Помощник комиссара Скотланд-Ярда Мерсер молча смотрел на карточку, которую принес ему сержант Флекер. На ней было выведено: "Доктор Ян Чиссар, полиция Праги". Выглядела она вполне безобидно, но на румяной физиономии помощника комиссара появилась неприязненная мина. Помощник комиссара впервые встретился с чешским сыщиком несколько недель назад. Тот представил Мерсеру рекомендательное письмо от всемогущего сэра Герберта из министерства внутренних дел, и с тех пор помощник комиссара пыхтел от злости всякий раз, когда слышал имя чеха, поскольку тот при знакомстве с первым же делом сумел утереть ему нос.
Сержант Флекер прекрасно понимал чувства своего начальника.
- Вас нет, сэр? - участливо спросил он.
Мерсер вскинул голову.
- Скажите ему, что я на месте, но очень занят!
Спустя полчаса на столе Мерсера зазвонил телефон.
- Здравствуйте, - сказал сэр Герберт. - У меня сложилось впечатление, что вы отказываетесь принять доктора Чиссара?
Мерсер поморщился, но сумел взять себя в руки.
- Я не отказываюсь, сэр Герберт, - ответил он. - Лишь просил передать, что загружен работой...
Сэр Герберт фыркнул.
- Хочу напомнить вам, Мерсер, что именно доктор Чиссар нашел убийцу в Сибурне. Это я не в упрек вам говорю и, конечно, не намерен ставить в известность вашего комиссара. Непогрешимых людей нет. Ни для кого не тайна, что Скотланд-Ярд не знает себе равных, но вы не должны воротить нос и упускать случай поднабраться зарубежного опыта. Этот чех - смышленый парень. Никто не посягает на вашу славу. Доктор Чиссар намерен остаться в тени. Он благодарен Британии за приют и старается быть полезным. Так давайте предоставим ему такую возможность. Смирите вашу профессио нальную ревность.
- Дело не в славе и не в профессиональной ревности, - стиснув зубы, процедил Мерсер. - Если доктор Чиссар запишется на прием, я...
- Похвально, - бодро проговорил сэр Герберт. - Но нам ни к чему эта бумажная канитель. Доктор у меня в кабинете и сейчас придет к вам. Он очень хотел бы обсудить с вами дело в Брок-Парке. Это займет всего несколько минут. До свидания.
Мерсер осторожно положил трубку, но лишь потому, что, дав волю чувствам, наверняка разбил бы телефонный аппарат. Несколько секунд он сидел, точно истукан, потом снова потянулся к телефону.
- Это вы, инспектор Клит? Хорошо. Когда придет Чиссар, передайте, что мне надо срочно поговорить с ним.
Положив трубку, помощник комиссара почувствовал себя немного лучше. Пора поставить этого Чиссара на место. Дело в Брок-Парке ему не по плечу. Мерсер раскрыл папку. Да, дело железное, комар носу не подточит. Три года назад Томас Медли, шестидесятилетний вдовец и отец двоих уже взрослых детей, женился на сорокадвухлетней Хелене Мерлин. Все четверо жили в большом особняке в лондонском пригороде Брок-Парк. Медли сколотил неплохое состояние, удалился от дел и занялся садоводством, к которому имел большое пристрастие. Его вторая супруга была художницей-пейзажисткой, и в Брок-Парке поговаривали, что ее полотна продаются за хорошие деньги. Хелена роскошно одевалась, была большой модницей. Соседи недолюбливали новую жену. Двадцатипятилетний сын Томаса Медли Гарольд был стажером в одной из лондонских больниц. Его сестра Джанет, которой исполнилось двадцать два года, ничего особенного собой не представляла: невзрачная падчерица при броской мачехе.
В начале октября Томас Медли отужинал гораздо плотнее, чем обычно, и слег с приступом желтухи, которой страдал давно. У него была больная печень, и Медли уже привык к постоянным недомоганиям. Врач прописал соответствующие лекарства. На третий день постельного режима больному стало значительно лучше, но спустя еще сутки около четырех пополудни у него страшно разболелся живот. Это продолжалось три дня, а потом начались конвульсии, и ночью Томас Медли скончался. Врач засвидетельствовал, что смерть произошла от желудочно-кишечного заболевания. Имущество покойного оценили примерно в сто десять тысяч фунтов. Половина отошла к вдове, остальное в равных долях получили дети.
Через неделю после похорон в полицию пришло анонимное письмо, в котором сообщалось, что Томаса Медли отравили. Вслед за первой поступили еще две анонимки, а вскоре стало известно, что несколько жителей Брок-Парка получили такие же послания, и по пригороду поползли нехорошие слухи.
Полиция расспросила домашнего врача, и тот подтвердил свой первоначальный диагноз, но добавил, что расстройство кишечника могло быть вызвано и ядом, хотя прежде эта мысль не приходила ему в голову. С разрешения министра внутренних дел останки эксгумировали. В желудке покойного следов яда не обнаружили, но в печени, почках и селезенке нашли мышьяк в количестве 1,751 грана.
Выяснилось, что в день, когда Медли почувствовал себя хуже, он съел куриную грудку, консервированный шпинат и картофель. Кухарка отведала шпината из той же банки, и он ей ничуть не повредил. После обеда Медли принял лекарства и запил их водой, которую принес ему сын Гарольд.
Служанка рассказала, что за две недели до своей смерти Медли отказался покрыть долг Гарольда, проигравшего сто фунтов на ипподроме. Впоследствии выяснилось, что Гарольд лгал отцу: он уже давно состоял в тайном браке и нуждался в деньгах, потому что его жена ждала ребенка.
Доказательства были неопровержимы. Гарольд очутился на мели после того, как поругался с отцом, и в этот момент вспомнил, что в случае его смерти унаследует четверть состояния. Стажеру, проходившему практику в больнице, ничего не стоило раздобыть мышьяк. Яд поступил в организм примерно в то же время, что и лекарство, которое Гарольд - единственный раз - подал ему. Обычно это делала дочь или жена.
Члены жюри судебного следователя долго колебались, прежде чем вынесли обвинительный вердикт, но в конце концов Гарольда взяли под стражу, и теперь его ждал суд.
Мерсер откинулся в кресле и начал мысленно составлять суровую отповедь сэру Герберту, но тут ему доложили о докторе Чиссаре.
Мерсер был сердит, но когда чех вошел в кабинет, неожиданно почувствовал странное расположение к нему. У Чиссара были мягкие добрые глаза, круглое бледное лицо, он носил круглые очки с толстыми стеклами и потрепанный дождевик. Типичный неудачник!
Он остановился у порога, взял старенький зонтик "на караул", будто винтовку, и бодренько отрапортовал:
- Доктор Ян Чиссар, отставной офицер пражской полиции, к вашим услугам!
Мерсер едва не прыснул, но сдержался и сказал:
- Присаживайтесь, доктор. Извините, что не мог принять вас раньше, но я был занят.
- Вы так любезны...
- Да полно вам, доктор. Слышал, вы хотели похвалить нас за расследование в Брок-Парке?
Доктор Чиссар захлопал глазами.
- Э... мистер Мерсер... Я и рад бы, но, похоже, пока рановато...
Мерсер снисходительно усмехнулся.
- Этого парня осудят, доктор, можете не беспокоиться.
Чех разволновался так, что на него стало больно смотреть.
- Как раз это меня и беспокоит, - сказал он и, помявшись, добавил: - Гарольд Медли невиновен.
Мерсер расплылся в улыбке и самодовольно спросил, не сумев сдержать ликования:
- А известно ли вам, доктор, что все улики указывают на него?
- Я был на дознании, - удрученно проговорил чех. - Не сомневаюсь, что скоро подоспеют и сведения из больницы. Молодой Гарольд вполне мог незаметно взять мышьяк, которого хватило бы, чтобы отравить целый полк солдат.
Полицейский, поерзав, кивнул - доктор Чиссар буквально украл у него этот довод. На пухлых губах доктора заиграла виноватая улыбка. Он поправил очки, откашлялся, похмыкал и подался вперед.
- Прошу внимания! - резко произнес Чиссар, и Мерсер почувствовал, как его уверенность вдруг начала исчезать. Однажды он уже был свидетелем подобной сцены и знал, что, если чех требует внимания, значит, у него есть серьезные доводы. Он выпрямился в кресле.
- Что ж, слушаю.
- Итак, - продолжил Чиссар, - на дознании выяснилось, что мышьяк был в печени, почках и селезенке покойного.
Мерсер кивнул.
- Да. Ему дали дозу, намного превышающую смертельную.
В глазах доктора загорелись огоньки.
- Вот именно, намного. Разве не странно, что в почках обнаружено такое количество мышьяка?
- А что в этом странного?
- Погодите, мы еще вернемся к этому. Верно ли, что все посмертные анализы на мышьяк имеют целью выявление самого мышьяка, а не какой-нибудь из его солей?
Мерсер нахмурился.
- Да, но это неважно. Все соли мышьяка - смертельные яды. Кроме того, в организме мышьяк превращается в сернистые соединения. Не понимаю, к чему вы клоните?
- К тому, что запоздалое вскрытие обычно не дает ответа на вопрос, какое из содержащих мышьяк веществ использовалось для отравления. Вы согласны? Это могла быть окись мышьяка либо какой-нибудь арсенат или арсенит, хотя бы медный. А возможно, хлористый мышьяк или какое-то органическое соединение.
- Совершенно верно.
- А какую разновидность мышьяка можно раздобыть в больнице?
Мерсер вытянул губы трубочкой.
- Что ж, доктор, вреда не будет, если я сообщу вам, что Гарольд Медли мог без труда взять сальварзан или неосальварзан. Это лекарственные препараты.
- Правильно. И очень действенные в количестве одной десятой грамма. А в больших дозах они чрезвычайно опасны. - Чиссар поднял взор к потолку. - Случалось ли вам, помощник комиссара, видеть живописные полотна Хелены Мерлин?
Мерсер растерялся: вопрос застал его врасплох.
- А, вы о миссис Медли! Нет, я не знаком с ее творчеством.
- Такая изысканная и привлекательная дама, - продолжал доктор Чиссар. - Я встретил ее на дознании и не смог побороть соблазн взглянуть на картины, которые она выставила в галерее на Бонд-стрит. - Он вздохнул. - Я ожидал увидеть тонкую и умную живопись, но был разочарован. Она рисует, как придется, не думая о натуре.
- Правда? Боюсь, доктор, что я...
- И мне показалось, что женщина, пишущая синие поля и изумрудные небеса, должна мыслить довольно причудливым образом.
- Модернистская мазня? Мне она тоже не очень по вкусу, - ответил Мерсер. - А теперь, если вы закончили, доктор...
- Нет, я еще не закончил, - вкрадчиво прервал его Чиссар. - По-моему, если женщина рисует изумрудное небо, она не просто необычная, но весьма странная личность. Я навел справки в галерее и узнал, что она сдает туда по пять-шесть картин в год. Мне предложили приобрести одну из них за пятнадцать гиней. Работа приносит художнице сто фунтов дохода ежегодно. Просто поразительно, как ей удается столь роскошно одеваться на эти деньги.
- У нее был состоятельный супруг.
- Да, конечно. Весьма занятное семейство, не правда ли? Особенно дочь, Джанет. Предъявленные улики ужасно расстроили девушку.
- Еще бы! Когда узнаешь, что твой брат - убийца... - сухо проговорил Мерсер.
- Но обвинить себя, да еще так пылко! Странно.
- Истерия. Обычное дело, когда речь идет об убийстве, - Мерсер встал и протянул руку. - Если вы оставите сержанту свой адрес, я добуду вам пропуск в зал суда, - с довольным видом закончил он.
Но доктор Чиссар даже не шелохнулся.
- Итак, вы намерены отдать молодого человека под суд за убийство? - тихо проговорил он. - Вы так и не поняли моих намеков?
Мерсер ухмыльнулся.
- У нас есть кое-что получше намеков, доктор. Полный набор косвенных улик. Мотив, время и способ отравления, возможность достать яд. Неопровержимые улики, доктор. Присяжные их любят. Если у вас найдется хоть одно доказательство нашей неправоты, с удовольствием выслушаю вас.
- Я лишь хочу, чтобы свершилось правосудие. Не верю, что английский закон позволит осудить молодого человека на основании тех улик, которыми вы располагаете, но само судебное разбирательство может повредить его карьере. Кроме того, нельзя забывать об истинном убийце. Я отношусь к вам по-приятельски и поэтому пришел сюда, а не к адвокатам Гарольда Медли. Вы ждете доказательств? Что ж, извольте.
Мерсер сел в кресло.
- Ладно, слушаю вас, - мрачно сказал он. - Но если вы...
- Прошу внимания! - прервал его Чиссар, снова назидательно поднимая палец. - Мышьяк обнаружили в почках покойного. Ясно, что Гарольд Медли мог отравить своего отца либо сальварзаном, либо неосальварзаном. Но тут возникает неувязка. Большинство неорганических солей мышьяка, например белый мышьяк, в воде не растворяется, и если человек примет большую дозу таких солей, их следы можно обнаружить в почках. Но сальварзан и неосальварзан - органические мышьяковистые соединения, растворимые в воде. И если одно из них попало в организм через рот, то в почках следов мышьяка обнаружить не смогут!
Доктор сделал паузу. Мерсер молчал.
- Итак, - продолжил Чиссар, - в каком все-таки виде жертве дали мышьяк? Этого мы не знаем, ибо анализы могут показать только наличие в организме мышьяка как такового. Но давайте рассмотрим его неорганические соли. Белый мышьяк, или окись мышьяка, применяется для окраски овечьей шерсти. Но в Брок-Парке нет красилен. Однако мистер Медли увлекался садоводством. Может быть, его погубил мышьяковистый натрий, которым выводят сорняки? Но на дознании мы слышали, что вещество, которым пользовался Томас Медли для уничтожения сорняков, совершенно безвредно. Теперь на очереди медный арсенит. По-моему, мистера Медли отравили большой дозой именно этого вещества.
- И чем вы подкрепите ваше мнение? - сердито спросил Мерсер.
- Тем обстоятельством, что в доме Медли есть или имелся медный арсенит. - Доктор Чиссар снова вперил взор в потолок. - Миссис Медли пришла на дознание в меховой шубке. Я побродил по магазинам и нашел такую же. Она стоит четыреста гиней. Наведя справки в Брок-Парке, я выяснил, что мистер Медли был не только богат, но и крайне прижимист, даже жаден. На дознании его сын сообщил, что держал свой брак в тайне, боясь, как бы отец не лишил его денежного содержания. В этом случае Гарольду пришлось бы бросить стажировку. Хелена Медли любит дорогие вещи и вышла замуж, чтобы иметь возможность удовлетворять свои прихоти. Та шубка, в которой она приходила на дознание, осталась неоплаченной. Полагаю, вы без труда обнаружите, что у художницы есть и другие долги и что один из кредиторов, вероятно, намеревался обратиться к ее супругу. Миссис Медли тяготилась мужем, который был намного старше ее, но не оправдал возлагаемых надежд на безбедное существование. Сомнений нет. Это она отравила Медли.
- Чепуха! - воскликнул Мерсер. - Мы знаем, что она вся в долгах. В конце концов, мы же не дурачки. Но мало ли на свете задолжавших женщин? Ваше предположение нелепо.
- Всякое убийство нелепо, - сказал доктор Чиссар. - А коварное - тем паче.
- Но как, черт возьми...
- Шпинат. Шпинат, который съел Медли незадолго до того, как проявились симптомы отравления. Сейчас не сезон, шпинат не растет, и Медли накормили консервами. Но при желудочно-кишечных расстройствах их не дают. Вот на что я первым делом обратил внимание. А потом увидел картины миссис Медли и все понял. Изумрудные небеса, в них все дело. Сочный изумрудный цвет. Такой получается, если добавить в краску мышьяковистый ацетат меди. Изготовитель краски наверняка сообщит вам, когда миссис Медли сделала заказ. Советую вам также изъять из галереи картину, поскоблить зеленый небосвод, а потом отдать краску на анализ. Вы наверняка выясните, что именно миссис Медли пришло в голову попотчевать супруга шпинатом и она сама подала ему обед в спальню. Шпинат зеленый и немного горчит. Как и арсенит меди. - Доктор Чиссар вздохнул. - Если бы не эти анонимные письма...
- Да, да, анонимные письма! - Вскричал Мерсер. - Возможно, вы знаете...
- Разумеется, - ответил чех. - Их писала Джанет. Бедное дитя! Она ненавидела свою смазливую мачеху и решила отомстить ей. Представьте ее чувства, когда девушка узнала, что своим поступком накинула петлю на шею брата. Вполне естественно, что на дознании она попыталась оговорить себя, чтобы спасти его.
Зазвонил телефон, и Мерсер снял трубку.
- Это вы, комиссар? Здравствуйте, сэр Чарльз. Да, я вам звонил по срочному делу. Брок-Парк, сэр. Думаю, нам придется отпустить молодого Медли. Я раздобыл новые сведения из области медицины и... Да, конечно, понимаю и очень сожалею... Уже иду, сэр Чарльз. - Помощник комиссара осторожно опустил трубку на рычаг.
Доктор Чиссар взглянул на часы.
- О, уже поздно. Мне надо успеть в читальный зал. - Он снова взял зонтик "на караул", щелкнул каблуками и отрапортовал: - Доктор Чиссар из пражской полиции. К вашим услугам!
