"Все прогрессы реакционны, если рушится человек".
Андрей Вознесенский
"Единственной реальной историей мышления оказалась история беспрерывных покаяний и признаний в бессилии".
Альбер Камю
"Две крайности: зачеркивать разум, признавать только разум".
Блез Паскаль
По необходимости приобретенный инструмент
Разум запрограммирован генетически и является определяющей характеристикой человека - убеждены датский психолог Нюборг и его сторонники. Их доводы базируются на статистике. Однако для понимания происходящего во внутреннем мире человека статистика не лучший помощник. Анализ детского развития показывает: разум не раскрывается автоматически по мере взросления, как это происходит с инстинктами животных. Более того, он может не оформиться вовсе, если среда обитания не предъявит соответствующие требования (например, у детей, выросших среди волков, у так называемых "маугли"). Разум создается по заказу рациональной цивилизации, в иных условиях ведущую роль во взаимодействии человека со средой берут на себя другие качества.
Даже родившись в современном мире, человек может приобрести разум, а может остаться без него на всю жизнь. Может утратить его из-за болезни, травмы или осознанно заставить "молчать", например при медитации. Разум и сам иногда "умолкает", оказавшись в логическом тупике. Тогда человеку он уже не помощник. Вообще, разум - типичный приспособленец, умеющий перестраиваться под жизненные требования. В отличие от генетически обусловленных качеств он способен неоднократно меняться в течение индивидуальной жизни и в ходе человеческой истории. Его можно совершенствовать, развивать, мастерски (или неумело) использовать; путем целенаправленной тренировки придавать ему нужные формы (с учетом специфики наиболее часто решаемых задач). И тогда он по-разному будет характеризовать различные группы людей. По всем этим признакам разум нетрудно сравнить с любым другим инструментом, помогающим человеку в жизни, например с компьютером. У разума, как инструмента, существует даже определенное табу на познание своего владельца. Неслучайно для него (и науки) человек уже тысячелетиями остается terra incognita. Все его достижения - в пределах внешнего мира; только здесь, особенно в технической сфере, он эффективен.
К старости значительная часть возможностей разума, как правило, утрачивается. Человек приходит в этот мир без разума и без разума уходит из него, пройдя путь от детской неразумности до старческого слабоумия. Изначально неразумное человеческое дитя лишь после двух-трех лет жизни среди взрослых, считающих мышление главным своим качеством, делает скачок в разумность. Причем этот скачок дается ему совсем нелегко. Взрослые буквально затаскивают его, как в нечто чуждое, в необходимость логически мыслить. Примерно к этому времени оформляется левое полушарие мозга, являющееся в известной структуре мозговой асимметрии органической основой нашей способности оперировать знаниями, опытом, логикой, участвовать в речевом общении. Для развивающегося мозга это полушарие вторично. И вне рационально выстроенного бытия его появление невозможно.
Под "кнутом необходимости" бесконечный океан потенциальных возможностей ребенка заталкивается в прокрустово ложе одного, привычного взрослым, варианта жизни. Наконец ребенок овладевает мышлением, и мышление тут же овладевает им, будто завесой отгораживая от всего, свойственного раннему детству, и от других направлений развития. Подобные отношения невозможны с генетически предопределенными качествами или качествами, исходящими из души и сердца. Мир не властен над переживаниями, интуицией, вдохновением человека.
В отличие от других существ человек - вольноотпущенник Природы и Бога. В его психике нет изначально запрограммированных качеств, но есть изначальный дар самотворения, с помощью которого он может создать свои психические "инструменты" для любой деятельности и любого образа жизни. Почти ничего, кроме этого дара, младенец не получает в наследство при рождении. Даже прямохождением он овладевает лишь в процессе жизни среди людей, причем с большим трудом, через длительное накопление навыков прямо сидеть, стоять, ходить. Младенец, оказавшийся в стае собак или волков, если выживет, с таким же успехом научится передвигаться на четырех опорах. Кроме того, он будет не говорить, а лаять (или выть), не думать, а чувствовать.
В истории человечества разум тоже не изначален. Широкое осознание его как самостоятельной силы, которую можно целенаправленно формировать и эффективно использовать, приходится на так называемое "осевое время" истории - середину первого тысячелетия до новой эры (см. статью А. Алексеева "Осевое время на плечах гигантов". - "Наука и жизнь" № 9, 2003 г.). Это была самая великая революция в жизни человечества, положившая начало современной цивилизации и тому психологическому облику человека, который позволил позднее назвать его "Ноmо sapiens" - Человек разумный.
В Европе у истоков этой революции стояла плеяда древнегреческих мыслителей. Наиболее известные из них - Сократ и Аристотель. Сколько надежд появилось в тот период на разум и знания! Все исходящее от них виделось непременно светлым и добродетельным. "Грешат только по незнанию", - утверждал Сократ. Ум всегда правилен и призван "властвовать над всем", а через разумную деятельность путь только к лучшему в жизни - был убежден Аристотель. Он, по сути, провозгласил разум земным богом и стал верным его апостолом, подобным апостолу Павлу, оформившему итоги другой величайшей революции в истории западной цивилизации, связанной с приходом в мир Христа. Аристотелю сам человек уже не интересен. Его внимание обращено только к разуму, как самостоятельной и единственно спасительной силе в этом мире.
Горе от ума
Заложенная в "осевое время" вера в божественные возможности разума и знаний сохранилась на тысячелетия. Еще в начале XX века мир верил в формулу: "больше школ - меньше тюрем". Однако нынешние попытки X. Нюборга доказать наличие прямой связи между низким интеллектом и преступностью людей уже кажутся наивными. Ему бы измерить уровень интеллекта (IQ) не у "карманников", а у тех, кто ворует миллионы, наживается на бедах населения целых стран и регионов. Современная коррупция стала обыденностью тоже не среди интеллектуальных изгоев. Теперь уже очевидно: знающие грешат, причем более изощренно и масштабно, чем незнающие. И параллельно с открытием школ приходится открывать и тюрьмы. Нынешнее многознание лишь обострило издревле известную дилемму, сформулированную Овидием: "Благое вижу, хвалю, но к дурному влекусь". Увы, не тех, кто имеет высокий интеллект, сегодня в большей степени характеризуют доброта, искренность, преданность, незлопамятность, внутренняя умиротворенность - "богатство сердца".
Сторонники наследственной гигиены правы в одном: средний уровень интеллекта в мире снижается. Причем снижаются не только его количественные показатели, интеллект деградирует и качественно. Все больше в нем цинизма, лживости, пренебрежения ко всему, исходящему из других источников. Парадоксальный результат нашей заботы о разуме в течение более двадцати столетий! Датчанина Нюборга этот парадокс не смущает, его вывод все тот же: надо искать новые пути для наращивания интеллекта. Но, видимо, никакие "припарки" здесь уже не помогут.
Нынешние проблемы человека связаны не с тем, что он поглупел, а с тем, что полностью доверился разуму, превратил его в бесконтрольного диктатора своей внутренней жизни. Инструмент овладел хозяином и заставляет его питаться только из одного источника, лишая всего высшего и обновляющего. Будто следуя заветам Аристотеля, мир потерял интерес к человеку. Причины своих неудач и спасительные решения он ищет лишь в разуме. Налицо нелепая скошенность от общего к частному. Стало нормой все решать "по уму". Другие критерии - "по совести", "по любви", "как подсказывают душа и сердце" - вытеснены из практического обихода или извращены и приспособлены под себя разумом. Мозг взял бразды правления в свои руки, душа и сердце отправлены в отставку, у них почти нет права голоса.
Действуя только разумно, логично, грамотно, мы все чаще приходим не туда, куда рассчитывали прийти. Церковь нынче уже не олицетворяет собой духовность, правоохранительные органы - законность, наличие знаний - внутреннюю добродетель, договоры о дружбе - единение народов. Ничем завершилась гревшая людей в течение XX века вера в возможность успешно решить жизненные проблемы через изменение общественного строя, властных порядков. Все революции и реформы приводили совсем не к тому, ради чего начинались. Опьянение верой в рациональные идеи рано или поздно оборачивалось тяжелым похмельем.
В. И. Вернадский был убежден, что наращивание активности разума приведет к образованию вокруг земли некой ноосферы (от греческого noos - разум), способной объединить мыслящее человечество в единое целое. Теория великого ученого оказалась одной из иллюзий XX века. Разум не способен к целостному восприятию происходящего в мире. Он обречен все делить, рассматривать сквозь призму черно-белых оценок: добро или зло, враг или друг, свой или чужой. Что-то объявить "превыше всего", а кого-то виновником всех бед, врагом. Противостояние оказывается непреходящим феноменом жизни разумно организованного общества. Все спорят друг с другом: религия - с религией, нация - с нацией, партия - с партией, эксплуатируемые - с эксплуататорами... Мир спорит с человеком, человек - с самим собой, что-то внутри его - с дозволенным разумом существованием. Мы ищем причину всеобъемлющему несогласию в обстоятельствах жизни, а она прежде всего - в природе человеческого разума. Он - главный "бес раздора".
Объединить людей способна любовь. Но то, что считал определяющим для человека Иисус и чем славен был еще XIX век, мы, пройдя школу ХХ столетия, подменили расчетливостью, умением анализировать "плюсы" и "минусы" в отношениях друг с другом. Революция "осевого времени", положившая начало эре разума, победила, в конечном счете, революцию от Христа. Вновь фарисеи и книжники определяют поведение людей. "Душевное бытие сменилось умственным", человечество оказалось в "интеллектуальном рабстве" (А. Камю). У человека, находящегося в пожизненном интеллектуальном заключении, постепенно отмирают (за ненадобностью) душевные формы самоконтроля.
Когда-то обещанием "Будете, как боги, знающими" искуситель привел Адама и Еву к грехопадению. Примерно то же обещает и туда же ведет нас (уже в земной жизни) разум. Мы повторяем первородный грех, соблазнившись внешней убедительностью его доводов. Наш союз с разумом подобен союзу Фауста с Мефистофелем. Вроде бы он - ради будущего блага людей. Но без участия души итогом любых действий оказываются зло и человеческие страдания. Великий Гёте, описывая последствия такого союза, будто смотрит через столетия на плоды нашей сугубо рассудочной деятельности:
"Преступники возмездья не боятся
И даже хвастают своей виной <...>
Не стало ничего святого,
Все разбрелись и тянут врозь <...>
И честный человек слабеет,
Так все кругом развращено.
Когда судья карать не смеет,
С преступником он заодно".
В XX веке мы явно перенасытились рассудочностью. И теперь не знаем, чего ждать от нынешнего состояния, - это уже тупик, или есть еще какие-то перспективы на привычном пути? Исторические аналогии не обнадеживают. Древнегреческая Спарта ценила в людях только физическое развитие, рожденные слабыми, болезненными уничтожались. Советский Союз считал главным для своих граждан коммунистическую убежденность, не имеющие веры в господствующую идею отсеивались через ГУЛАГ. Однобокая ориентация погубила эти (и не только эти) социальные системы. Видимо, скоро исчерпает себя и ставка на монополию одной силы уже в масштабе не отдельных стран, а всей цивилизации.
На протяжении многих веков жизнеспособность человечества в немалой степени определялась существованием двух полюсов, двух метафизических оснований его бытия - на Востоке и Западе. Сколько раз из мистических глубин восточной мудрости черпал западный рационализм духовные истины, неожиданные для логической мысли решения. Они спасали Запад на перевалах истории, когда разум умолкал в бессилии и требовался новый взгляд на ситуацию. Нынче Восток бросился в погоню за Западом по уже накатанной колее. Теперь и здесь в цене интеллект, высокий уровень IQ.
Рационализм становится хозяином мира. С какой непохожей системой жизни может встретиться в перспективе глобальная цивилизация, где найдет "разнообразие живое", чем будет обновляться, что иное ассимилировать? Или неизбежно деградирует и угаснет, как угасли народы, оказавшиеся "изолянтами"? Непрерывные диалоги нужны и внутреннему миру человека, прежде всего между его духовным началом и основным инструментом земной жизни - разумом. Внутри человека тоже есть "Восток" и "Запад".
В начале XIX века А. С. Грибоедов показал горе от ума в нашем мире. В его сочинении непонятым и страдающим стал умный человек. За два столетия многое изменилось. Нынче эпитет "умный" - наиболее желанный и почетный для людей; а сам разум - признанный авторитет при решении любых проблем. Однако теперь он окончательно "с сердцем не в ладу". Утратив эту связь, человек многое потерял и в самом себе, но счастья не обрел. При всех внешних достижениях в опустошенном рационализмом внутреннем мире "умных" тревожно, тускло, убого. В итоге формула Грибоедова приобрела прямой смысл: всем людям горе от ума. Они увидели в нем земного Бога, а он оказался кесарем мира сего.
Разумно - это не всегда по-человечески
Говорят, имя - судьба. Если ты - "разумный", то и будь им. Именно так современный мир относится к человеку, фактически уподобив понятия "разумное" и "человеческое". Сложившейся в XX веке рационально -машинной действительности удобнее видеть человека только логичным, здравомыслящим. Ей нужен исполнитель, накачанный знаниями, отчеканенный в действиях и не позволяющий себе загадочных душевных проявлений. Он должен не жить, а действовать - всегда четко, объяснимо, без эмоций и переживаний. Такое поведение исключает возможность искренне дружить, любить, кого-то презирать или ненавидеть. Все это мешает делу. Человек неуклонно вытесняется из многоцветия подлинной жизни в роботоподобное существование на искусственно выстроенной арене, где ему отводится роль стандартной и понятной части общего порядка.
У Станислава Лема есть парадоксальное на первый взгляд утверждение: если существует ад, то он, безусловно, полностью компьютеризирован. Несколько перефразируя фантаста, можно сказать: ад - это нечто до предела рационализированное, упорядоченное, то есть в аду не хаос, как нередко предполагается, но абсолютный порядок. Все правила неукоснительны, действия людей предопределены до мельчайших нюансов. Степень организованности такова, что нет даже щелочки для проявления личной свободы, значит, нет возможности относиться к кому-то сердечно, с любовью, за что-то "болеть душой", поступать "по совести". Совесть в таком аду всегда спокойна, она просто не нужна.
Многое удалось рациональной цивилизации в деле оккупации внутреннего мира человека. И тем не менее он так и не стал полностью "исчислимым", действующим только по правилам технизированного бытия. Сегодня наш современник, подобно героям Достоевского из века девятнадцатого, то стремится к порядку, стабильности, "сытости без хлопот", то рвется, "раздирая себя в кровь", из клетки покоя и материального довольства, поступает "рассудку вопреки", чтобы почувствовать иное состояние - часто тревожное, но не требующее быть лишь логически мыслящим автоматом. Бегут в это состояние не по зову звериного инстинкта, а от избытка механистичности в цивилизованной жизни, постоянного гнета необходимости поступать строго определенным образом. Видимо, избыток упорядоченности - самый страшный враг (поистине - ад) чему-то подлинно человеческому в человеке.
В странах Запада, где общественный строй, казалось бы, отполирован до блеска, тысячи молодых людей устраивают погромы в центре городов, на стадионах, ведут себя как безумные в схватках с полицией, ищут особое состояние в религиозном фундаментализме, медитации, сообществе хиппи или антиглобалистов, наконец, в наркотическом и алкогольном забытьи. Даже нежелание усваивать школьные программы и нарастающий уход в "глупость", чуть ли не в новое одичание, - тоже неосознанный протест против диктатуры рассудочности.
Но остается без ответа все тот же вопрос: рационально и по-человечески - это одно и то же или нет? Юности лучше, чем зрелости, дано чувствовать: я - не то, что хотят сделать из меня в угоду всеобщей стабильности. И юность бунтует, боится, став одним из всех, перестать быть человеком. И лишь взрослея, люди постепенно смиряются и начинают покорно тянуть воловью упряжку разумного бытия.
Однако нетрудно заметить: цивилизованность, видящая идеал в предельно упорядоченном поведении человека, и подверженность психическим расстройствам идут нога в ногу. XX век дал впечатляющие прорывы в технике, образовании, но и столь же впечатляющее нарастание не только общего числа, но и разнообразия психических болезней. Подверженность неврозам, депрессиям , фобиям, акцентуациям, комплексам становится массовым явлением. Предельное выражение этой тенденции - растущее число самоубийств. Ставка только на разумность оказывается тупиковой и для самой цивилизации: она хочет получить хорошо управляемое, а все чаще получает больное и недоступное для внешних воздействий существо. В этом непреодолимый трагизм и, видимо, историческая обреченность рациональной цивилизации.
Если бы определяющей, сущностной, особенностью человека была разумность, он не противился бы постоянному пребыванию в условиях однозначного порядка (для разума это естественная среда). Но что-то иное, более глубинное и неведомое науке, бунтует внутри человека, заставляя его (даже через болезни и суициды) вырываться из клетки жизненной однозначности, какой бы комфортной она ни была. Это некий изначальный дух человека, его высшее "Я", или "связанное с вечностью неразумное знание" (Л. Н. Толстой). Литература буквально заполнена догадками о такой духовной силе. По словам одного из героев Н. С. Лескова, есть нечто в человеке, "что выше ума и за чем ум должен стоять на запятках". Согласно Ф. М. Достоевскому, разум и наука призваны исполнять в жизни людей лишь "должность второстепенную и служебную". Для решения принципиальных вопросов есть "сила иная". Эта сила - высший дар человеку и внутренний творец всех психических "инструментов", обеспечивающих его приспособленность к любым правилам жизненной игры. Ее нельзя в процессе жизни перестроить или полностью погубить, но можно плотно закрыть личностными "одеждами", в том числе ментальной "завесой".
Аналогов данной силы в животном мире нет. Она прежде всего и составляет подлинно человеческое в человеке, позволяющее считать его "подобием Бога", "венцом творения". К сожалению, нынче люди больны рациоманией, лишившей их способности адекватно воспринимать происходящее внутри себя и в окружающем мире. Западная цивилизация, добиваясь превращения человека в послушный "винтик" технизированного бытия, неизбежно борется с человеческой подлинностью. И всегда встречает протестные действия в самых разных формах. Они начинаются с детского и молодежного негативизма, а затем перерастают в выступления под социальными лозунгами.
В XX веке мир боролся с анархизмом, большевизмом, фашизмом, ультраправым и левацким экстремизмом, религиозным фундаментализмом. Мы привычно ищем корни этих движений в социально-экономической сфере. А они значительно глубже. Их принципиальная основа - внутри человека и в его отношениях с духовно чуждым миром. С помощью социальных мер цивилизации удавалось подавлять "эпидемии" противостояния, но тут же из своих глубинных корней возникали новые.
В начале XXI века очередной "чумой" для человечества стал терроризм. Мы справимся и с этой болезнью. Но обязательно возникнет новая и, видимо, еще более губительная. Возможно, протестовать против искусственных схем цивилизации будет уже окружающая природа в целом. У нее (и у Бога) есть основания вновь разочароваться в людях. И природа сможет показать, что отнюдь не разум - настоящий хозяин в этом мире. Например, кто-то считает происшедшую 26 декабря 2004 года в Юго-Восточной Азии природную катастрофу наказанием человека. Это не совсем так. Известно, например, что живущее на одном из островов данного региона первобытное племя оказалось не столь уж беззащитно и не погибло от цунами. Далекие от цивилизации островитяне заранее почувствовали опасность и поднялись в горы. Тогда как беззащитны ми оказались находящиеся на пляжах разумные, цивилизованные люди. Они даже после первой волны цунами не поняли опасности, побежали к морю собирать выброшенное на берег, и их накрыло второй волной.
Бог человека не наказывает, это Человек разумный, утратив связь с Богом и Природой, уверовав в надуманные истины, наказывает сам себя.
Держать разум на привязи
Разум - удивительно богатый по своим возможностям инструмент приспособления к переменчивой жизни. Но все же он только инструмент и должен работать в интересах человека, а не навязывать ему свою волю.
Неестественно и опасно оказаться во власти одного из своих инструментов. Каким бы прекрасным и необходимым он ни был. Власти разума нужно бояться, как власти робота. Поэтому веками звучат призывы к осторожности в обращении с разумом. Еще Будда говорил: "Истинный мудрец смиряет свой ум, подобно тому, как ловкий погонщик-воин присмиряет боевого слона". К "усмирению притязаний рассудка" призывал российский мыслитель П. Флоренский. По утверждению датского философа XIX века С. Кьеркегора, земляка X. Нюборга, разум помогает нам справиться с трудностями жизни, но он может приносить и величайшие беды, превращаться из благодетеля в "тюремщика и палача". Важно уметь периодически сбрасывать с себя его "ненавистную власть". Есть нетрадиционные решения и у нынешних психотерапевтов. Так, петербуржец А. Свияш предлагает, во избежание опасных для психической самостоятельности человека трансформаций, относиться к уму, как к собаке, которая обычно должна сидеть в конуре и лишь с разрешения хозяина может выходить наружу и тявкать. Как собаку, ум нужно дрессировать, цыкать на него, загонять в конуру - он должен знать свое место.
Нельзя отрицать полезности разума, но не следует превращать его во всемогущего бога. Один из самых авторитетных психологов XX века К. Юнг утверждал, что психически нормальный человек тот, у кого сознательная и иррациональная составляющие психики находятся в равновесии. Говорят, Христос был совершенный человек, потому что мозг и язык у него не преобладали над сердцем.
Мы стремимся вырастить ребенка умным и только умным. А параллельно делаем его эгоистичным, лживым, агрессивным. Потом всю жизнь боремся (уже внешними запретами и карательными мерами) с тем, что сформировали в детстве; боремся с последствиями подавления разумностью исходной внутренней красоты. Иисус призывал нас вернуться в детство. Но еще лучше не терять в погоне за одним качеством то, к чему потом так трудно возвращаться. Нам бы научить детей умению одновременно пребывать и на "территории разума", и на "территории сердца", сохранять активность мысли и души. Это было бы лучшей защитой от всевластия разума и вместе с тем защитой самого разума от деградации.
Надо ли России изобретать велосипед?
Хорошо известны слова Ф. Тютчева: "Умом Россию не понять... В Россию можно только верить". Чаще они повторяются с сарказмом: как можно быть непонятным для ума? А ведь эти слова хорошо - именно хорошо! - характеризуют Россию, показывая сохранившуюся в ней естественность, то, что она в нашей неуклонно омертвляющейся действительности не стала понятным для ума механизмом или формулой вроде "дважды два четыре", сохранила принадлежность к чему-то высшему, недоступному пониманию, но достойному веры. Значит, есть в этой стране, в ее людях свободные пространства, некая глубина, где может обитать и проявлять свою активность истинная Сила человека. Главное для России не то, что она отстала от более развитых - по их критерию! - стран, а то, что сохранила высшую жизненность, пассионарность, готовность к "душой исполненному полету" в любом направлении. Любители велосипедной езды по-западному видят только первое, хотя стратегически (в том числе для всего человечества) важнее второе. У тех, кто завершил внутреннее упорядочение, выбора уже нет, им открыт только один путь, и он, как все однозначное, ведет в тупик.
Со стороны государств евро-атлантической цивилизации всегда прорывается в адрес России глухой внутренний негативизм. Так и слышится: "Лучше бы этой России не было вовсе". Создается впечатление, что за этой неприязнью стоит выходящая за пределы видимых различий, поистине метафизическая несовместимость. Друг другу противостоят два отношения к земной жизни, по-разному завязанные на нечто высшее и вечное. До тонкостей организованное и внешне благополучное бытие противостоит страдательному и непредсказуемому в своей переменчивости образу жизни.
России будто суждено оставаться не умеющей жить лишь разумно, метаться между крайностями, верить в тайну, искать последнюю Истину, тосковать по чему-то неведомому, ставить человека, переживающего за дело, выше того, кто, как автомат, приучен исполнять обязанности только "от и до". Русскому национальному характеру свойственно вмещать в себя все: от "разгулья удалого" до "сердечной тоски", от безбрежной свободы до величайшего смирения. И непременно что-то важное и спасительное находить в этих блужданиях-исканиях.
Вечная неустроенность, казалось бы, должна погубить Россию. Но всякий раз на последнем шаге к пропасти, уже почти уничтоженная до "пепла", она, как угодная Богу птица Феникс, из него возрождается. Спасительная жизненность появляется именно из разломов ее неупорядоченного бытия. Россию неоднократно пытались перестроить - на немецкий, французский, теперь американский манер. Всегда - во имя "лучшей жизни". Перестройки оборачивались лишь дополнительными страданиями, и, будто очистившись ими от очередной искусственности, россияне неизменно ускользали в свою нишу, оказывались неподдающимися единой стандартизации.
Видимо, народу России не дано удовлетвориться каким-то одним шаблоном земной жизни. Но ему дано своей многоликой и страдательной жизнью на распутье сохранять открытость ко всем слоям и формам человеческого бытия и в перспективе стать связующей нитью для этого мира. Сделать то, что сегодня не удается сделать "по уму": связать разные культуры, вероисповедания, народы, Запад и Восток, объединить их с помощью той духовной силы, которая сохранила свою действенность в недрах российского сознания. Вероятно, здесь, а не в стремлении догнать Запад по уже изъезженной колее и не в поиске новой великой державности надо искать основы российской национальной идеи. Идеи не на ближайшие десятилетия, а на многие века, идеи, ориентирующейся не на национальные (классовые, конфессиональные и т. п.) различия, а на исходное начало в человеке, только и способное сблизить людей.
России не нужно соревноваться с Западом на его поле. Западного человека многими столетиями шлифовали, и обезличивающее Средневековье, и беспредельная жестокость монархов, и длительная работа инквизиции с ее нетерпимостью к малейшему свободомыслию, и вековая серость пуританского существования. Такого рода селекционный отбор необходимых рациональной цивилизации человеческих качеств за одно поколение не повторить. Нам нужно использовать то, что мы в себе сохранили, исторически избежав столь чудовищной переделки человека в исполнителя. Долгое иго Золотой Орды на такую селекцию было неспособно. Более того, как внешняя и чуждая сила, оно лишь формировало тягу россиян к свободе. От губительной монаршей селекции россиян спасали наши неподконтрольные кому-либо просторы.
У России есть возможность изобрести новый "велосипед" и направить его по пути, ведущему людей, несомненно, к жизненному благополучию, но одновременно позволяющему выйти из губительного внутреннего омертвения и обрести достойное человека духовное величие. Видимо, эта возможность россиян подспудно и страшит Запад.
