- Скажите пожалуйста, менялись ли границы Европы, как части света, на протяжении веков? То есть всегда ли восточная граница Европы проходила по Уральским горам? Если границы менялись, то когда?
- Географическая граница между Европой и Азией, по сути, условна: Евразия - единый континент, а Западная Европа - всего лишь очень большой полуостров. Что касается восточной границы Европы, то в древности ее просто не существовало.
Термин "Европа" ввели древние греки-эллины, для которых Скифия (Северное Причерноморье) была краем света. Известный им мир эллины делили на Европу, Азию и Ливию (Африку). О том, что находится за этими пределами, они знали очень мало. "Смешно видеть, - писал Геродот, - как многие люди уже начертили карты земли, хотя никто из них даже не может правильно объяснить очертания земли. Они изображают океан обтекающим землю, которая кругла, словно вычерчена циркулем. А Азию они считают по величине равной Европе… Омывается ли Европа морем с востока и с севера, никому достоверно не известно. Мы знаем лишь, что по длине она равна двум другим сторонам света… Непонятно также мне, почему Нил и Фасис в Колхиде (по другим, река Танаис, впадающая в Меотийское озеро, и киммерийский город Портмеи) образуют границу между ними".
Иными словами, границу между Европой и Азией греки проводили то по Танаису (Дон и Северский Донец), то по Фасису (Риони в Грузии).
В период Средневековья европейцы имели смутное представление о землях, лежащих к северо-востоку от Средиземноморья. Еще в середине XVI века англичане полагали, что если обогнуть на кораблях Скандинавию, то попадешь в Китай, и были очень удивлены, обнаружив там подданных московского государя. Представления европейцев о географии Восточной Европы уточнялись по мере того, как русские люди продвигались на восток, а контакты между Московской Русью и Европой становились более тесными. Так что граница по Уралу - детище совсем недавнего времени.
- А сегодня Россия разве считается европейским государством?
- С точки зрения современной географии, Россия - европейское государство. На этом основании мы участвуем в общеевропейских оргнизациях, в том числе в такой специфической, как Совет Европы.
- Ранее, до 90-х годов ХХ века, на картах, изданных в США и некоторых европейских странах, граница между Европой и Азией проходила по западной границе СССР. Сейчас эта граница проходит по восточной границе Украины и северной границе Грузии. Турция часто целиком включается в состав Европы. Не является ли формальное деление на Европу и Азию основой для текущих политических позиций западной геополитики?
- То, что западнохристианские страны проводят границу между Европой и не-Европой, исходя из зоны российского влияния, как раз подтверждает устойчивость разрыва, заложенного на уровне массового сознания (об этом речь чуть позже). Да, Турция - член НАТО, но НАТО формировалось по соображениям скорее стратегическим, причем в условиях военного противостояния с СССР - тут было не до деталей. А посмотрите, какой шум поднялся, когда встал вопрос о приеме Турции в Евросоюз.
- Согласны ли вы с утверждением, что Россия - это своеобразный естественный фильтр между Европой и Азией, вмещающий в себя качества и той и другой цивилизации и психологии? И что эту роль она будет выполнять всегда?
- Единой "азиатской цивилизации" не существует. Есть индуистский мир, китаецентристский мир, исламский мир. Кое-что общее у них имеется (об этом чуть ниже), но каждый мир представляет цивилизацию со своими уникальными особенностями. Между цивилизациями не всегда можно провести четкую историческую или географическую границу - например, ряд стран Юго-Восточной Азии развивались под влиянием как Индии, так и Китая. Иногда цивилизации похожи на матрешки: внутри исламского мира существует арабский, в который не входят Турция, Иран и др. Но то же самое можно сказать о нациях. Например, жители Западной Грузии считают себя грузинами, оставаясь при этом мингрелами, сванами и аджарцами.
Россия представляет собой самостоятельную цивилизацию, качественно отличную и от всех азиатских, и от западноевропейской.
Западное общество состоит из отдельных семей, а скрепляет его воедино способность к сотрудничеству. Кто видел, например, фильмы о жизни английской глубинки, наверняка обратил внимание на собрания, которые местная община проводит по разным поводам. Ходить на эти собрания жителей никто не принуждает - они сами собираются, чтобы совместно решить судьбу какого-нибудь угодья, школы, церкви, договориться об устройстве праздника и т. п. То же самое, но в других формах происходит и на национальном уровне.
Азиатские общества устроены по клановому признаку: ячейка общества там не семья, а клан - множество семей, связанных родственными узами. Клан сдерживает активность индивида, но клан же его и защищает. Политика представляет собой систему взаимоотношений между кланами.
Россияне, на мой взгляд, совершенно лишены инстинкта сотрудничества, но и кланов у нас нет: наши семьи распадаются в лучшем случае в третьем поколении. Воедино нас связывает только государство. По этой причине, например, у нас почти теряют смысл всенародные выборы. На Западе люди постоянно контролируют своих избранников, направляют, поддерживают или одергивают. Наш же избранник сразу после выборов попадает в совершенно изолированную сферу, именуемую "власть"; он лишен народной поддержки и в то же время свободен от всякого контроля снизу.
- А когда Европа осознала себя Европой? И о какой России идет речь - Российской империи, Древней Руси?
- Редко кто, будь то отдельная личность, страна или цивилизация, имеет четко выраженное понятие о себе. Социальное мышление строится на оппозиции "свой - чужой". Западная Европа начиная со Средневековья осознавала себя через противостояние чужакам - сарацинам -мусульманам, язычникам-викингам и Византии.
Что касается России, то, с одной стороны, от Олегова Киева к современной Москве тянется сквозь столетия нить, сплетенная из родственных связей между княжескими домами, из населения, перемещавшегося с юга на север и на восток, а главное - определенной культурно-религиозной традиции. С другой стороны, представление о Руси как о чем-то вечном и едином принадлежит мифологии. Еще в первой половине XV века на русских землях существовали три крайне враждебных друг другу государственных образования. Европейцам был хорошо известен Киев, входивший в состав Великого княжества Литовского. Они знали Новгородскую республику, занимавшую всю северную часть современной Европейской России. А вот Московию, выросшую сначала под покровительством татар, а позже в борьбе с ними, европейцы открыли почти одновременно с Америкой. Контактам Московии с Европой способствовало подчинение Москвой Новгородской земли, но по-настоящему тесными они стали при Петре I. В ходе истории Московское царство превратилось сперва в Российскую империю, затем в СССР, а ныне в Российскую Федерацию. Однако три столетия близкого общения так и не привели к исчезновению того раскола, который образовался в предшествующее тысячелетие.
- Каждое государство уникально, и тогда деление и классификация государств условны и бессмысленны. Российские правители придерживались разных точек зрения по вопросу принадлежности России к Европе. Спор западников и славянофилов начался давно и не скоро закончится, и это не тот случай, когда истина рождается в споре, потому что в этом вопросе не может быть истины... Вы согласны с этим?
- Относительно спора западников со славянофилами согласен только наполовину. В споре славянофилов с западниками можно выделить следующие главные вопросы:
1. Похожи ли мы на европейцев или в чем-то существенно от них отличаемся? Действуют ли в России те же исторические закономерности, что и в Европе?
2. Если мы совсем особенные, то в чем это выражается и хорошо это или плохо?
3. Можем ли мы в принципе стать похожими на европейцев и нужно ли это делать? А если не нужно, то что вообще надо делать?
Все эти вопросы сегодня не менее актуальны, чем полтораста лет назад, и по крайней мере на первый из них ответ ясен. Однако в любых вопросах, кроме чисто академических (а таких крайне мало), спор не заканчивается с рождением истины. Напротив, обычно он становится более ожесточенным, поскольку новорожденную истину стремятся изгваздать грязью до неузнаваемости. Ведь в споре, помимо поисков истины, замешаны наши "гордость и предубеждения", наши субъективные оценки ("хорошо" или "плохо"), а на таком плацдарме людям никогда не договориться - слишком они разные.
Теперь о "бессмысленности классификаций". Каждое государство в самом деле уникально; но каждый человек тоже уникален, что не мешает классифицировать людей по признакам расы, национальности, политическим взглядам, вероисповеданию и т.д. В историческом процессе сосуществуют разные цивилизации, и контакты между ними строились по-разному. В свое время даже такие географически близкие, по современным меркам, цивилизации, как египетская и шумеро-вавилонская, практически не общались одна с другой. Китай на протяжении двух тысячелетий развивался обособленно от Индии и в течение трех тысячелетий - от Запада.
Людям кажется, что они свободны в своих поступках: захотели - сделали так, захотели - иначе. Они редко задумываются над тем, что сами являются звеном в чрезвычайно длинной цепи, тянущейся сквозь миллионы лет биологической эволюции и сотни или тысячи лет определенной культурной традиции. Нам кажется, что мы совсем не похожи на предков, потому что пользуемся Интернетом и говорим по мобильнику. На самом деле в нашем сознании господствуют стереотипы, существовавшие сотни, а то и тысячи лет назад. Простой пример. В древнем Вавилоне (современный Ирак), центре одной из самых блестящих цивилизаций, приличная женщина не могла выйти из дому, не закрыв лицо покрывалом. Три тысячи лет спустя вопрос о хиджабе (платке на голове) по-прежнему актуален для всех носителей этой культурной традиции - но только для них.
Западноевропейские народы, несмотря на различия между ними, прошли общий исторический путь - сначала в составе Западной Римской империи, потом в ходе ее завоевания германцами и слияния пришельцев с местным населением. Их объединило многое. Единая церковь во главе с римским папой, со службой на латыни, с одинаково пробритой тонзурой монахов и общим днем празднования Пасхи. Наличие единственной империи - германо-итальянской. Противостояние мусульманам и Византии. Наконец, борьба за освобождение от власти римской церкви... Эти явления принадлежат истории всех стран Западной Европы. В то же время для России они ничего не значат: нас просто не было на той вечеринке. Тысяча лет раздельного развития не могла не создать различий в менталитете и образе жизни среднего европейца и среднего россиянина. Даже сегодня, в век беспроводной телефонии и Интернета, главные темы в наших и в европейских газетах, как правило, не совпадают. Разумеется, европейцы воевали между собой гораздо чаще, чем, например, с нами. Но война часто не столько мешает, сколько способствует сближению: Россия, Франция и Англия сложились в ходе непрерывных войн, склеивавших мелкие княжества и королевства в единые нации.
- Не правильнее было бы ставить вопрос о типе национальной психологии? Им в огромной степени определяются пути развития. Европа тяготеет к либерализму, Азия - к патернализму. Вряд ли в этом аспекте Россия - где, кажется, даже хорошей погоды ждут от начальства - европейская страна.
- Различия исторического пути - в самом деле лишь одна сторона медали. Другой стороной является национальная психология, психологические стереотипы. Цивилизации отличаются одна от другой ментальностью среднего человека, его представлениями о мире. Образ жизни, обычаи - внешнее выражение этих представлений. Правда, я бы не стал приписывать Европе такую уж тягу к либерализму: там полно социалистов и консерваторов, а за либеральные партии голосуют 5-10 процентов населения. Либералами европейцев можно назвать разве что в сравнении с нами.
Отличается ли средний россиянин по психологии от среднего европейца? Дискуссии на эту тему ведутся чаще всего на уровне клише, а нужна конкретика. Попробую сформулировать различия, которые мне кажутся наиболее существенными. При этом, говоря о Европе, я буду иметь в виду преимущественно протестантские страны - к католическим кое-что из сказанного ниже применимо лишь с оговорками.
Первое. Самые глубокие различия ментальности проявляются в языке. Смысл слов, которые мы числим синонимами, в разных языках весьма различен. П. Флоренский отмечал, что греческий термин для обозначения вселенной - "космос" - подразумевает художественное единство мироздания. Латинское "мундус", от которого произведено французское "ле монд", значит, собственно, "украшение". А вот в русском языке слово "мир" (и как "вселенная", и как "согласие") подразумевает единство нравственного начала, то есть внутреннее единообразие. Мы верим, что жизнь во всем мире должна строиться по единым правилам.
Филолог М. Голованивская, сравнивая смысловые оттенки русских слов и их французских эквивалентов, указывает, что в русском языке человек мыслится как пассивная категория: его судят, ему выделяют долю. Во французском языке подчеркивается активная роль самого человека в определении его судьбы. Поэтому, столкнувшись с общей проблемой, европейцы сбиваются в коллектив и стараются ее решить, мы же ругаем судьбу и начальство и пытаемся выкрутиться поодиночке.
В европейских языках термины для обозначения организованного общества (state, etat, estado) восходят к латинскому status, означавшему нечто незыблемое, данность, от которой никуда не денешься. Первоначально этими словами обозначались сословия, образующие костяк сообщества, с присущими им неотъемлемыми правами. Позже они были перенесены на все сообщество в целом.
Мы же без зазрения совести переводим эти термины словом "государство". Но откроем словарь Даля, изданный полтора века назад, в историческом плане - вчера. Слово "государство" приведено там в числе производных от "государь" и имеет два значения: старинное - "государствование, власть, сан и управление государя" и более новое - "царство, империя, королевство, земля, страна под управлением государя". То есть для русского человека "государство" - это, во-первых, всегда монархия, во-вторых, нечто, относящееся исключительно к компетенции монарха. И хотя новейшие русские словари дают иные толкования, реально мы относимся к государству именно так.
Различие второе. Автор византийского сочинения, приписываемого императору Маврикию, писал о славянах: "Так как между ними нет единомыслия, то они не собираются вместе, а если собираются, то решенное ими тотчас нарушается другими, так как все они враждебны друг другу и при этом никто не хочет уступить другому". Что изменилось за тысячу четыреста лет? Наши эмигранты (и до революции 1917 года, и после нее), едва вырвавшись из-под власти Российского государства, затевали грызню. В. И. Ленин описывает изумление английского социал-демократа, попавшего на заседание российских товарищей: "У нас, - сказал он, - спор редко когда заканчивается такими выражениями, с каких вы, русские, сразу начинаете". Эту задиристость Ленин считал российским достоинством: "прежде чем объединяться, надо сперва размежеваться". Впрочем, размежеванием обычно у нас все и заканчивается. Мы чуть ли не все сплошь - лидеры, никто не желает признать лидерство другого. Одинокие, постоянно враждующие друг с другом, мы обречены терпеть иго государства. Примерно раз в сто лет, когда становится совсем уж невмоготу, мы находим себе вожака (Болотников, Разин, Пугачев, Ленин, Ельцин) и под его руководством либо пытаемся снести, либо сносим все до основания. Затем все начинается заново, мы в ужасе озираемся вокруг и оплевываем недавнего кумира.
Различие третье. В сознании "бездуховных" западных христиан глубоко укоренено понятие о справедливости как норме жизни. Справедливость может нарушаться, но при этом не перестает быть нормой. Эту позицию сформулировал в XIII веке немецкий рыцарь-правовед Эйке фон Репков: "Век господства несправедливого обычая ни на миг не может создать права". Средний россиянин, напротив, глубоко убежден, что нормальны всеобщее воровство, ложь и беззаконие, а справедливость существует как редкое исключение. Недавно в теленовостях таксист из Абакана, перемежая свои слова матом, выразил суть такого миропонимания: "Я верю только в себя и в наличные".
В нашем сознании напрочь отсутствует понятие прa' ва, одинакового для всех. Правa, другого человека интересуют нас лишь в том случае, если он нам симпатичен. А не нравится или оставляет равнодушным - пусть делают с ним что угодно, это нас не волнует. Миллионы россиян почитают Сталина не потому, что не верят в репрессии, а потому, что им наплевать на миллионы убитых соотечественников. Многие вполне средние люди, не садисты и не маньяки, оправдывают детоубийство - не на войне, не от случайной бомбы, а сознательное убийство детей (например, маленьких Романовых или девятилетней таджички) на том основании, что их родители вели себя неправильно.
Четвертое различие. В западном обществе (главным образом в протестантском) ложь рассматривается как тяжкий грех. Если в Англии и США старшеклассник, студент колледжа попался на списывании, - это пятно на всю жизнь (на факте списывания строится, к примеру, сюжет детективного романа Джозефины Тэй "Мисс Пим расставляет точки"). Для нас же ложь - нечто совершенно безобидное, а списывание вообще милая шалость.
И, наконец, последнее. В отличие от европейцев, мы предпочитаем любое дело делать "в принципе", "в основных чертах". Отделывать, шлифовать детали нам "в лом". Поэтому нам так трудно дается выпуск конкурентоспособной продукции. Говорят, что наших программистов на Западе берут в основном в разноязычные коллективы: их вклад - креатив, а доделывают другие.
Незаметно, чтобы разрыв между менталитетом европейцев и россиян сокращался. Революционные перемены, начавшиеся на Западе в 1960-х годах, нас никак не коснулись. Большинство европейцев сейчас осуждают любое применение силы, используется ли она оголтелыми фанатиками или, напротив, для борьбы с такими фанатиками. Мы же склонны любой вопрос решать силой. В этом отношении мы ближе к американцам.
- Куда бы вы отнесли Россию с точки зрения культурного развития страны?
- Термин "культурное развитие" может иметь как минимум два значения: принадлежность к определенной культурной традиции и уровень культуры. Например, еще в начале XX века масса очень образованных китайцев, знатоков китайской классики, понятия не имела о мировой истории, географии и литературе. Кроме того, надо отдельно говорить о культуре элитарной и массовой.
Элитарная культура создается узким кругом людей, а поскольку в России этот круг в течение последних трех столетий находится в постоянном контакте с Западом, наша культура очень тесно связана с западной. Собственно, она представляет собой самый западный элемент российского менталитета. Писатель Людмила Улицкая сказала недавно в интервью: "Чем больше человек осведомлен о состоянии культуры конца XVIII - начала XIX века во Франции и Германии, тем очевиднее роль Пушкина как гениального интерпретатора и переводчика на язык русской культуры мировых идей того времени". Однако в рамках единого с Западом культурного поля русская культура сохраняет известную обособленность. Достоевский и Толстой изобразили крайности, которых европейцы не знали; интерес к ним определяется именно их экзотичностью. В английской экранизации "Дяди Вани" действие происходит не в Англии, а в Уэльсе - представить подобных персонажей англичанами постановщики (и, видимо, зрители) не в состоянии. Литературу XX века (а она у нас прекрасная) на Западе знают очень плохо - их жизненный уклад слишком отличался от советского, почти не было точек соприкосновения. Единственное исключение - Солженицын, опять же в силу экзотической тематики.
- А может быть, и не нужно стремиться быть в историческом плане Европой, достаточно иметь географическую часть Европы на своей территории? А для усовершенствования политической и экономической сторон государственности достаточно перенимать опыт других стран, и не только Европы, и подгонять его под существующую ситуацию, естественно, с дальнейшим усовершенствованием. И вообще, как вы относитесь к влиянию факторов биогеоценоза на этногенез, а значит, и на развитие государства? Ведь отсюда и своеобразие России - быть между Европой и Азией.
- С наличием части Европы на нашей территории (или скорее наоборот - с нашим присутствием в географической Европе), кажется, проблем не возникает, и я не вижу здесь темы для обсуждения. Стать в историческом плане Европой нам тоже не грозит, поскольку прошлое не изменишь. На практике есть только один вопрос: нужно ли нам двигаться в сторону Европы? А чтобы перенимать чей бы то ни было опыт и "подгонять его под существующую ситуацию", надо как минимум понимать, что это за ситуация , то есть что представляем собой мы сами и чего мы хотим.
Что касается факторов этногенеза, то, по моему мнению, невозможно выделить какой-то один из них в качестве основного. Огромную роль, безусловно, играет география. Различия исторических путей Западной Европы и Руси в немалой степени детерминированы тем, что германцы двигались на запад, в сторону Рима, а славяне - на северо-восток, где никакой цивилизацией не пахло. Но сразу возникает вопрос: а почему славяне ушли в глушь? Это случайность или определенный выбор?
Говорят, каждый народ приспосабливается к окружающей среде, к ландшафту. Так ведь вопрос в том, как приспосабливается. Сейчас африканцы массами вымирают в не самых тяжелых климатических условиях, а древние шумеры или нынешние японцы создали передовую экономику при крайней скудости ресурсов.
Теория этногенеза Л. Н. Гумилева внутренне противоречива. Автор ставит во главу угла энергетику организма, меняющуюся якобы по причине мутаций, но в то же время признает, что энергии на фазах упадка тратится не меньше, чем на подъеме.
Судьба любого народа, государства, цивилизации представляет собой переплетение разных факторов, при том, что важнейшую роль играет характер самого субъекта, его умение справляться с проблемами. Рим сложился из шаек разноплеменных поселенцев, а в империю вырос благодаря способности втягивать в себя и перемалывать различные этносы (впрочем, по этой же причине Римская империя и погибла). Примерно таким же путем движутся ныне США. У китайцев культурная традиция скрепляла нацию в периоды бесконечных распадов государства и чужеземных завоеваний. Евреи две тысячи лет вообще обходились без собственного государства и единого языка, но сохранили национальный менталитет благодаря опоре на Библию. Наследственность, среда и пройденный путь - вот что в совокупности делает и отдельного человека, и нацию.
- Александр Сергеевич! Все, о чем вы пишете, относится к Западной Европе. А что же Восточная? Как будто ее и нет. Похоже, вы ее в полной мере к Европе не относите. То есть все сравнения России вы делаете по отношению только к Западной Европе. Может, нас можно отнести к Восточной Европе все же?
- Я действительно сравниваю Россию исключительно с Западной Европой, более того - в основном с протестантской ее частью, которую считаю сердцевиной современного Запада. Причина в том, что на пространстве "от Атлантики до Урала" существуют только две ярко выраженные цивилизации - западнохристианская и российская. Восточная же Европа веками играла роль межцивилизационного перекрестка.
Для того чтобы несколько народов слепились, склеились, сплавились в единую цивилизацию, их контакты друг с другом (мирные или немирные - не столь важно) на протяжении длительного времени должны быть намного более тесными, нежели с остальными, "внешними" народами. Такая ситуация существовала в V-XV веках в западной и восточной частях географической Европы, но не в ее центре.
В Средние века на Балканах существовала византийская цивилизация. Но большая часть Восточной Европы и тогда, и после падения Византии оставалась ареной борьбы за сферы влияния. Именно восточноевропейские народы, а не россияне, совмещают в себе, в разных пропорциях и сочетаниях, качества разных цивилизаций.
Границы между цивилизациями подвижны и не всегда поддаются однозначному определению. Болгария, к примеру, больше тяготела к Византии, позже к России. Чехия же находилась в сфере влияния Германской империи (некоторые утверждают, что чехи в трудных ситуациях совмещают немецкую любовь к пиву со славянской привычкой жаловаться на судьбу и начальство). Сербохорваты, говорящие на одном языке, под давлением внешних сил раскололись на католиков -хорватов, православных сербов и мусульман-боснийцев, что и привело к недавней кровавой драме.
Мы росли в мире, где существуют восточноевропейские государства, хотя бы формально независимые и от Запада, и от России. Но с точки зрения истории эти государства - почти однодневки. Еще в середине XIX века Восточная Европа была полностью поделена между тремя империями - Австро-Венгерской, Российской и Османской - и королевством Пруссия. Более-менее привычная для нас Восточная Европа - с Польшей, прибалтийскими республиками, Венгрией, Чехословакией - возникла лишь после Первой мировой войны, и в течение всего XX века новые государства оставались полем противоборства их великих соседей. Впрочем, цивилизационные проблемы существуют даже внутри той Европы, которую традиционно считают Западной. Южная часть Италии изначально развивалась под сильным влиянием Греции, позже - исламского мира; и сегодня на итальянском Севере многие видят перспективу в обособлении от слаборазвитого Юга.
Если бы восточноевропейские народы представляли собой особую цивилизацию, они, выйдя из-под влияния России (СССР), попытались бы создать собственные структуры наподобие Европейского союза. Вместо этого они дружно маршируют на Запад. Похоже, западноевропейская цивилизация разрастается в общеевропейскую. Граница между ней и цивилизацией российской устанавливается по Днепру, чем и вызваны текущие события на Украине. А вот подавляющее большинство белорусов, кажется, ощущают свою принадлежность к российской цивилизации.
Наибольший интерес представляет положение Греции и Турции - осколков Византии (а если заглянуть в историю глубже, то эгейского мира). Грецию на словах все признают частью Европы. Куда денешься - родина демократии! Но к Западной Европе она, безусловно, не относится: другой алфавит, другая религия, другие человеческие типы. Население Турции исповедует ислам. Однако эта страна, как и Россия, уже давно проводит реформы по западному образцу, и сейчас западническое течение в ней если не шире, то по крайней мере энергичнее, чем в России. Турция начинает переговоры о вступлении в Евросоюз, хотя многие турки этому не рады, а западноевропейцы считают Турцию более чуждой, чем Румынию или Словакию.
- Как вы считаете, выбор в пользу православия сыграл одну из ключевых ролей в том, что Россия не смогла стать частью единого европейского пространства? Ведь Римская католическая церковь во многом была той организацией, которая способствовала единению Европы?
- Римская церковь в самом деле выпестовала Западную Европу у себя на коленях. Потом Европа выросла, и ей стало тесно в пеленках - произошла Реформация.
На землях будущей России задолго до образования Киевской Руси образ жизни и государственность резко отличались от западноевропейских (этой теме посвящены мои статьи в "Науке и жизни": "Дрейфующий континент" - №№ 6, 7, 2004 г., "Наперегонки с цивилизацией" - №№ 9, 10, 2004 г., "Русь и Европа: несостоявшаяся встреча" - № 11, 2005 г.). В православии русская элита обрела идейное обоснование этим различиям. Так что данный выбор стал скорее симптомом, чем причиной нашей нестыковки с Европой. Он не был единовременным актом: Русь подтверждала его неоднократно на протяжении тысячелетия, подтверждает и сегодня.
К 1054 году, когда церкви Рима и Константинополя окончательно разделились, связи Киева с Константинополем еще больше окрепли, а пропасть между Русью и Западной Европой увеличилась. Кельтско-германский Запад в это время завершал тысячелетний процесс освоения античной культуры и выходил на новый уровень развития. Именно со второй половины XI века изменения в Западной Европе приобретают взрывной характер: возрождается римское право, возникает поэзия трубадуров и вагантов, школяры кочуют из одного училища в другое; а в XII веке появляются университеты. И все это не имело никакого отношения к Руси. Чисто теоретически Киев мог в 1054 году встать на сторону Рима. Для этого требовалась "самая малость": чтобы русские князья и высшие иерархи русской церкви, не имевшие никакого представления о европейских культуре и образе жизни, вдруг почувствовали тягу к ним. Если бы это произошло, Русь начала бы перенимать европейский опыт на шесть столетий раньше. Но было так, как было. Более того: когда в 1439 году константинопольская патриархия в надежде на помощь Запада против турок-османов заключила унию с Римом, окрепшая Москва отвернулась и от Константинополя. Понадобились еще два с половиной столетия и взрывная энергия Петра Великого, чтобы реформы наконец начались.
Петр, однако, не намеревался делать из России точное подобие Европы. Поэтому православную церковь он сохранил в неприкосновенности, но превратил в послушное орудие самодержавия.
- В свете фазового перехода цивилизации, открытого С. П. Капицей, все нации переплавятся в единый сияющий солнечный слиток после середины XXI века. В свете всех процессов глобализации и надо рассматривать все локальные процессы. Вы не находите?
- Ваш вопрос выходит за рамки объявленной темы. Наше будущее - гигантская проблема,
обсуждать ее походя мне бы не хотелось. Скажу только, что происходящее сегодня
напоминает две эпохи. Во-первых, падение Римской империи (мы на стороне "варваров",
хотя и с "Римом" стараемся не поссориться). Во-вторых, VIII-X века, когда арабы
захватили Испанию, воевали в Италии и во Франции. Отличие же в том, что в те времена
Китай был изолирован на другом конце света. Теперь он рядом, и в случае падения
"Рима" станет бесспорным мировым лидером. Что касается "солнечного слитка", то
он если и появится, то скорее в XXXI веке, чем в XXI.
