ПРОСТЫЕ ИСТИНЫ И НЕКОТОРЫЕ ПАРАДОКСЫ
Во всем мире, по крайней мере, так думает большинство, науку делают молодые. У нас же научные кадры стремительно стареют. В 2000 году средний возраст академиков РАН был более 70 лет. Это еще можно понять - большой опыт и большие достижения в науке даются не сразу. Но то, что средний возраст докторов наук - 61 год, а кандидатов - 52 года, тревожит. Если положение не изменится, то примерно к 2016 году средний возраст научных сотрудников достигнет 59 лет. Для российских мужчин это не только последний год допенсионной жизни, но и среднестатистическая ее продолжительность. Такая картина складывается в системе Академии наук. В вузах и отраслевых НИИ в общероссийском масштабе возраст докторов наук - 57-59 лет, а кандидатов - 51-52 года. Так что через 10-15 лет наука у нас может исчезнуть.
Но вот что интересно. По официальным данным, последние 10 лет конкурсы в вузы росли (2001 год стал в этом смысле рекордным), а аспирантура и докторантура "выпекали" молодых ученых высшей квалификации прямо-таки невиданными темпами. Если принять численность студентов, обучавшихся в вузах в 1991/92 учебном году, за 100%, то в 1998/99 году их стало на 21,2% больше. Численность аспирантов НИИ возросла за это время почти на треть (1577 человек), а аспирантов вузов - в 2,5 раза (82 584 человека). Прием в аспирантуру увеличился втрое (28 940 человек), а выпуск составил: в 1992 году - 9532 человека (23,2% из них с защитой диссертации), а в 1998-м - 14 832 человека (27,1% - с защитой диссертации).
Что же происходит у нас в стране с научными кадрами? Каков на самом деле их реальный научный потенциал? Почему они стареют? Картина в общих чертах такова. Во-первых, по окончании вузов далеко не все студенты и студентки рвутся в аспирантуру, многие идут туда, чтобы избежать армии или три года пожить вольготно. Во-вторых, защитившиеся кандидаты и доктора наук, как правило, могут найти достойную их звания зарплату не в государственных НИИ, КБ, ГИПРах и вузах, а в коммерческих структурах. И они уходят туда, оставляя своим титулованным научным руководителям возможность спокойно стареть.
Сотрудники Центра информатизации, социально-технологических исследований и науковедческого анализа (Центр ИСТИНА) изучили около тысячи web-сайтов фирм и рекрутерских организаций с предложениями работы. Результат оказался таким: выпускникам вузов предлагают зарплату в среднем около 300 долларов (сегодня это почти 9 тысяч рублей), экономистам, бухгалтерам, менеджерам и маркетологам - 400-500 долларов, программистам, высококвалифицированным банковским специалистам и финансистам - от 350 до 550 долларов, квалифицированным менеджерам - 1500 долларов и более, но это уже редкость. Между тем среди всех предложений нет даже упоминания о научных работниках, исследователях и т. п. Это означает, что молодой кандидат или доктор наук обречен либо работать в среднем вузе или НИИ за зарплату, эквивалентную 30-60 долларам, и при этом постоянно метаться в поисках стороннего заработка, совместительства, частных уроков и т. п., либо устроиться в коммерческую фирму не по специальности, где ни кандидатский, ни докторский диплом ему не пригодится, разве что для престижа.
Но есть и другие важные причины ухода молодых из научной сферы. Не хлебом единым жив человек. Ему нужна еще возможность совершенствоваться, реализовать себя, утвердиться в жизни. Он хочет видеть перспективу и чувствовать себя, по крайней мере, на одном уровне с зарубежными коллегами. В наших, российских, условиях это почти невозможно. И вот почему. Во-первых, наука и опирающиеся на нее высокотехнологичные разработки у нас очень мало востребованы. Во-вторых, экспериментальная база, учебно-исследовательское оборудование, аппараты и приборы в учебных заведениях физически и морально устарели на 20-30 лет, а в лучших, самых передовых университетах и НИИ - на 8-11 лет. Если учесть, что в развитых странах технологии в наукоемких производствах сменяют друг друга через каждые 6 месяцев - 2 года, такое отставание может стать необратимым. В-третьих, система организации, управления, поддержки науки и научных исследований и, что особенно важно, информационное обеспечение остались, в лучшем случае, на уровне 1980-х годов. Поэтому почти каждый действительно способный, а тем более талантливый молодой ученый, если он не хочет деградировать, стремится уйти в коммерческую структуру или уехать за границу.
По официальной статистике, в 2000 году в науке были заняты 890,1 тысячи человек (в 1990 году в 2 с лишним раза больше - 1943,3 тысячи человек). Если же оценивать потенциал науки не по численности сотрудников, а по результатам, то есть по количеству зарегистрированных, особенно за рубежом, патентов, проданных, в том числе за рубеж, лицензий и публикаций в престижных международных изданиях, то окажется, что мы уступаем наиболее развитым странам в десятки, а то и в сотни раз. В США, например, в 1998 году в науке были заняты 12,5 миллиона человек, из них - 505 тысяч докторов наук. Выходцев из стран СНГ среди них не более 5%, причем многие выросли, учились и получили ученые степени там, а не здесь. Таким образом, утверждать, что Запад живет за счет нашего научно-интеллектуального потенциала, было бы неправильно, а вот оценить его реальное состояние и перспективы стоит.
НАУЧНО-ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ И НАУЧНО-ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ
Бытует мнение, что, несмотря на все трудности и потери, старение и отток кадров из науки, у нас все же сохраняется научно-интеллектуальный потенциал, который позволяет России оставаться в ряду ведущих держав мира, а наши научные и технологические разработки до сих пор привлекательны для зарубежных и отечественных инвесторов, правда, инвестиции мизерны.
На самом деле, чтобы наша продукция завоевала внутренний и внешний рынок, она должна качественно превосходить продукцию конкурентов. Но качество продукции напрямую зависит от технологии, а современные, прежде всего высокие технологии (как раз они наиболее рентабельны) - от уровня научных исследований и технологических разработок. В свою очередь, их качество тем выше, чем выше квалификация ученых и инженеров, а ее уровень зависит от всей системы образования, особенно высшего.
Если говорить о научно-технологическом потенциале, то это понятие включает не только ученых. Его составляющие еще и приборно-экспериментальный парк, доступ к информации и ее полнота, система управления и поддержки науки, а также вся инфраструктура, обеспечивающая опережающее развитие науки и информационного сектора. Без них ни технологии, ни экономика просто не могут быть работоспособными.
Очень важный вопрос - подготовка специалистов в вузах. Попытаемся разобраться как их готовят на примере наиболее быстро развивающихся секторов современной науки, к которым относятся медико-биологические исследования, исследования в сфере информационных технологий и создания новых материалов. По данным последнего, изданного в США в 2000 году справочника "Science and engineering indicators", в 1998 году расходы только на эти направления были сопоставимы с расходами на оборону и превосходи ли расходы на космические исследования. Всего на развитие науки в США было затрачено 220,6 миллиарда долларов, из них две трети (167 миллиардов долларов) - за счет корпоративного и частного секторов. Значительная часть этих гигантских средств пошла на медико-биологические и особенно биотехнологические исследования. Значит, они были в высшей степени рентабельны, поскольку деньги в корпоративном и частном секторах тратят только на то, что приносит прибыль. Благодаря внедрению результатов этих исследований улучшились здравоохранение, состояние окружающей среды, увеличилась продуктивность сельского хозяйства.
В 2000 году специалисты Томского государственного университета совместно с учеными Центра ИСТИНА и нескольких ведущих вузов России исследовали качество подготовки биологов в российских вузах. Ученые пришли к выводу, что в классических университетах преподают в основном традиционные биологические дисциплины. Ботаника, зоология, физиология человека и животных есть в 100% вузов, физиология растений - в 72%, а такие предметы, как биохимия, генетика, микробиология, почвоведение - только в 55% вузов, экология - в 45% вузов. В то же время современные дисциплины: биотехнологию растений, физико-химическую биологию, электронную микроскопию - преподают лишь в 9% вузов. Таким образом, по самым важным и перспективным направлениям биологической науки студентов готовят менее чем в 10% классических университетов. Есть, конечно, исключения. Например, МГУ им. Ломоносова и особенно Пущинский государственный университет, работающий на базе академгородка, выпускают только магистров, аспирантов и докторантов, причем соотношение учащихся и научных руководителей в нем - примерно 1:1.
Такие исключения подчеркивают, что студенты-биологи могут получить профессиональную подготовку на уровне начала XXI века лишь в считанных вузах, да и то небезупречную. Почему? Поясню на примере. Для решения проблем генной инженерии, использования технологии трансгенов в животноводстве и растениеводстве, синтеза новых лекарственных препаратов нужны современные суперкомпьютеры. В США, Японии, странах Евросоюза они есть - это мощные ЭВМ производительностью не менее 1 терафлоп (1 триллион операций в секунду). В университете Сент-Луиса уже два года назад студенты имели доступ к суперкомпьютеру мощностью 3,8 терафлоп. Сегодня производительность самых мощных суперкомпьютеров достигла 12 терафлоп, а в 2004 году собираются выпустить суперкомпьютер мощностью 100 терафлоп. В России же таких машин нет, лучшие наши суперкомпьютерные центры работают на ЭВМ значительно меньшей мощности. Правда, нынешним летом российские специалисты объявили о создании отечественного суперкомпьютера производительностью 1 терафлоп.
Наше отставание в информационных технологиях имеет прямое отношение к подготовке будущих интеллектуальных кадров России, в том числе и биологов, поскольку компьютерный синтез, например, молекул, генов, расшифровка генома человека, животных и растений могут дать реальный эффект лишь на базе самых мощных вычислительных систем.
Наконец, еще один интересный факт. Томские исследователи выборочно опросили преподавателей биологических факультетов вузов и установили, что лишь 9% из них более или менее регулярно пользуются Интернетом. При хроническом дефиците научной информации, получаемой в традиционной форме, не иметь доступа к Интернету или не уметь пользоваться его ресурсами означает только одно - нарастающее отставание в биологических, биотехнологических, генно-инженерных и прочих исследованиях и отсутствие совершенно необходимых в науке международных связей.
Нынешние студенты даже на самых передовых биологических факультетах получают подготовку на уровне 70-80-х годов прошлого века, хотя в жизнь они вступают уже в XXI веке. Что касается научно-исследовательских институтов, то только примерно 35 биологических НИИ РАН имеют более или менее современное оборудование, и поэтому только там проводятся исследования на передовом уровне. Участвовать в них могут лишь немногие студенты нескольких университетов и Образовательного центра РАН (создан в рамках программы "Интеграция науки и образования" и имеет статус университета), получающие подготовку на базе академических НИИ.
Другой пример. Первое место среди высоких технологий занимает авиакосмическая отрасль. В ней задействовано все: компьютеры, современные системы управления, точное приборостроение, двигателе- и ракетостроение и т. д. Хотя Россия занимает в этой отрасли достаточно прочные позиции, отставание заметно и здесь. Касается оно в немалой степени и авиационных вузов страны. Участвовавшие в наших исследованиях специалисты Технологического университета МАИ назвали несколько самых болезненных проблем, связанных с подготовкой кадров для авиакосмической отрасли. По их мнению, уровень подготовки преподавателей прикладных кафедр (проектно-конструкторских, технологических, расчетных) в области современных информационных технологий все еще низок. Это во многом объясняется отсутствием притока молодых преподавательских кадров. Стареющий профессорско-преподавательский состав не в состоянии интенсивно осваивать постоянно совершенствующиеся программные продукты не только из-за пробелов в компьютерной подготовке, но и из-за нехватки современных технических средств и программно-информационных комплексов и, что далеко немаловажно, из-за отсутствия материальных стимулов.
Еще одна важная отрасль - химическая. Сегодня химия немыслима без научных исследований и высокотехнологичных производственных систем. В самом деле, химия - это новые строительные материалы, лекарства, удобрения, лаки и краски, синтез материалов с заданными свойствами, сверхтвердых материалов, пленок и абразивов для приборо- и машиностроения, переработка энергоносителей, создание буровых агрегатов и т. д.
Каково же положение в химической промышленности и особенно в сфере прикладных экспериментальных исследований? Для каких отраслей мы готовим специалистов - химиков? Где и как они будут "химичить"?
Ученые Ярославского технологического университета, изучавшие этот вопрос совместно со специалистами Центра ИСТИНА, приводят такие сведения: сегодня на долю всей российской химической промышленности приходится около 2% мирового производства химической продукции. Это лишь 10% объема химического производства США и не более 50-75% объема химического производства таких стран, как Франция, Великобритания или Италия. Что же касается прикладных и экспериментальных исследований, особенно в вузах, то картина такова: к 2000 году в России было выполнено всего 11 научно-исследовательских работ, а число экспериментальных разработок упало практически до нуля при полном отсутствии финансирования. Технологии, используемые в химической отрасли, устарели по сравнению с технологиями развитых промышленных стран, где они обновляются каждые 7-8 лет. У нас даже крупные заводы, например по производству удобрений, получившие большую долю инвестиций, работают без модернизации в среднем 18 лет, а в целом по отрасли оборудование и технологии обновляются через 13-26 лет. Для сравнения: средний возраст химических заводов США составляет шесть лет.
МЕСТО И РОЛЬ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Главный генератор фундаментальных исследований в нашей стране - Российская академия наук, но в ее более или менее сносно оборудованных институтах работают всего около 90 тысяч сотрудников (вместе с обслуживающим персоналом), остальные (более 650 тысяч человек) трудятся в НИИ и вузах. Там тоже проводятся фундаментальные исследования. По данным Минобразования РФ, в 1999 году в 317 вузах их было выполнено около 5 тысяч. Средние бюджетные затраты на одно фундаментальное исследование - 34 214 рублей. Если учесть, что сюда входит приобретение оборудования и объектов исследования, затраты на электроэнергию, накладные расходы и т. д., то на зарплату остается всего от 30 до 40%. Нетрудно подсчитать, что если в фундаментальном исследовании участвуют хотя бы 2-3 научных сотрудника или преподавателя, то они могут рассчитывать на прибавку к заработной плате в лучшем случае 400-500 рублей в месяц.
Что касается заинтересованности студентов в научных исследованиях, то она держится скорее на энтузиазме, а не на материальном интересе, а энтузиастов в наши дни совсем немного. При этом тематика вузовских исследований очень традиционна и далека от нынешних проблем. В 1999 году в вузах провели 561 исследование по физике, а по биотехнологии - всего 8. Так было тридцать лет назад, но никак не должно быть сегодня. Кроме того, фундаментальные исследования стоят миллионы, а то и десятки миллионов долларов - с помощью проволочек, консервных банок и прочих самодельных приспособлений их уже давным-давно не проводят.
Разумеется, есть дополнительные источники финансирования. В 1999 году 56% научных исследований в вузах финансировались за счет хозрасчетных работ, но они не были фундаментальными и не могли радикально решить проблему формирования нового кадрового потенциала. Руководители наиболее престижных вузов, получающих заказы на научно-исследовательские работы от коммерческих клиентов или зарубежных фирм, понимая, насколько нужна в науке "свежая кровь", начали в последние годы доплачивать тем аспирантам и докторантам, кого они хотели бы оставить в вузе на исследовательской или преподавательской работе, закупать новое оборудование . Но такие возможности есть лишь у очень немногих университетов.
СТАВКА НА КРИТИЧЕСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ
Понятие "критические технологии" впервые появилось в Америке. Так назвали перечень технологических направлений и разработок, которые в первую очередь поддерживало правительство США в интересах экономического и военного первенства. Их отбирали на основе чрезвычайно тщательной, сложной и многоступенчатой процедуры, включавшей экспертизу каждого пункта перечня финансистами и профессиональными учеными, политиками, бизнесменами, аналитиками, представителями Пентагона и ЦРУ, конгрессменами и сенаторами. Критические технологии тщательно изучали специалисты в сфере науковедения, науко- и ехнометрии.
Несколько лет назад Правительство России тоже утвердило подготовленный Министерством науки и технической политики (в 2000 году оно переименовано в Министерство промышленности, науки и технологий) список критических технологий из более 70 основных рубрик, каждая из которых включала несколько конкретных технологий. Их общее число превышало 250. Это гораздо больше, чем, например, в Англии - стране с очень высоким научным потенциалом. Ни по средствам, ни по кадрам, ни по оборудованию Россия не могла создать и реализовать такое количество технологий. Три года назад то же министерство подготовило новый перечень критических технологий, включающий 52 рубрики (до сих пор, кстати, не утвержденный правительством), но и он нам не по карману.
Чтобы представить истинное положение дел, приведу некоторые результаты выполненного Центром ИСТИНА анализа двух критических технологий из последнего перечня. Это иммунокоррекция (на Западе используют термин "иммунотерапия" или "иммуномодулирование") и синтез сверхтвердых материалов. Обе технологии опираются на серьезные фундаментальные исследования и нацелены на промышленное внедрение. Первая важна для поддержания здоровья человека, вторая - для радикальной модернизации многих промышленных производств, в том числе оборонных, гражданского приборо- и машиностроения, буровых установок и т. д.
Иммунокоррекция предполагает прежде всего создание новых лекарственных препаратов. Сюда относятся и технологии производства иммуностимуляторов для борьбы с аллергией, онкологическими заболеваниями, рядом простудных и вирусных инфекций и т. д. Оказалось, что при общем сходстве структуры исследования, проводившиеся в России, явно отстают. Например, в США по самому важному направлению - иммунотерапии дендритными клетками, успешно применяющейся при лечении онкологических заболеваний, число публикаций увеличилось за 10 лет более чем в 6 раз, а у нас по этой тематике публикаций не было. Я допускаю, что исследования у нас ведутся, но если они не зафиксированы в публикациях, патентах и лицензиях, то вряд ли имеют большое значение.
За последнее десятилетие Фармакологический комитет России зарегистрировал 17 отечественных иммуномодулирующих препаратов, 8 из них относятся к классу пептидов, которые сейчас почти не пользуются спросом на международном рынке. Что касается отечественных иммуноглобулинов, то их низкое качество заставляет удовлетворять спрос за счет препаратов зарубежного производства.
А вот некоторые результаты, относящиеся к другой критической технологии - синтезу сверхтвердых материалов. Исследования известного науковеда Ю. В. Грановского показали, что здесь есть "эффект внедрения": полученные российскими учеными результаты реализуются в конкретной продукции (абразивы, пленки и т. д.), выпускающейся отечественными предприятиями. Однако и здесь положение далеко не благополучное.
Особенно настораживает ситуация с патентованием научных открытий и изобретений в этой области. Некоторые патенты Института физики высоких давлений РАН, выданные в 2000 году, были заявлены еще в 1964, 1969, 1972, 1973, 1975 годах. Разумеется, виноваты в этом не ученые, а системы экспертизы и патентования. Сложилась парадоксальная картина: с одной стороны, результаты научных исследований признаются оригинальными, а с другой - они заведомо бесполезны, поскольку базируются на давно ушедших в прошлое технологических разработках. Эти открытия безнадежно устарели, и вряд ли лицензии на них будут пользоваться спросом.
Таково состояние нашего научно-технологического потенциала, если покопаться в его структуре не с дилетантских, а с науковедческих позиций. А ведь речь идет о наиболее важных, с точки зрения государства, критических технологиях.
НАУКА ДОЛЖНА БЫТЬ ВЫГОДНА ТЕМ, КТО ЕЕ СОЗДАЕТ
Еще в XVII веке английский философ Томас Гоббс писал, что людьми двигает выгода. Через 200 лет Карл Маркс, развивая эту мысль, утверждал, что история есть не что иное, как деятельность людей, преследующих свои цели. Если та или иная деятельность не выгодна (в данном случае речь идет о науке, об ученых, разработчиках современных технологий), то нечего ожидать, что в науку пойдут наиболее талантливые, первоклассно подготовленные молодые ученые, которые почти даром и при отсутствии подобающей инфраструктуры будут двигать ее вперед.
Сегодня ученые говорят, что им невыгодно патентовать результаты своих исследований в России. Они оказываются собственностью НИИ и шире - государства. Но у государства, как известно, средств на их внедрение почти нет. Если новые разработки все же доходят до стадии промышленного производства, то их авторы в лучшем случае получают премию 500 рублей, а то и вовсе ничего. Гораздо выгоднее положить документацию и опытные образцы в портфель и слетать в какую-нибудь высокоразвитую страну, где труд ученых ценится иначе. "Если своим, - сказал мне один зарубежный бизнесмен, - мы заплатили бы за определенную научную работу 250-300 тысяч долларов, то вашим заплатим за нее же 25 тысяч долларов. Согласитесь, что это лучше, чем 500 рублей".
Пока интеллектуальная собственность не будет принадлежать тому, кто ее создает, пока ученые не начнут получать от нее прямую выгоду, пока не внесут радикальные изменения по этому вопросу в наше несовершенное законодательство, на прогресс науки и технологии, на развитие научно-технологического потенциала, а следовательно, и на подъем экономики в нашей стране надеяться бессмысленно. Если положение не изменится, государство может остаться без современных технологий, а значит, и без конкурентоспособной продукции. Так что в условиях рыночной экономики выгода - не позор, а важнейший стимул общественного и экономического развития.
РЫВОК В БУДУЩЕЕ ЕЩЕ ВОЗМОЖЕН
Что же можно и нужно делать для того, чтобы наука, которая еще сохранилась в нашей стране, начала развиваться и стала мощным фактором роста экономики и совершенствования социальной сферы?
Во-первых, необходимо, не откладывая ни на год, ни даже на полгода, радикально повысить качество подготовки хотя бы той части студентов, аспирантов и докторантов, которая готова остаться в отечественной науке.
Во-вторых, сосредоточить крайне ограниченные финансовые ресурсы, выделяемые на развитие науки и образования, на нескольких приоритетных направлениях и критических технологиях, ориентированных исключительно на подъем отечественной экономики, социальной сферы и государственные нужды.
В-третьих, в государственных НИИ и вузах направить основные финансовые, кадровые, информационные и технические ресурсы на те проекты, которые могут дать действительно новые результаты, а не распылять средства по многим тысячам псевдофундаментальных научных тем.
В-четвертых, пора создавать на базе лучших высших учебных заведений федеральные исследовательские университеты, отвечающие самым высоким международным стандартам в сфере научной инфраструктуры (информация, экспериментальное оборудование, современные сетевые коммуникации и информационные технологии). В них будут готовить первоклассных молодых специалистов для работы в отечественной академической и отраслевой науке и высшей школе.
В-пятых, пора на государственном уровне принять решение о создании научно-технологических и образовательных консорциумов, которые объединят исследовательские университеты, передовые НИИ и промышленные предприятия. Их деятельность должна быть ориентирована на научные исследования, инновации и радикальную технологическую модернизацию. Это позволит нам выпускать высококачественную, постоянно обновляющуюся, конкурентоспособную продукцию.
В-шестых, в самые сжатые сроки решением правительства нужно поручить Минпромнауки, Минобразования, другим министерствам, ведомствам и администрации регионов, где есть государственные вузы и НИИ, приступить к выработке законодательных инициатив по вопросам интеллектуальной собственности, улучшения процессов патентования, научного маркетинга, научно-образовательного менеджмента. Нужно законодательно закрепить возможность резкого (постадийного) повышения заработной платы ученых, начиная в первую очередь с государственных научных академий (РАН, РАМН, РАСХН), государственных научно-технических центров и исследовательских университетов.
Наконец, в-седьмых, необходимо срочно принять новый перечень критических технологий. Он должен содержать не более 12-15 основных позиций, ориентированных в первую очередь на интересы общества. Именно их и должно сформулировать государство, подключив к этой работе, например, Министерство промышленности, науки и технологий, Министерство образования, Российскую академию наук и государственные отраслевые академии.
Естественно, выработанные таким образом представления о критических технологиях, с одной стороны, должны опираться на фундаментальные достижения современной науки, а с другой - учитывать специфику страны. Например, для крохотного княжества Лихтенштейн, обладающего сетью первоклассных дорог и высокоразвитым транспортным сервисом, транспортные технологии давно не являются критическими. Что касается России, страны с огромной территорией, разбросанными населенными пунктами и сложными климатическими условиями, то для нее создание новейших транспортных технологий (воздушных, наземных и водных) - действительно решающий вопрос с экономической, социальной, оборонной, экологической и даже геополитической точек зрения, ведь наша страна может связать главной магистралью Европу и Тихоокеанский регион.
Учитывая достижения науки, специфику России и ограниченность ее финансовых и иных ресурсов, можно предложить очень краткий перечень действительно критических технологий, которые дадут быстрый и ощутимый результат и обеспечат устойчивое развитие и рост благосостояния людей.
К критическим следует отнести:
- энергетические технологии: атомную энергетику, включая переработку радиоактивных отходов, и глубокую модернизацию традиционных теплоэнергетических ресурсов. Без этого страна может вымерзнуть, а промышленность, сельское хозяйство и города остаться без электричества;
- транспортные технологии. Для России современные дешевые, надежные, эргономичные транспортные средства - важнейшее условие социального и экономического развития;
- информационные технологии. Без современных средств информатизации и связи управление, развитие производства, науки и образования, даже простое человеческое общение будут просто невозможны;
- биотехнологические исследования и технологии. Только их стремительное развитие позволит создать современное рентабельное сельское хозяйство, конкурентоспособные пищевые отрасли, поднять на уровень требований XXI века фармакологию, медицину и здравоохранение;
- экологические технологии. Особенно это касается городского хозяйства, поскольку в городах сегодня проживает до 80% населения;
- рациональное природопользование и геологоразведку. Если эти технологии не будут модернизированы, страна останется без сырьевых ресурсов;
- машиностроение и приборостроение как основу промышленности и сельского хозяйства;
- целый комплекс технологий для легкой промышленности и производства бытовых товаров, а также для жилищного и дорожного строительства. Без них говорить о благосостоянии и социальном благополучии населения совершенно бессмысленно.
Если такие рекомендации будут приняты и мы начнем финансировать не вообще приоритетные направления и критические технологии, а только те, которые реально необходимы обществу, то не только решим сегодняшние проблемы России, но и построим трамплин для прыжка в будущее.
"Наука и жизнь" о развитии науки, технологии и образования
Алферов Ж., акад. РАН. Физика на пороге XXI века. - № 3, 2000 г.
Алферов Ж., акад. РАН. России без собственной электроники не обойтись. - № 4, 2001 г.
Белоконева О. Технология XXI века в России. Быть или не быть. - № 1, 2001 г.
Воеводин В. Суперкомпьютеры: вчера, сегодня, завтра. - № 5, 2000 г.
Глеба Ю., акад. НАНУ. Еще раз о биотехнологии, но больше о том, как нам выйти в мир. - № 4, 2000 г.
Патон Б., президент НАНУ, акад. РАН. Сварка и родственные технологии в XXI веке. - № 6, 2000 г.
