РАСПАХНУТЫЕ ДВЕРИ В КОСМОС
Академик РАН О. Г. ГАЗЕНКО.
Дворняжки, которые жили у него дома, были настолько знамениты, что их славе завидовали даже звезды Голливуда! А когда Н. С. Хрущев подарил двух щенков Джону Кеннеди, с малышами фотографировались все гости Президента США, а потом вывешивали в золоченых рамках снимки у себя дома. Ведь то были “космические щенята” — дети Белки и Стрелки, которые не только взлетели в космос вслед за Лайкой, но и благополучно вернулись на Землю. А после многочисленных пресс-конференций и исследований дворняжки стали жить дома у будущего генерала и академика Олега Георгиевича Газенко.
Потом полетел Юрий Гагарин...
Академика Газенко мы по праву называем первопроходцем. Он был среди тех, кто не только отправлял в космос первых живых существ, чтобы подготовить полет человека, но и обеспечивал безопасность полетов первых космонавтов, потом длительных экспедиций. Вся история не только отечественной, но и мировой космонавтики связана с его именем, и не случайно он ответственный редактор фундаментальных трудов “Основы космической биологии и медицины” и “Космическая биология и медицина” (их совместно выпускают ученые России и Америки).
Олег Георгиевич закончил 2-й Московский медицинский институт в канун войны. С первого и до последнего дня Великой Отечественной он — в действующей армии. А затем уже новый “фронт” — сначала авиационная медицина, позже и космическая. Двадцать один год возглавлял О. Г. Газенко Институт медико-биологических проблем — крупнейший в мире научный центр этого профиля.
Академику О. Г. Газенко в декабре исполнилось 80 лет. А в ноябре “За выдающийся вклад в развитие биологии и медицины” ему была присуждена Демидовская премия. Прекрасное совпадение, не правда ли? И первый вопрос к Олегу Георгиевичу звучал так:
— Вы верили, что полеты в космос так быстро станут обыденными?
— Мне посчастливилось, я оказался в бригаде, которая “принимала роды” космической биологии и медицины. Первые полеты животных на ракетах, потом подготовка старта Юрия Гагарина — это действительно довольно короткий исторический период времени, но тогда, как мне представляется, были заложены основы безопасности для свершения человечеством гигантского шага во Вселенную. До этого в истории подобного не было, и это мне кажется интересным.
— Что именно вы имеете в виду?
— Люди отправлялись открывать новые земли, покорять Северный полюс или вершину Эвереста, опускались в глубины океана, и они не представляли, с чем встретятся, рисковали здоровьем, а то и жизнью. И вот впервые в середине ХХ века была создана система, которая позволяла человеку чувствовать себя сравнительно безопасно в чуждом и враждебном ему мире. На первом этапе общего запаса знаний было вполне достаточно, чтобы прогнозировать возможность полета человека в космос, но тем не менее мы провели множество исследований на животных во имя безопасности человека. Опыты на культуре тканей человека, различных микроорганизмах, насекомых, собаках и обезьянах — все использовалось для того, чтобы подтвердить правильность выводов ученых. Наконец были разработаны и испытаны различные средства жизнеобеспечения, что дало возможность 12 апреля 1961 года осуществить первый полет человека.
Но тогда трудно было представить — по крайней мере, я не мог! — каким именно путем станет далее развиваться космонавтика. Тогда даже не было времени особенно задумываться о будущем, слишком сильно нас занимало настоящее... Шла напряженная, каждодневная, без выходных и отпусков работа, но она была романтичная, увлекательная и очень интересная... Признаюсь вам: когда мы работали с собачками на ракете, было трудно поверить в то, что скоро полетит человек!
— В науке всегда трудно прогнозировать?
— Особенно в тех случаях, когда находишься в самом центре событий... Космонавтика, космическая биология и медицина прогрессировали стремительно. Кстати, они развиваются точно по тем этапам, которые предвидел К. Э. Циолковский: запуск спутника, выход человека в космос, создание орбитальных станций, люди на Луне, исследование с помощью автоматических аппаратов планет Солнечной системы. Сделано очень много. Предсказать будущее развитие очень трудно, особенно в наших нынешних условиях. Но то, что уже сделано, на мой взгляд, весьма значительно: удалось доказать, что человек способен жить и активно работать в космическом пространстве, которое теперь может подарить землянам все, чем оно богато.
— И что конкретно?
— Прежде всего использование громадной энергии, которая там есть. Трудно даже перечислить то, что уже сегодня космонавтика дает человечеству! Очень и очень многое, и без этих “даров космоса” наша жизнь была бы неполной... И все-таки мы делаем лишь первые шаги в освоении космического пространства, потому что даже в пределах Солнечной системы человек еще не умеет свободно передвигаться...
— А международная орбитальная станция?
— Она ничего принципиально нового не дает — это повторение “Салютов” и “Мира”. На мой взгляд, надо создавать корабли, способные посещать разные уголки Солнечной системы: проблем, которые нужно там решать, огромное количество! Повторяю: очень трудно предсказывать будущее. И прогнозы чаще всего бывают оптимистические.
— К примеру, полет на Марс?
— В принципе он возможен уже в настоящее время. Просто сегодня это стоило бы очень дорого и не было бы достаточно надежно. В пределах двух с половиной — трех десятилетий такой полет можно провести и дешево, и надежно. Сейчас стоимость доставки одного килограмма на орбиту составляет примерно 20 тысяч долларов. Считается, что через десять лет эта цифра снизится до пяти тысяч, а к 2025 году — до тысячи долларов, и тогда целесообразно затевать экспедицию на Марс. Одна из проблем, стоящая перед человечеством, — сделать освоение космоса целесообразным и достаточно экономически выгодным, то есть не только исследовать окружающий мир, но и реально получать пользу от наших разнообразных космических мероприятий.
— Перед вами встала острая проблема: как соединить очень разных людей в малом пространстве корабля или станции и буквально заставить их летать долго, но при том, чтобы они не переругались? Или такой проблемы не было?
— Была, и это вам, вероятно, известно: члены некоторых экипажей после возвращения на Землю не общались друг с другом годами... Проблема острая как для космических полетов, так и для земных экспедиций, в частности на Южный полюс. Кстати, первую зимовку там провел летчик и генерал Берг. Он решил так: сам с собой не поссоришься, а потому буду зимовать один! Так и случилось... Перед нами встала принципиально иная задача: сформировать небольшие группы людей, которые надежно функционировали бы длительное время в сложных условиях. Надо было найти некую психологическую конструкцию. При всем разнообразии человеческих типов, характеров, темпераментов и так далее есть три “вектора”. Первый — люди, которые хотят или думают, что они могут быть руководителями. У них есть склонность вести за собой других, подчинять их себе. Другая категория людей относится к тем, которые не любят лидерства и готовы к тому, чтобы ими руководили. И третий “вектор” — это посредники, способные улаживать отношения в группе... Если у вас группа из трех человек, то надо, чтобы в ней обязательно были представлены все три “вектора”. И тогда не возникнет конфликтов, и в космосе можно будет решать любые задачи, которые могут возникнуть.. .
— Вы не чувствуете себя разочарованным? Я имею в виду следующее: вы занимаетесь науками о жизни и своей работой в этой области лишили себя и человечество великой мечты о братьях по разуму — исследования космоса показали, что жизни вблизи Земли нет. Вам не грустно, что вы пришли именно к такому итогу?
— Джордано Бруно предполагал, что во Вселенной не только множество солнц, но и множество планет, где есть жизнь... В представлении великих титанов Ренессанса Вселенная населена живыми существами...
— Но известно, как Бруно закончил свою жизнь...
— Однако у меня есть возможность отстаивать его точку зрения! Даже в отношении Солнечной системы нет пока определенного ответа, хотя и осуществлены экспедиции на Марс, в частности двух “Викингов”, которые вели там обширные исследования. Тем не менее наука еще не может дать однозначного ответа, есть или нет жизни на Марсе. Очевидно, что жизни нет на Луне и на Меркурии, но в отношении остальных планет, если быть строгим, твердого убеждения нет — это дело будущего. Тем более, что исследования некоторых метеоритов показали наличие в них неких организованных органических структур. Во Вселенной непрерывно образуются структуры, способные дать толчок развитию живой материи, и это у ученых не вызывает сомнений.
— Вы — один из организаторов и руководителей Института медико-биологических проблем. Оправдались ли надежды, возложенные на него?
— Я должен уточнить: сегодня он называется Государственным научным центром. В его создании принимали участие академики Лебединский и Парин, а я был третьим его директором. Мы полагали, что этот институт должен заниматься не только космическими проблемами. Даже на Земле человек нередко сталкивается с условиями, враждебными для него: погружение в глубины, высокие давления, подъем в горы, освоение пустынь и многое другое. К этому стоит добавить высокие достижения в спорте, различные стихийные бедствия — все это оказывает сильное воздействие на человека... И институт должен был решать все проблемы, связанные с защитой человека. И именно так институт развивался. Но в последние годы Центр в основном обеспечивает текущие потребности космических полетов и очень мало, к сожалению, работает на перспективу. А в науке можно быть уверенным лишь в том случае, когда есть заделы... Поддерживают нас еще заказы из-за рубежа. Те же американцы, не имея опыта длительных космических полетов, нуждаются в накопленных нами знаниях, и у нас с ними много контрактов. Аналогичная ситуация и в Европейском космическом агентстве, и в Японии. Это позволяет нам не утонуть в рутине и вести новые исследования.
— Как долго сегодняшнее состояние космической медицины позволяет человеку находиться в космосе, если он вдруг не захочет вернуться на Землю?
— Если человек собирается жить бесконечно долго в космическом пространстве, то ему ничего особенного и делать не надо. Он станет человеком космоса, он утратит возможность бороться с силой земного тяготения. Но вся стратегия нашего освоения космоса сводится к тому, чтобы человек не “забыл” о возвращении на Землю. Думаю, что нет ограничения для жизни и работы человека в космосе. И это подтверждает опыт замечательного нашего космонавта Полякова, который год и четыре месяца непрерывно находился в полете и вернулся на Землю в очень хорошем состоянии. Но в полете он настойчиво выполнял все рекомендации врачей, сохраняя свою связь с земной гравитацией. Если бы он не делал этого, то результаты были бы иные... Принципиальных биологических и физиологических ограничений для полетов не существует. Если вдруг эта точка зрения окажется ошибочной, то есть способы поддержать человека: ему надо будет выполнять определенные физические нагрузки на борту корабля — они нами разработаны.
— Я вспоминаю те времена, когда появились желающие лететь на Луну без гарантии вернуться обратно... Интересно, а сейчас нашлись бы люди, готовые навсегда покинуть Землю?
— Даже из мест заключения приходили письма, мол, отправьте на Луну или Венеру... Но в последние годы такие письма и обращения до меня не доходили...
— Вы не жалеете о прошлом? Не кажется ли вам, что сейчас хуже?
— Мы живем в интригующее время, которое несовместимо с разочарованием...
О ЧЕМ ПОМНЯТ КРИСТАЛЛЫ?
Академик РАН Н. П. ЮШКИН.
Две черты в характере академика Николая Павловича Юшкина, пожалуй, определяют всю его жизнь. Первая: постоянство выбранному в жизни пути, уверенность в великом предназначении науки, а потому Николай Павлович после работы в разных геологических партиях пришел в 1961 году в Институт геологии Коми филиала АН СССР лаборантом (сегодня академик Юшкин — его директор). И вторая: удивительная фантазия, бесконечный полет воображения, который и позволил основать новое научное направление — генетико-информационную минералогию. Академик Юшкин убежден, что минералы, подобно живой материи, хранят информацию о прошлом и несут ее в будущее. Многие идеи Николая Павловича кажутся поистине фантастическими. А разве не такие идеи определяют пульс большой науки?!
— И это возможно в Сыктывкаре?
— У нас сложился своеобразный научный центр — группа институтов различного профиля, три академика, член-корреспондент, высокий научный потенциал... Достаточно сказать, что средний возраст в нашем Институте геологии — 35 лет!
— А в целом по академии около шестидесяти...
— Во время перестройки мы по численности не потеряли ни одного человека!.. Хочу сказать, что присуждение Демидовской премии вызвало у меня какое-то доброе чувство. И дело не в том, что это “прикосновение к великим” — ведь этой премией отмечались очень крупные ученые, а определенная гордость за свой институт. Есть еще, как известно, Демидовские стипендии, которые даются молодым ученым, и опять-таки мне приятно, что один из наших сотрудников ее получает! Он тоже почувство вал это “прикосновение”... В списке лауреатов есть географ М. Ф. Рейнеке, ему премия присуждалась в 1851 году. Так случилось, что я несколько экспедиций работал на Новой Земле в заливе Рейнеке. Это удивительное место! Там береговая линия изрезана, поистине “весь мировой флот можно спрятать”!.. Опять “прикосновение”... Или иду по городу, а на одном из зданий мемориальная доска А. А. Кейзерлингу и П. И. Крузенштерну, которые тоже были отмечены этой премией!.. И рождается очень хорошее ощущение, что мы продолжаем дело этих великих ученых...
— Хотя, казалось бы, вы ограничены только своим регионом.
— Но ведь он огромен! По сути дела, Институт геологии обеспечивает развитие экономики этой части страны — ведь наша республика на 75 процентов живет именно минеральными ресурсами, и значение таких институтов, как наш, совсем иное, чем в центре. Если научный центр “хиреет”, то это сразу же отражается на экономике, на народе, и потому нам приходится заниматься не только фундаментальными проблемами, но и вполне конкретными — вплоть до разработки экономической стратегии развития.
— И тем не менее вы остаетесь там, не переезжаете в Москву?
— В свое время я был председателем комиссии по научным центрам при ЦК ВЛКСМ, и мне приходилось много работать среди молодых... Тогда я собрал лабораторию из выпускников вузов — с “нуля” начинать можно было только на периферии. Сейчас я очень рад, что наша школа высоко оценивается и достаточно хорошо известна. У нас образовалась своеобразная система “школа — вуз — институт”, мы сами готовим специалистов. Начинаем в “малой школьной академии” и завершаем подготовкой докторов наук. 10—15 человек у нас в докторантуре, а в штате института — 260 человек. Благодаря молодежи нам удается жить весьма активно, что необычайно важно для науки.
— Таким образом, ваши интересы в науке не изменялись со школы?
— Изучение минералов, на мой взгляд, весьма увлекательное занятие... Мы изучаем жизнь минералов, все особенности получения генетической информации, которая в них содержится. А она позволяет лучше понять, что происходило миллионы и миллиарды лет назад... Мне представляется, что минералы — это письма из геологического прошлого. С каждым годом размах исследований расширяется...
— Трудно ли найти ту грань, где заканчивается “мир камня” и начинается “живая природа”?
— В минералах уже есть “признаки” тех соединений, из которых начинает развиваться органический мир. Это открыто и в космических материалах, в частности в так называемых “марсианских метеоритах”, и в земных. Ту же нефть мы рассматриваем лишь как сырье для бензина и мазута, но в ней огромное количество тех самых соединений, которые необходимы для живых существ! То есть открываются новые области для исследований, и это свидетельствует об интенсивном развитии нашей науки. Наш институт, по сути, — это “геологический универмаг”, в нем мы обязаны иметь все материалы, поскольку обязаны отвечать на любые вопросы, которые ставит перед нами власть, но тем не менее у нас есть целая серия новых интересных направлений, которых нет в других институтах страны и, возможно, даже в других научных центрах мира. По крайней мере, интерес за рубежом к нашим работам очень высок...
Из представления на Демидовскую премию: “Академику Н.П. Юшкину принадлежит монографическое обобщение по механическим свойствам минералов и их природным деформациям. Им установлены общие принципы топоминералогии и проведены топоминералогические исследования в нескольких рудоносных районах, способствовавшие решению ряда геологических и сырьевых проблем. Под руководством Н.П. Юшкина ведется работа по созданию фундаментального обобщения по минералогии Урала.
Крупный вклад он внес также в исследование генезиса, закономерностей размещения и промышленной оценки серных, вольфрамовых, медных, полиметаллических, флюоритовых, баритовых, янтарных и других месторождений”.
ОБЩИЕ ГЕНЫ ЕВРОПЫ
Член-корреспондент РАН В.В. СЕДОВ.
В решении Комитета по премиям научного Демидовского фонда сказано, что лауреатом в 1998 году становится Седов Валентин Васильевич “За выдающийся вклад в изучение древней истории славян, финно-угров и балтов”. Всегда очень трудно рассказывать непосвященным о работе тех исследователей, которые воссоздают прошлое народа, тут важны все детали, не бывает мелочей — напротив, именно мелочи и помогают представить, какими путями шло формирование той или иной нации. Счет специалистам, занятым этой проблемой, в мире идет “поштучно” — пальцев на руке хватит, чтобы представить всех, кто занимается изучением древней истории славян и их соседей. Но первым среди них мы по праву называем В. В. Седова, которому принадлежит более 400 работ, из них 11 монографий. Из официального представления на премию: “Первоклассный полевой исследователь, В. В. Седов добыл значительную часть материалов для своих трудов в процессе раскопок. Первые работы В. В. Седова были посвящены изучению древнерусских славянских поселений и могильников. Эти исследования сразу обратили на себя внимание коллег полнотой охвата материала и тем, что выводы предшественников он обстоятельно проверил в процессе археологических раскопок. Результатам этих работ посвящен целый ряд публикаций, среди которых особенно заметны книги “Сельские поселения центральных районов Смоленской земли (VIII — ХV вв.)” и “Длинные курганы кривичей”... В. В. Седов как крупнейший специалист был привлечен к работе над двумя из двадцати томов “Археология СССР”. Итак, что представляли собой древние славяне? И Валентин Васильевич начал рассказывать:
— Я археолог и историк древнего периода европейских народов. По славистике написано мною много, поднято немало важнейших проблем, и, естественно, обо всем сказать просто невозможно... А потому остановлюсь на тех работах, которые сделаны в последнее десятилетие ХХ века — это славяне в древности и в раннем средневековье. Я попытался воссоздать историю славян, начиная с зарождения этого этноса и кончая его разделением на поляков, чехов, словаков, хорватов, сербов, болгар и, конечно же, восточных славян. Это комплексное исследование.
Итак, славяне жили в Европе испокон веков, и их история переплетается с другими этносами. Не разобравшись в истории германцев, кельтов, балтов, в истории скифов и так далее, невозможно представить историю славян, так как они никогда не были отделены от других этносов какими-то горами, водными пространствами — они все время развивались в теснейшем контакте. Я исследовал историю славян начиная со второго тысячелетия до нашей эры.
В археологическом бронзовом веке существовала общеевропейская общность, поделенная на несколько диалектных групп, племен, но они находились в тесном контакте между собой и говорили на одном древнеевропейском языке. Это был бронзовый век, и развитие культуры было тесно связано с месторождениями меди и цветных металлов. Древние европейцы находились на западе от Верхней Эльбы и доходили до Среднего Днепра на востоке. На рубеже бронзового века и железного произошли дифференциация европейского этноса, его расселение, так как железная руда была повсюду. И тут началось формирование отдельных европейских народов...
Дальнейшее развитие славянского этноса тесно связано с другими народами. К примеру, с кельтами, которые были прекрасными металлургами и гончарами. У них была прекрасно развита мифология. Часть кельтов пересекла Карпаты и Судеты и расположилась в районе Верхней Вислы, затем кельты постепенно вошли в славянский этнос, и это обогатило культуру славян... Следующий этап — римское время: период развития Римской империи, развитие городской жизни. На северной границе империи образовались провинциальные римские культуры — возникли крупные ремесленные поселки, где, к примеру, работало двадцать-тридцать горнов и тут же из них изготовлялись железные изделия. Были и гончарные центры, там делали очень качественную керамику, которая распространялась по всей Римской империи... Римское время — I—IV века нашей эры...
Следующий этап (я говорю весьма схематично!) связан с великим переселением народов — последнее десятилетие IV века и весь V век. Все европейские народы пришли в движение из-за нашествия гуннов и из-за резкого изменения климата. В римское время климат был хорош для земледелия, быстро росло население, увеличивались пашни, усовершенствовались земледельческие орудия производства. Но в конце IV века стало намного холоднее, повысился уровень Балтийского моря, поднялись грунтовые воды, вызвав заболачивание... Племена гуннов начали нападать на Римскую империю, теснить ее. В это же время и славяне начинают расселяться — они занимают Смоленскую, Новгородскую и Ростово-Суздальскую земли... Лесной массив Восточно-Европейс кой равнины стал “зоной интересов” славян. Но в отличие от других завоевателей славяне не уничтожали местное население — пространства было достаточно для всех, а оседали среди финнов, балтов... Значительная часть славян двинулась на Балканский полуостров и стала его осваивать. Славяне заняли даже Пелопоннес, и там два века доминировал славянский этнос... С VI века климат начинает улучшаться, великое переселение завершается. И теперь уже каждая группа славян развивается по-своему; в частности, многое пришлось восстанавливать в культуре, понесшей немалый урон во время переселения.
Но очень важно помнить: европейские народы зарождались вместе, и бессмысленно искать “собственный путь развития” — он у нас, европейцев, общий.
Работы члена-корреспондента РАН В. В. Седова и его коллег в наше время приобретают особый характер. Так уж совпало, но буквально на следующий день после “Чаепития в Академии” с лауреатами Демидовской премии президент РАН академик Ю. С. Осипов выступил на конференции “Россия и Европа: в поисках идентичностей”. То, что он сказал в своем докладе — это обобщение исследований ученых академии, и в первую очередь работ Валентина Васильевича Седова. Впрочем, послушаем президента:
“Всей своей историей и геополитикой, особенностями культуры, традиций и цивилизации Россия принадлежит к Европе, что, однако, не снимает вопроса об особенностях русского пути, о России, как мосте не только связывающем, но и синтезирующем два континента, две великие культуры и цивилизации. Но когда мы говорим о долгом пути России в Европу и пытаемся заглянуть в будущие российские перспективы, то прежде всего и главным образом следует говорить о включении России в европейское политическое, экономическое и демократическое пространство...
Россия и Европа — это и тема многовековых связей и взаимного переплетения исторических судеб их народов. Многочисленные конфликты в прошлом и две мировые войны в ХХ столетии, начавшиеся на европейском континенте, неизбежно втягивали в них Россию. Поэтому современный и будущий мир продолжает зависеть от того, насколько глубокой и успешной будет новая архитектура Европы...”
Мы начали “строить Европу” уже пять тысячелетий назад вместе, почему же сейчас пытаемся воздвигнуть барьеры?!
