В полюбившемся нам с детства романе Даниеля Дефо масса таких подробностей, словно автор (как он сам намекает) и в самом деле пережил опыт невольного отшельничества. Разумеется, ничего подобного на долю Дефо не выпадало. Его намеки носят скорее символический характер. Хотя превратности судьбы и тяжкие испытания Дефо пришлось пережить. Но только не на затерянном в океане островке, а на вполне благоустроенном острове своей родины — Англии, где будущий автор одного из самых читаемых во всем мире романов всю свою сознательную жизнь бегал от кредиторов и отбивался от нападок политических противников. “Вкусил я вдоволь и от тягот, и от счастья. Тринадцать раз менял штиль на ненастье”, — писал Дефо в одном из шутливых куплетов. Действительно, лишений великий литератор претерпел немало. Сначала у него отобрали заводик по производству кирпича и черепицы (вот, наверное, откуда взялись гончарные навыки Робинзона, сумевшего изготовить себе глиняную посуду), потом Дефо ставили к позорному столбу за дерзкие политические выступления, но писатель сумел снискать расположение толпы, написав знаменитый “Гимн позорному столбу”, после которого в кабаках стали поднимать кружки с элем за здравие Дефо и украшать орудие общественного порицания цветочными гирляндами.
Даниель Дефо — весьма плодовитый журналист, эссеист и памфлетист. Его перу принадлежит полторы тысячи работ. Но первое художественное произведение появилось, когда ему исполнилось 59 лет.
В основу романа легла правдивая история современника автора Александра Селкирка, очень драматично изложенная Вудсом Роджерсом в его “Описании кругосветного путешествия”.
Селкирк был седьмым ребенком в семье шотландского сапожника. Чтобы не отвечать за святотатственное поведение в храме божьем, он бежал из города, поступил матросом на корабль и в конце 1704 года отправился в плавание с флотилией под командованием Уильяма Дампира. По какой-то причине Селкирк вознегодовал на своего капитана и потребовал, чтобы его высадили на необитаемый остров в архипелаге Хуан-Фернандес близ берегов Чили. Правда, еще до отплытия корабля Селкирк одумался и снова попросился на борт, но не тут-то было: командор наотрез отказался принять бунтаря.
Все имущество матроса уместилось в крошечном погребце: кое-какая одежда, немного снеди, фунт табаку, мушкет, чайник, топор да нож — вот и все богатство. Кроме того, Селкирку, словно в насмешку, оставили штурманские инструменты и учебники по навигации. Четыре года шотландец в одиночку боролся за выживание.
Если верить признанию из первых уст, самым великим сокровищем, бесценным средством спасения от одиночества стала для Селкирка Библия. (В распоряжении Робинзона Крузо был приблизительно такой же набор предметов.)
Селкирка снял с необитаемого острова в начале 1709 года Вудс Роджерс, возглавлявший экспедицию в южные моря. Сначала Роджерс сделал Селкирка своим помощником, а потом поручил ему командование захваченным судном.
Неугомонный шотландец скончался в 1721 году, во время очередного плавания. Всякий раз, когда этот странник ненадолго возвращался в Англию, друзья и знакомые замечали в нем все новые и новые перемены. Поговаривали, что Селкирк велел вырыть для себя небольшую пещеру и подолгу сидел в ней, предаваясь размышлениям. Не исключено, что он вспоминал мирную уединенную жизнь на крошечном тихоокеанском острове.
По странному стечению обстоятельств и Уильяму Дампиру — капитану, который высадил Селкирка, довелось написать историю одного невольного отшельника, которая вошла в его книгу “Новое кругосветное путешествие”. Как известно, Дампир был едва ли не самым знаменитым морским разбойником всех времен. В начале восьмидесятых годов XVII века он в качестве приватира бороздил океан близ островов, впоследствии давших приют Селкирку. Когда он отрядил нескольких матросов на берег за провизией и пресной водой, на горизонте вдруг появился испанский фрегат и с явно враждебными намерениями пошел на сближение с английским судном. Матросы Дампира спешно вернулись на борт, и корабль пустился наутек.
В суматохе и неразберихе англичане, по-видимому, совсем забыли о своем верном помощнике — американском индейце из племени мишкито, который рискнул отойти довольно далеко от берега в надежде добыть козу к обеду. Имея в своем распоряжении лишь самые примитивные орудия, злосчастный туземец был вынужден довольствоваться ими. При помощи кресала и маленького кусочка стали он развел огонь, нагрел ствол своего ружья и, разломив его на части, сделал несколько гарпунов, рыболовных крючков, наконечников для копий и пилу. Из шкур морских котиков получились отличные леска и ремни.
Подобно реальному Селкирку и вымышленному Крузо, неунывающий индеец соорудил себе хижину, охотился на коз, из шкур которых сделал кровлю для своего жилища и выкроил кое-какую одежду. Прошло три года, прежде чем Дампир смог вернуться к острову и выручить своего матроса.
Вполне вероятно, что еще одним источником вдохновения для Дефо стали воспоминания лондонца по имени Роберт Нокс, которого 20 лет насильно продержали на острове Цейлон, в Кандианском царстве. Его книга “История острова Цейлон” вышла в свет в 1681 году и сразу же заворожила читателей увлекатель ными рассказами о причудливых обычаях островитян и описаниями чарующей красоты далеких гор и лесов.
В 1659 году девятнадцатилетний Нокс вместе с отцом и несколькими моряками с торгового судна попал в плен к жителям Цейлона. Однако “режим содержания” оказался на удивление мягким: ходи куда хочешь, торгуй, строй себе дом, но только не приближайся к береговой линии, откуда легко совершить побег. Нокс разбил плантацию, а некоторые из его приятелей вступили в брак с туземными женщинами. Исполненный решимости во что бы то ни стало вернуться домой, Нокс поселился в глухой деревушке и стал ждать удобного случая, всячески отнекиваясь от предложенной ему правителем должности придворного секретаря. В конце концов Нокс и еще один матрос исхитрились организовать “деловую поездку” и получили разрешение отправиться на другой конец острова, к побережью. А там как раз оказался британский корабль, отплывавший в Англию.
Самодержавный правитель Цейлона был крут на расправу, общество зиждилось на строжайшем кастовом делении, но тем не менее из описаний Нокса явствует, что Цейлон был мирной и цивилизованной страной.
Самые страшные страницы романа Дефо — те, которые повествуют о людоедстве, — тоже основаны на рассказах очевидцев и документальных свидетельствах моряков.
Впрочем, далеко не всегда мореплаватели превращались в робинзонов волею жестокой судьбы. Нередко робинзонада бывала итогом сознательного выбора наименьшего из нескольких зол. В южной части Тихого океана, примерно в 1350 милях от легендарного Таити, лежит крошечный и неприветливый с виду скалистый островок Питкэйрн. Как это ни удивительно, но за тысячефутовой стеной мрачных утесов прячется истинный рай. Оказывается, на островке имелись и плодородные почвы, и пресная вода, и главное — замечательные погодные условия, столь присущие субтропикам.
Остров стал известен потому, что в 1789 году команда английского корабля с забавным названием “Экспортная премия” взбунтовалась против не в меру сурового капитана Уильяма Блая, усадила его вместе с горсткой приверженцев в шлюпку и пустила по волнам. После этого восемь мятежных матросов во главе с помощником рулевого Флетчером Крисченом решили скрыться, ибо было ясно, что британские военные моряки будут искать их на совесть, а потом вздернут. К бунтовщикам присоединились 19 туземцев обоего пола, и все вместе они отправились на остров Питкэйрн.
Это может показаться невероятным, но Блай выжил и, преодолев за 40 суток 3618 миль, добрался до острова Тимор. Ему повезло куда больше, чем большинству восставших матросов “Премии”. Вскоре почти все они, включая Крисчена, спились и умерли. Один был схвачен, но помилован королем Георгом III. К началу XIX века на острове остался единственный бунтовщик — Джон Адамс. Ему удалось основать поселение и наладить мирную жизнь. В 1829 году последний мятежник скончался в возрасте 68 лет. А в 1887 году обитатели Питкэйрна поголовно вступили в секту адвентистов седьмого дня и продолжали заниматься земледелием. Впоследствии численность общины сократилась с 200 человек до 50. Полторы сотни островитян разбрелись по свету в поисках более выгодной работы и возможностей получить образование. Поселение существует и поныне, но жизнь на острове едва теплится.
Итак, опыт всемирно знаменитого Робинзона Крузо далеко не единственный в своем роде. У него нет недостатка ни в предшественниках, ни в последователях, но ни одна из этих самобытных и необыкновенных личностей не оказалась в состоянии затмить ярчайший из образов, когда-либо созданных в мировой литературе. И, разумеется, мы обязаны этим исключительному дарованию Даниеля Дефо. Использовав широко известные факты, он создал произведение, сделавшее его основоположником европейского романа нового времени. Дефо не был первым писателем, рассказавшим о похождениях полувымышленного героя на необитаемом острове. За 11 лет до выхода в свет “Робинзона Крузо” голландский романист Хендрик Смикс создал образ Тексела, молодого моряка, попавшего на один из тихоокеанских островков. Но, в отличие от Робинзона, герой Х. Смикса спасовал перед лицом испытаний, опустился и мало-помалу одичал.
А вот герой Дефо не только стал хозяином своего острова, но и выказал такую жизнеутверждающую уверенность в себе, что многие читатели искренне считают его заточение скорее райской идиллией, нежели горькой превратностью судьбы. Но даже если это и так, Робинзон Крузо создал свой рай собственными руками.
В более поздней работе,
озаглавленной “Серьезные размышления”, Д. Дефо
объяснил, что одиночество его знаменитого героя
призвано напомнить читателю об испытываемом
всеми нами чувстве душевного отчуждения, от
которого нет спасения ни в многолюдных городах,
ни в самоотверженной работе, ни в светском
общении. Вот почему большинство критиков считают
роман Даниеля Дефо шедевром бытописательского и
психологического реализма, вот почему мы
неохотно и с такой грустью вынуждены признать,
что Робинзон Крузо — собирательный персонаж. Тем
не менее он послужил многим людям опорой в
трудные времена. Многим отчаявшимся он помог
осознать, что жизнь еще не кончилась и надо идти
дальше по избранному пути. И разве не ему в
огромной степени обязаны мы верой в силу
человеческого духа?
