Юрий Алексеевич, я считаю..."
Герметичность проверили быстро - все в порядке.
- Есть герметичность! - это я в трубку телефона. В ответ голос Сергея Павловича:
- Хорошо. Вас понял. Заканчивайте ваши дела, сейчас мы объявим тридцатиминутную готовность.
Из фонограммы переговоров.
"8 часов 25 минут. "Заря-1" (Королев): Герметичность проверена - все в норме, в полном порядке. Как поняли?
"Кедр" (Гагарин): Вас понял: герметичность в порядке. Слышу и наблюдаю: герметичность проверили. Они что-то там постукивают немножко".
Мы собрали инструмент. Надо спускаться вниз, а до чего же не хочется! Руки так и тянутся к шарику - дотронуться еще раз, похлопать его по круглому боку...
Стукнула дверь лифта, рывком пол ушел из-под ног, минута - и мы внизу. Подошел к Сергею Павловичу:
- Прошу разрешения быть во время пуска в бункере управления.
- Ну что же, не возражаю. Только в пультовой будет народу много, так что будь где-нибудь поблизости.
Восемь часов сорок пять минут. Королев, Воскресенский, начальник испытательного комплекса Кириллов около ракеты. А "козырек" уже опустел. Все закончено. Теперь ждать. Из репродукторов громкой связи доносится: "Десятиминутная готовность! Готовность десять минут!" Я заметил, что Королев и Кириллов косо посмотрели в мою сторону. Пора уходить. Взглянул на ракету последний раз, больше ведь ее не увидишь! Спустился в бункер, расположенный глубоко под землей. Крутая неширокая лестница вниз, тяжелые массивные двери. Прошел по коридору, заглянул в пультовую. Стартовики на своих местах, за пультами. Тихо. Все сосредоточенны, предельно внимательны, серьезны. За спинами людей на невысоком помосте два перископа, как на подводных лодках. Рядом - небольшой столик. У перископов встанут Воскресенский и Кириллов. За столиком - место Сергея Павловича.
Я остался в боковой комнате рядом с пультовой. Народу много - главные конструкторы смежных организаций, испытатели, медики, связисты. В углу на столе телеграфный аппарат, радиостанция, микрофон. Как раз в ту минуту шел разговор с Гагариным. Слышно было, как кто-то из медиков говорил:
- Займите исходное положение для регистрации физиологических параметров.
- Исходное положение занял, - донеслось из динамика.
Пятиминутная готовность! Медленно, медленно тянутся минуты. Голос Королева в динамике:
- "Кедр", я "Заря", сейчас будет объявлена минутная готовность. Как слышите?
- "Заря", я "Кедр". Занял исходное положение, настроение бодрое, самочувствие хорошее, к старту готов.
Должен еще раз признаться, что волнение, громадное напряжение тех минут не оставляли места для мысли о стенографировании. Мы слышали эти фразы, понимали их значение, но запомнились ли они? Одна-две - не более. Только потом помогли магнитофонные записи.
- Всем службам космодрома объявляется минутная готовность! Готовность одна минута!
Тишина такая, что, казалось, не дышит никто.
- Ключ на старт!
Оператор на главном пульте повернул металлический серый, с кольцом на конце, небольшой ключ.
- Протяжка один! - это включились регистраторы.
- Продувка!
- Есть продувка!
- Ключ на дренаж!
- Есть ключ на дренаж! Есть дренаж!
Захлопнулись на баках дренажные клапаны, перестал парить кислород, контур ракеты стал отчетливей. Но я отмечал это лишь в сознании. Видеть площадку могли только Леонид Александрович Воскресенский и Анатолий Семенович Кириллов.
В динамике - голос Гагарина:
- У меня все нормально, к старту готов. Прием...
- Отлично. Дается зажигание. "Кедр", я "Заря-1".
- Понял вас, дается зажигание.
- Предварительная! (Это один из режимов выхода двигателей на основную тягу.)
- Есть предварительная!
- Промежуточная... Главная... Подъем!!!
И вдруг сквозь шорох помех и обвальный грохот работающих двигателей из динамика - голос Гагарина:
- Поехали-и-и!
- Одна, две, три - это хронометрист отсчитывает секунды.
Слышу голос Сергея Павловича:
- Все нормально, "Кедр", я "Заря-1". Мы все желаем вам доброго полета!
Ракета пошла. Казалось, что миллионы рук и сердец человеческих, дрожащих от чудовищного напряжения, поднимали корабль ввысь. Когда "Восток" вышел на орбиту, все сорвались со своих мест. Сидеть и стоять больше сил не было. Вокруг самые разные лица: веселые, суровые, сосредоточенные. У всех - слезы на глазах, и никто не стесняется этих слез. Обнимаются, целуются, поздравляют друг друга.
Из динамика - торжественный голос Левитана:
"12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник "Восток" с человеком на борту. Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника "Восток" является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик майор Гагарин Юрий Алексеевич..."
Как майор? Почему майор? Ведь полетел он старшим лейтенантом? Ладно, потом. Праздник, большой праздник. Человек в космосе! Человек на орбите! "Юра, Юрий, Гагарин..." - только и слышалось кругом.
- Ну что, здорово, а?
- А ты как думал?
- "Поехали!", а?
- Молодец Юра! Настоящий парень!
- Братцы, ну и дрожал же я! Пошла она вроде, а потом, смотрю, будто остановилась! Аж похолодел...
Кто-то выбежал из центра связи, кричит:
- Пролетает над Африкой!!!
Над Африкой... В эти минуты на корабле все готовилось к спуску с орбиты. Протиснувшись в толпе, я вошел в помещение пункта связи. В небольшой комнатке перед кинозалом Сергей Павлович разговаривал с кем-то по ВЧ-аппарату. Рядом Константин Николаевич Руднев, Мстислав Всеволодович Келдыш, маршал Москаленко, главные конструкторы. Королев закончил говорить, слушал.
- Спасибо вам, спасибо большое. Нет-нет, рано еще, все основное, пожалуй, еще впереди. Спасибо. Передам, передам обязательно. Да, да, все в порядке. Пока к тому, что доложил вам Константин Николаевич, добавить ничего не могу. Всего вам доброго. Да, будем докладывать.
Он положил трубку:
- Товарищи! Сейчас нам звонил Никита Сергеевич Хрущев. Центральный Комитет и правительство внимательно следят за полетом и волнуются вместе с нами. Секретарь ЦК просил передать всем большое спасибо за подготовку ракеты и корабля...
Прошло минут десять. Стрелка часов приближалась к половине одиннадцатого. Если все в порядке, то в это время должна включиться тормозная двигательная установка. Но с кораблем нет связи и не будет еще двадцать минут. Минута... две... три... Как же они медленно тянутся! И наконец-то радостный возглас:
- Пеленги есть!!!
Сразу снялось напряжение. Все кричали, хлопали друг друга по плечам, кто-то закуривал, кто-то бросал папиросу, и все-все - на улицу, на солнце.
На крылечко гостиницы, где был пункт связи, вышли Руднев, Келдыш, Королев... Шквал аплодисментов. Всего семь часов назад мир ничего не знал. И вот радио разнесло по всем странам и континентам: человек в космосе!
- Ну и молодец же Гагарин! - Сергей Павлович до слез расхохотался по поводу какой-то шутки Келдыша, вытер глаза платком, сел в свое кресло.
- Вы знаете, подхожу я на днях к Гагарину, он спокойный, веселый, сияет, как солнышко. "Что ты улыбаешься?" - спрашиваю. "Не знаю, Сергей Павлович, наверное, человек я такой несерьезный!" Подумал я, побольше бы нам таких "несерьезных"... А сегодня утром, когда они с Титовым одевались, спрашиваю Гагарина: "Как настроение?" Он отвечает: "Отличное. А у вас?" Посмотрел на меня внимательно, улыбаться перестал и говорит: "Сергей Павлович, да вы не беспокойтесь, все будет хорошо!" Самому до полета час, а он меня успокаивает!.. А знаете, товарищи, ведь этот полет откроет новые, невиданные перспективы в науке. Вот полетят еще наши "Востоки" - Титов, Николаев. Славные ребята, должен вам сказать. А потом... Потом надо думать о создании на орбите постоянной обитаемой станции. И мне кажется, что в этом деле нам нельзя быть одинокими. Нужно международное сотрудничество ученых. Освоение космоса - дело всех землян.
"Наука и жизнь" о Юрии Гагарине и о первых шагах в освоении Космоса:
Великий подвиг будет жить в веках. - № 4, 1961.
Муратова О. С. Рассказывают друзья героя. - № 4, 1961.
Соколов В. А. Этапы большого пути. - № 5, 1961.
Хроника космической эры. - №№ 5 - 7, 9, 1962;
Первое десятилетие. - № 4, 1971.
Губарев В. Серебристые облака. - №№ 9-11, 1978.
Остроумов Г. Н. Первый космонавт планеты. - № 4, 1981.
Остроумов Г. Н. Космонавтика: тридцать лет плюс будущее. - № 4, 1991.
Белоцерковский С. М. Тайна гибели Гагарина и Серегина. - № 3, 1998.
Белоцерковский С. М. Трудный взлет решетчатых крыльев. - № 4, 1998.
