Американский антрополог Катарина Милтон изучает обычаи индейцев бразильской части Амазонии. Она обнаружила, что индейцы племени мэтс не используют в пищу оленей. Однажды при ней на околице деревни туземцы застрелили белохвостого оленя, но напрасно Милтон ожидала, что женщины начнут разделывать тушу и приготовят пиршество. Никто из 165 жителей деревушки, затерянной в тропическом лесу, не выразил желания присоединиться к американке, когда она сварила себе кусок окорока. На вопрос, зачем же тогда оленя убили, потратив ценный для индейцев ружейный патрон, ей ответили, что обычно олени не подходят так близко к деревне и это, должно быть, злой дух.
В своей статье в научно-популярном журнале "Дискавер" Катарина Милтон обсуждает причины табуирования некоторых видов пищи у различных народов.
Такие табу есть у всех народов, просто к своим мы так привыкли, что не замечаем. Например, ни американцы, ни мы не станем есть собачатину, хотя в Китае и Вьетнаме это обычное мясное блюдо и разводятся специальные мясные породы собак. Американец откажется и от конины, а мы не побрезгуем полукопченой конской колбасой. Жители некоторых районов русского Севера не охотятся на зайцев и не едят зайчатину. Некоторые азиатские народы не потребляют курятину и куриные яйца. Некоторые африканские скотоводческие племена не едят рыбу. Наиболее известные пищевые табу - запрет на свинину у иудеев и мусульман и на говядину - у индусов.
Антропологами написаны многие тома о запретах на некоторые виды пищи и причинах появления таких табу. Так, английский антрополог Мэри Дуглас в книге "Чистота и опасность", опубликованной лет тридцать назад, предположила, что пищевые табу помогают сохранять народ как единую группу, отличающуюся от окружающих народов, а это было особенно важно для евреев.
Существует и другая теория: запрет на свинину был введен древними евреями из-за того, что через свиное мясо при недостаточно длительной тепловой обработке могут передаваться опасные для жизни паразиты - трихины и другие гельминты.
Американский антрополог Марвин Харрис видит в отказе от некоторых видов пищи солидные экономические причины. Вот как Харрис объясняет священность коров для индусов. В Индии, где деревьев мало, коровий навоз (кизяки) используется как строительный материал и как топливо. Коровы дают молоко, а быки используются как тягловый скот. Другими словами, ученый полагает, что "побочные" продукты крупного рогатого скота делают его гораздо более ценным в живом виде, чем в виде пищи.
Последователи Мэри Дуглас, напротив, считают, что табу на коров возникло в Индии по чисто символическим и религиозным причинам, а материальная выгода здесь лишь на втором плане. Индия - известный центр вегетарианства, а в основе индуизма и буддизма лежит принцип непринесения вреда живым созданиям (некоторые религиозные группы даже не пашут землю, опасаясь повредить при этом дождевым червям). Эта концепция возникла между пятым и шестым веками нашей эры, а коров перестали забивать примерно в 200 году нашей эры, то есть, возможно, это произошло под влиянием распространявшейся религиозной идеи.
Но сторонники Харриса утверждают, что идея тут ни при чем, а просто около 200 года нашей эры плотность населения в Индии так выросла, что стало не хватать пахотных земель для выращивания пищи для людей и корма для скота. Леса быстро вырубались на дрова. Забивать коров на мясо стало невыгодно. К четвертому веку запрет на использование в пищу крупного рогатого скота настолько укрепился, что за убийство коровы выносился смертный приговор. И сейчас коровы охраняются конституцией Индии.
Эквадорское племя ачуара не ест тапиров, чье мясо у многих соседних племен считается деликатесом. Американский антрополог Эрик Росс объясняет этот запрет так: тапир - довольно редкая дичь, и запрет направлен на то, чтобы охотники не тратили время на поиск такой редкой добычи, освоение ее повадок и выработку стратегии охоты - сил будет затрачено много, а пользы чуть.
Дэвид Макдоналд считает, что пищевые табу могут иметь природоохранное значение. Он пришел к такому выводу, изучив питание 11 племен из бассейна Амазонки. В каждом из племен существуют запреты на потребление определенных групп дичи по возрасту или по полу. Эти ограничения позволяют исключить полное истребление вида, он может восстанавливаться.
Сама Катарина Милтон склоняется к мнению Мэри Дуглас: каждый народ хочет как можно заметнее отличаться от соседей, отсюда и ограничения на пищу. В джунглях Бразилии она изучала питание двух соседних племен, паракана и аравете, говорящих на одном языке, но настолько враждебных друг к другу, что охотники обоих племен под страхом смерти опасаются заходить на участки соседей.
Люди племени паракана охотно ловят тапиров и больших черепах. Они ни под каким видом не едят обезьян и крупных лесных птиц.
Их враги из племени аравете, напротив, не едят тапиров, а охотятся в основном на крупных птиц. Изредка - на обезьян.
К северу от паракана и аравете живет племя арара, говорящее на другом языке и не враждующее ни с одним из соседей. Арара охотятся почти исключительно на обезьян. И что особенно любопытно, названия всех трех племен переводятся как "люди" или "настоящие люди". Значит, соседей каждое племя считает не совсем людьми. Пищевые различия, говорит Милтон, введены специально, чтобы усилить свои отличия от соседей. Особенно это важно для двух враждующих племен, говорящих на одном языке. Различия в питании должны постоянно отличать племя от "не совсем людей", живущих рядом. Разделение рационов важно и для того, чтобы пищи хватало на всех: то, чего не едят соседи, едим мы, и наоборот.
На самом деле, заключает Катарина Милтон свою статью, все мы относимся к одному виду - Homo sapiens. "Другие", если к ним приглядеться, оказываются такими же настоящими людьми, как мы. Если оставить в стороне непривычную одежду и странные, на наш взгляд, обычаи, "они" - это тоже "мы".
