В иные летние дни раскидистые соцветия зонтичных растений: борщевика, морковника, дягиля, сныти - буквально истекали нектаром, особенно в тех уголках луговин и опушек, где было мало насекомых-нектаролюбов. Мы с внуком даже забавлялись тем, что прикладывались языком к сладким медовым соцветиям. Сколько нектара пропадает зря! Я набрал целый букет цветущих зонтиков, чтобы дома хорошенько разглядеть цветки в бинокулярный микроскоп и узнать, где и как образуются, хранятся и "выдаются" насекомым капельки сладкого угощения.
Поставив банку с букетом на стол, я снял головку микроскопа со штатива и, действуя ею как биноклем, "с руки", стал обследовать зонтики. Букет тотчас превратился в дивную страну с зелеными закоулками между стеблями и листьями, с круглыми и гранеными возносящимися вверх стволами-колоннами, а нехитрые цветочки сибирских скромных травок - в цветки каких-то сказочных неземных растений, очаровательно-белых, желтовато-янтарных, с нежными тычинками и толстенькими лепестками. С этакими красивейшими изгибами, напоминающими стилизованные формы коринфских капителей древнегреческих храмов.
Путешествуя с бинокуляром в этих "амазонских дебрях", замечаю: лепестки некоторых цветков дягиля и сныти испещрены мельчайшими коричневыми точками - не иначе это следы каких-то неблагодарных едоков-насекомых. Однако частички следов вроде бы шевелятся. Сорвал цветок, положил его на столик микроскопа, вновь установленного на штативе, и увидел три точки несказанно махоньких, микроскопических "пиявочек". Они шевелились и напоминали то рыбок, то прикрепленные узким концом к растению восклицательные знаки. Некоторые медленно и ритмично покачивались, изгибаясь в стороны.
Применив более сильное увеличение, я вдруг увидел, что тельца неизвестных крохотных червей явно сегментированы и снабжены головкой, в которой просвечивают острые жвалы-крючочки. Значит, мои "зверушки" относятся к членистоногим: но откуда и как они попали на цветы?
И тут я вспомнил: несколькими днями раньше мы с внуком собирали насекомых, относящихся к группе наездников, - крупных, горбатых, черной окраски с зеленым отливом и блестящим сияюще-черным брюшком, которое, если смотреть сверху, тонкое, а сбоку - странным образом треугольное. Наезднички были очень смирные, собирали мы их руками, как темно-зеленые драгоценные камешки, аккуратно разложенные на зонтиках сныть-травы, морковника и дягиля. Сидели они на еще не распустившихся бутончиках, видимо, сладкий нектар их не интересовал. А не связаны ли, подумал я, между собой странные насекомые на зонтиках и микроскопические "червячки" на самих этих же цветках?
Проверить предположение оказалось нетрудно. Поместив чистое растеньице морковника в банку и вытряхнув туда же наездников, я обнаружил через несколько дней в бутонах кучки овальных микроскопических яиц. Еще неделя - и из них вывелись "пиявочки". Стоящие торчком на хвостиках, они напоминали своим видом восклицательные и вопросительные знаки.
"Пиявочки" мгновенно и очень ловко перескакивали на любой движущийся у цветка предмет: кончик иглы, бумажку, пинцет, стоило лишь приблизить "приманку" на досягаемое расстояние. Но убедившись, что это обман, личинки начинали тревожно ползать по предметам, забавно прикрепляясь к ним то головкой, то хвостиком.
Шли дни. Личинки явно не подрастали, все так же рассевшись по краям уже завядших лепестков, они терпеливо тянулись, слегка покачиваясь в пространстве. Кого я только не подсаживал к ним на цветки: диких пчел, мух, жуков.
Но мои терпеливые "зверушки" отказывались от всякой еды (меда, мясного сока), они ждали своего таинственного хозяина.
Пришла осень. Отцвели последние цветы сибирских луговин и опушек. Погибли и мои невольники-наезднички, и их крохотные, не видимые глазом личинки. Остались лишь рисунки в моем альбоме, скупые строчки записей да неразгаданные тайны. Выяснил я все позже. Увы, не сам: помогли книги. Хотя разгадка и была совсем рядом...
Цикл развития эвхаритиды (так называются эти наездники) оказался следующим. Микроскопическая ее личинка - планидий прицепляется к волоскам работяги-муравья, приползшего на растение за сладким лакомством, и отправляется вместе с ним в муравейник, а там уже переползает на личинку муравья, проникает внутрь ее и начинает расти. Позже из традиционного шелкового кокона муравья появляется уже не муравей, а крылатая взрослая эвхаритида, которая выбирается из муравейника и улетает.
Теперь мне стало понятным преимущество необычной горбатой формы тела и гладкого полированного брюшка эвхаритиды: такое бронированное существо выберется целым из самого воинственного муравейника. А то, что собранные нами эвхаритиды были довольно крупными, означало, что сравнительно маленькой личинки рыжего или лугового муравья им для развития недостаточно и что наездники воспитаны на более объемистом пайке. Подозрение мое пало на древоточцев - здоровенных черных муравьищ, чью семью я частенько навещал на опушке. Впрочем, паразитирование эвхаритид именно на этом виде муравьев пока не более чем моя догадка.
Но, если теперь вновь увижу крохотных планидий на цветках сныть-травы или морковника, непременно постараюсь докопаться до самой сути явления. Беда только в том, что все опушки и поляны наших лесов так тщательно обкашивают, что многие травы не успевают отцвести и обсемениться, и все реже и реже встречаешь теперь белые и желтые ажурные зонтики с черно-зелеными драгоценными камешками - таинственными эвхаритидами.
