***
Алапаевск Свердловской обл.
Поселок Средние Ямы
до востребования
Хлудову Сергею Васильевичу
Дорогие мои Ксюточка и Сергуша!
Сегодня, 15 декабря, была на Извозной и получила ваш перевод на 200 р. Я была страшно тронута вашей заботой, добротой и вниманием... Мы все радуемся, и всюду митинги по случаю отогнания немцев от Москвы. С жадностью читали газеты от 13 декабря, там подробно описаны бои и доблестные подвиги нашей Красной армии. На Извозной не топят вовсе, жаловались в Моссовет, да нет результатов. Я живу больше у Катеньки Добрыниной в тихом подвальчике, очень уютно. Вечерами на огонек забегают проведать по-московски. Читаю интереснейшие книги "Об московских лжепророках, лжеюродивых..." некоего Прыжова, современника Погодина и Некрасова, изд. Академия, 1941 г. Я еще бываю в институте, который находится в полном распутье. Все почти сотрудники уехали в Самарканд, имущество же оказалось здесь, и его надо спасти от расхищения, для чего перетаскиваем его в 1-й центральный корпус, и за работу нам дадут карточку служебную, и дали картофеля и коренья. Я еще тяну с деньгами, жизнь по карточкам стоит очень дешево, до февраля, до посветления дня, - подожду. Вообще жизнь в Москве поправляется, и мы все твердо верим, что она скоро опять развернется вполне. Говорят, что школы будут функционировать при домоуправлениях.
Театры переполнены, оперетты, сборные концерты (Обухова, Лемешев, балетные), цирк - функционируют, на Лемешева - очередь за билетами. Ходила я на Конька-Горбунка, танцевали второй сорт, но весело и очень уютно, дебютировал дирижер Сахаров, его выводили в пиджачке раскланиваться. Я получила большое удовольствие. Дни летят быстро и незаметно, скоро Новый год. Поздравляю вас, дорогие мои, и желаю вам от души удач, здоровья, крепости душевной и телесной и чтобы нам опять скорей увидеться вместе. Я о вас всегда, всегда думаю и тревожусь тем, что ничего до сих пор о вас не знаю. Еще раз спасибо за все, что меня пожалели, я уже давно себя не жалею и не привыкла, и тем более была очень, очень тронута вашей добротой.
Целую всех. Ваша тетя Вера.
P.S. С 1 января большая елка в Доме Союзов.
Москва. 15 дек. 1941. Арбат.
***
От С. В. Хлудова К. П. Солововой в Алапаевск с оказией от 17.3.42 г.
Дорогая Кинуша!
...Вчера был на всех донорских процедурах. Было весело, как в театре. 19-го иду донорствовать, так как кровушка хороша: 1 группа, 73% гемоглобина, никого в роду сифилитиков или туберкулезников, нормальное сердце, прекрасное дыханье, ну, горлышко рыхловатое, но никто за это не бракует. Получу взамен 400 г крови: 1) горячий сладкий чай и обедишко (!); 2) 0,5 кг масла; 3) 0,5 кг сахара; 4) 1 кг мяса. Ну, cловом, у меня появятся запасы. Это здесь "очень модно": Ира, Таня, Вера Ал-др, Федя, Миша Залетаев - все доноры. Третьего дня после безумной беготни пешком, так как трамваи, троллейбусы и проч. не работали по случаю ужасной бури со снегом и темп. -25оС, попал на концерт Юдиной, куда нам всем взял билеты Гоня (?!). Но Катя с Гоней не пошли, побоявшись бури, а я пошел, благо было по дороге после всяких посещений. Концерт был в Доме ученых на ул. Кропоткина. Фойе было освещено только двумя масляными коптилками, контролерша не могла даже разобрать надписей на билетах. Зал - весь темный, но эстрада освещена электрической лампой, горящей в полнакала (аварийные аккумуляторы). Температура около плюс 5 градусов. Мария Вениаминовна вышла в черном капоте с белой отделкой. Ее фигура в этом инфернальном зале выглядела устрашающе, но, видимо, ей вся обстановка была по душе, так как она вошла в азарт и бисировала 4 раза. Народу в зале было процентов 80, но из-за темноты я смог увидеть только одного знакомого.
17.3.42 г. 23 часа.
***
Днем написал тебе письмо на скорую руку, на службе, но мне так хочется поговорить с тобой хоть на бумаге, что решил написать еще.
Опишу тебе московскую жизнь. С каждым днем все больше и больше выключается домов из электросети, все больше и больше домов застывает из-за недостатка топлива; во всяких НИИ и лабораториях холод собачий, словом, не сахар, а главное, ничего не достанешь из мелочей. Вся лаборатория на Арбате (в подземелье) греется печами и плитками, приносимыми из дому сотрудниками, уносящими эти приборы вечером домой (у кого еще горит электричество). Впрочем, с сегодняшнего дня все это надо поставить в прошедшем времени, так как в этой лаборатории совсем выключили электричество, холод -2 градуса! Людей, живущих по своим домам, мало, все больше гнездятся по знакомым, где еще топят и есть свет. Керосин - на вес золота. Леша (брат) с дочерьми ездит "коробейничать" под Звенигород, где зверски дерут: за метр мануфактуры - 0,5-1 кг картошки - идеал, а то и ничего не меняют, даже на водку. Ира (племянница) кормит Сашу (своего сына 3-х лет) чем попало и прикармливает донорским пайком. В Звенигороде одно время торговали немецкой мороженой кониной, да сейчас всю съели на месте и купить нельзя. Трамваи ходят с коэффициентом 0,2 от нормального. Бомбарданты бывают редко, да и никто на них не обращает внимания в том состоянии, когда про покойников говорят "словчился" (сам слыхал это выражение, когда по Новинскому бульвару везли ящик гробообразного вида из досок с надписями по-латышски), - гробы дефицит, а могилы копают только не менее чем за 0,5 литра (водки) и пачку табаку. К счастью - холодно, и покойники "ждут очереди" по 10 дней дома или в церквах... На фоне этого инфернала - гнуснейший блат, все ищут "струи", и разговоры только о том, где кто что съел и достал. Когда я вчера проходил донорские процедуры, то видел следующую картину: мать, только что продавшая свои 400 г крови, получила донорские кушанья, но сама не ела, а "незаконно" кормила своих двух детей, евших, как молодые волчата. Наташа Попова (кузина С.Х.) утверждает, что больше 1-2 месяцев ей не прожить, и собирается "словчиться". Все же мое глубокое убеждение, что многое объясняется задержавшимися морозами, съедающими топливо и докручивающими до ручки транспорт. Весной должно полегчать...
Замечательную картину являют собой Миша и Ирина Александровна (Залетаевы): И. А. ... с блестящими вращающимися глазами, Миша осунувшийся и вампиро-бледный; у них живет знакомый, ставший вроде анатомического препарата: шея торчит палкой из пиджака. Дом у него замерз, и вчера он отпросился на два дня со службы - делать буржуйку из трех старых ведер, чтобы подтопить комнату у своей матери (-3 град.). И. А. утверждает (и правильно), что я к ним хожу только из-за телефона, и объясняет: "В нашем доме было пианино, чай с колбасой, и хозяйка была "гладкая". Теперь же пианино продано, чая с колбасой нет, есть только мята, хозяйка стала тощая - вот С. В. (т.е. я) и не ходит".
Чтобы ты представила трудности работы, скажу, что мы охотимся за 200 кг медного купороса целый месяц, и его делают по "спецзаказу" Дербеневский завод (вряд ли сделает!) и Дорогомиловский (может быть!). Тем не менее дела идут ходом. В лабораторию на Арбате мне дали помощницу из тамошних теток, толковую нефтянщицу, получившую с Московского нефтеперегонного завода все нужные характеристики, и "полимер" в несколько измененном виде дает нам "что надо" при горячей сушке 110 град. за 3 часа.
Я лично ем во "2-м доме". Ем неплохо, лучше, пожалуй, чем в Средних Ямах, но все это по карточной крупе и мясу, коих до конца месяца не хватает полностью, и приходится ограничиваться бескарточными кушаниями - супами и пюре, все же съедобными. Была целая проблема с фотокарточками для пропусков: снять-то сняли, но отпечатков никак сделать не могут - нет электричества, а бумаги дневного света нет. Пришлось идти к Донскому, фотографу в Трубниковском пер., полулюбителю-инвалиду. Он сделал с трудом (электричество и там не каждый день горит), но не того размера, для пропусков не годится, но годится для удостоверений, которые будут менять. Посылаю 2 фотографии работы Донского.
***
22 января 1943 г. Сергею Вас. Хлудову от Ксении Петр. Солововой.
Алапаевск, пос. Средние Ямы.
...Мы живем по-прежнему. Морозы стоят очень сильные - по нашим местам были бы совсем непереносимые, - все время минус 45-50 град. С, но здесь жизнь не замирает. В первый день мороза (было -52 град.) наша "ударная лесная бригада" (самые лихие тетки, готовые в случае необходимости на ходу подметки срезать, и я, конечно, среди них), посмотрев на термометр и увидав "36" (ртуть попросту замерзла), пошла в лес на заготовки, как и было намечено накануне. Весь поселок так и ахнул. По правде сказать, проведя весь день на таком холоде, мы отделались счастливо, только слегка отморозив носы и щеки, и то не в лесу, а по дороге через поле с ветерком в лицо - сейчас вся физиономия облезает, как от ожога. Сереженька, когда же домой? Терпение мое кончается, уж так тяжко, прямо сказать тебе не могу. Не физически - я сейчас в отпуске до февраля или даже дольше, а эти лесозаготовки и поездки по ночам в лес за дровами могут рассматриваться как развлечение. Просто надоело здесь невозможно. Многие уезжают в Москву, устраиваются неплохо и в один голос пишут, что во много раз лучше, чем здесь. Нахабинские семьи собираются переезжать весной и уверяют, что уже имеется разрешение свыше. Пожалуйста, напиши, что ты о нашей участи знаешь. А то я собираюсь покупать козу в обмен на пальто, и вообще для планирования своего хозяйства надо знать хоть немного вперед.
Вчера я получила наконец письмо от сестры Маши - описание ее огорчений и неприятностей. Очень сильно болел ее мальчик - в результате ушиба у него сделалось общее заражение крови. Очень плохо живется Берте Васильевне и Тасе - без дров и света, а Тася даже без хлеба, как трудоспособная. От своего Коли - он под Сталинградом - Маша не имеет известий с октября. Вообще я вижу, что если ропщу на свою судьбу, то только с жиру, все познается сравнением. Маша делает большие успехи в географии, прекрасно читает карту - ту самую, что висит у нас над постелью. Вчера я наблюдала, как она давала урок географии Вите Новосельцеву, проявляя при этом настоящие педагогические способности: задавала наводящие вопросы, так чтобы ученик дошел до ответа сам. Слушаем мы с ней и музыку. По мере собственных сил и знаний я рассказываю ей содержание увертюр опер, которые передают наиболее часто. Может быть, я не права, стараясь у нее связать музыку с образами и с содержанием? Но я не знаю, как сделать еще, ведь она так мала. Когда передавали "Ивана Сусанина", я ей указывала места, где плачет мальчик Ваня, где идут поляки и вообще рассказала содержание. Она все поняла и запомнила. Сейчас, вероятно по поводу Ленинской годовщины, передавали 6-ю симфонию Чайковского. Я, когда слушаю ее, всегда представляю себе своего отца в его последние сознательные дни дома, после операции. Тогда тоже передавали эту симфонию, он слушал такой серьезный, мне представлялось, что сводил счеты с жизнью. Счастлив человек, которому при этом есть что припомнить доброго, который не говорит себе - слишком поздно.
