Сергей. Вилли, давай начнем с твоего имени, в котором столь необычное сочетание трех разноязычных имен. Вилли - это твое настоящее имя?
Вилли. Настоящее и полное мое имя - Вилльфрид Мельников-Сторквист. Вилльфрид Сторквист - это дань скандинавским корням отца.
Сергей. Расскажи, пожалуйста, кратко свою биографию параллельно с историей изучения языков.
Вилли. Я родился в августе 1962 года в Москве. Языками заинтересовался в пять лет, потому что увлекся энтомологией, а название каждого насекомого надо было запоминать и по-русски и по-латыни. Вот с латыни все и началось. Детских книг в традиционном понимании этого слова у меня не было. О них я знал только понаслышке. Вместо них были различные книги на известных мне тогда языках - всевозможные эпосы, а также книги по мифологии и религии всех времен и народов, гимназические учебники моей прабабушки. К концу школы я неплохо знал латынь и немецкий. Тем не менее в 9-й класс меня не хотели переводить из-за незнания и нежелания знать английский.
Сергей. Два-три языка к окончанию школы - это, конечно, замечательно, но неудивительно. Наверное, в какой-то момент твоей жизни произошел качественный скачок в изучении языков?
Вилли. Прорыв случился, когда я после школы поступил в Московскую ветеринарную академию (так что по своему официальному образованию я - ветврач). И уже после первого курса, на Московской Олимпиаде 1980 года, работал переводчиком с итальянцами и американцами. Тогда, в 18 лет, я знал латынь, немецкий, итальянский, шведский и американский английский.
Сергей. Как сложилась твоя жизнь после ветеринарной академии?
Вилли. Призвали в армию солдатом срочной службы. К тому времени я по-настоящему знал шесть языков и примерно столько же с пятого на десятое.
Сергей. Тут возникает вопрос об определении. Что это значит, по-твоему, "по-настоящему"?
Вилли. Критерий для меня таков. Знать язык - значит думать на нем, когда твой настрой соответствует характеру этого языка, и писать на нем стихи.
Сергей. Свободно разговаривать?
Вилли. Конечно, разговаривать (спонтанная речь), читать и объясняться.
Сергей. Вернемся к армии. Что за история произошла у тебя во время службы?
Вилли. Я служил в Туркестане. Кто-то из сослуживцев, зная про шесть изученных мной языков, доложил начальнику Особого отдела. А это была режимная ракетная часть, обслуживавшая знаменитые ракеты СС-20. Поэтому, конечно, я вызывал подозрения. В итоге меня вызвали к полковнику-особисту, который сразу спросил, на кого я работаю. Когда я понял, что он не шутит, то спросил его: "Ну, почему же, товарищ полковник, такое обвинение?" На это он ответил, что выучить шесть языков можно, только пройдя спецкурс по подрывной антисоветской работе. Мою прострацию и растерянность после такого заявления он истолковал по-своему. Полковник сказал: "Хорошо, я буду писать показания за тебя". Так вот и появилась 20 сентября 1984 года в моем личном деле запись о том, что я уличен в шпионаже на шесть иностранных разведок.
Сергей. Соответственно изученным языкам?
Вилли. Да. А когда я еще добавил, что знаю латынь, то он записал, что я еще и латинский шпион. Из-за этого всего мне светили, мягко говоря, неприятности. Поэтому по совету сочувствующих мне офицеров я подал рапорт с просьбой отправить меня в Афганистан, где и дослужил оставшийся год с небольшим.
Сергей. Там ты наверняка изучил пушту?
Вилли. Пушту, дари и еще кое-какие более экзотические языки, в том числе синджи. А в ноябре 1985 года, всего за месяц до демобилизации, я был контужен.
Сергей. Сказалась ли как-нибудь эта контузия на твоей способности к языкам?
Вилли. Очень сильно. Контузия до сих пор мешает мне жить, но, с другой стороны, она неожиданно послужила сильным катализатором, можно сказать, пинком, еще шире раскрывающим дверь в мир языков.
Сергей. Выучив какой-либо язык, ты изучаешь затем или параллельно родственный ему? Ведь считается, что каждый следующий язык в данной языковой группе учится легче.
Вилли. Слышал это расхожее мнение, но ко мне оно не подходит. Мне как раз почему-то, не знаю почему именно, легче изучать сразу несколько языков, от двух до четырех одновременно, из разных языковых семей. Скажем, венгерский, японский и итальянский я изучал одновременно.
Сергей. Наверное, это удобно потому, что, будучи столь различными, они не смешиваются при изучении.
Вилли. Даже близкие языки не смешиваются. Некоего Вавилона в голове у меня не наблюдалось никогда, будь то даже родственные языки. Наоборот, они очень помогали друг другу. Это похоже на то, что в медицине называется синергизмом действия. Когда вводится несколько препаратов из разных фармакоклассов с различным принципом действия, у них наблюдается синергидный эффект - они помогают друг другу, облегчая взаимное действие на патоген и способствуя, в конце концов, выздоровлению организма. Так же, видимо, и с языками.
Сергей. Может быть. Но не исключено, что это твоя сугубо индивидуальная особенность. Есть ли у тебя какая-нибудь система, какой-нибудь свой особенный метод в изучении языков?
Вилли. Большинство языков я изучил еще до языкового бума в начале 90-х годов. Тогда в словарных отделах букинистических магазинов свободно лежали словари не только по общеизвестным, но и по довольно экзотическим языкам, вроде непали или тибетского. И стоили словари копейки.
Сергей. Для того чтобы свободно говорить на том или ином языке, необходимо знать по крайней мере несколько тысяч слов на нем (хотя я и читал где-то, что, например, обиходный словарь немецкого крестьянина состоит примерно из трехсот слов). Так вот, умножаем 93 хотя бы на две тысячи и получаем что-то около двухсот тысяч слов. Это четырехтомник Даля! Чтобы все это запомнить, нужно обладать воистину феноменальной памятью. Поэтому мне интересно, а как твоя память проявляется в остальном?
Вилли. Я не считаю ее феноменальной. А в остальном? Да ничего особенного. Например, я плохо запоминаю отчеcтва и совершенно не держатся в голове анекдоты. Правда, я неплохо помню телефоны и очень хорошо числа, даты разных исторических событий.
Сергей. В свое время я учился в интернате при МГУ с одним мальчиком, который обладал фотографической памятью и мог, например, с первого раза запомнить наизусть целую страницу учебника по химии, которую терпеть не мог. А твоя зрительная память? Ведь во всех изученных тобой языках надо запоминать и символы - буквы, значки, иероглифы; только в китайском языке, чтобы слыть образованным человеком, нужно знать до 10000 иероглифов (а в известном сорокатомном китайском словаре содержится без малого 50000 иероглифов).
Вилли. Нет, выдающейся фотографической памяти у меня нет. А сейчас, кстати, читаю на китайском очень любопытную книгу "Определитель китайских драконов". Большей частью учил язык в метро, когда, например, до института я добирался час с лишним и столько же обратно. Я делал себе бумажные браслетики с иностранными словами и перебирал их как четки. А на обороте был перевод, в который я заглядывал все реже и реже.
Сергей. Подобный способ изучения иностранных слов в принципе известен. Обычно, правда, делают колоду из карточек. И сколько слов в день ты мог запомнить таким образом?
Вилли. Начинал я слов с десяти, потом уже доходил до 40-50 в день.
Сергей. Итак, слова и грамматика по книгам. А как же с произношением? Ведь для этого нужны носители языка, лингафонные курсы и так далее.
Вилли. Сначала я вертел настройку радиоприемника, ловил нужные мне языки. Потом у меня стали появляться друзья в самых разных районах мира. И когда они приезжали сюда, то, говоря на основном, довольно известном языке, они говорили со мной и на местных, племенных языках. В свое время я немало общался с африканскими студентами, с которыми вместе учился. У них бесполезно учиться колониальным языкам, зато можно было освоить их родные племенные языки. Так я изучил суахили, хаоса, эве, язык дагонов.
Сергей. И сколько же все-таки языков сейчас ты знаешь в той степени, о которой мы говорили ранее?
Вилли. Девяносто три.
Сергей. То есть на девяноста трех языках ты можешь свободно говорить...
Вилли. Да, говорить, писать стихи.
Сергей. Насколько я знаю, в число изученных тобой языков входят и древние.
Вилли. Древние языки - моя особая любовь, начавшаяся со времен моего обучения в Московской Троице-Сергиевой семинарии (сектор заочного обучения), куда я поступил через три года после Афганистана... Отец Александр Мень был моим наставником в последний год своей жизни. Он и наставил меня на изучение апокрифов на языках оригиналов.
Сергей. Какие именно древние языки ты знаешь?
Вилли. Около дюжины древних языков. Хурритский, хеттский, шумеро-аккадский, древнеегипетский, древнегреческий, санскрит, арамейский, старояпонский, науатль (один из индейских), старославянский (кириллица и глаголица), древнеисландский, рунический, центральноафриканский язык нсибиди, который еще только переживает стадию перехода с пиктографии на слогово-иероглифическое письмо, кохау, ронго-ронго (остров Пасхи), хараппский (протоиндская цивилизация), инкская глиптика.
Сергей. А какими современными языками ты владеешь? Перечисли хотя бы несколько.
Вилли. Английский и различные варианты: американский английский, австралийский английский, новозеландский английский и канадский английский, который сейчас называют frenglish...
Сергей. То есть буквально - франглийский язык?
Вилли. Совершенно верно. Кроме того, итальянский, немецкий, шведский, датский, испанский, японский, юкагирский, креольский, венгерский (этот язык обожаю), чешский, ну и так далее.
Сергей. Вилли, однажды я был свидетелем, как после одного из твоих выступлений, когда ты читал свои стихи на тридцати языках, один из присутствующих, проживший несколько лет в Израиле и свободно говорящий на иврите, неожиданно обратился к тебе на этом языке с какой-то длинной фразой. Я обратил внимание, что ты ответил на этом языке не мгновенно, а с двух-, трехсекундной паузой. Чем она вызвана? Тебе нужно время на переключение, на поиск, как в компьютере, нужного языка?
Вилли. Если меня неожиданно спросят на языке, который я не готов в данный момент услышать, то сначала у меня в голове всплывает какая-то картинка, некий пейзаж, примерно соответствующий стране, откуда может быть этот язык. И потом уже на основании визуального образа происходит идентификация языка. Обычно это длится какие-то доли секунды. В той ситуации, о которой ты сейчас говорил, мне почти сразу вспомнился арамейский (то есть разговорный древнееврейский), и потом уже стало понятно, что это иврит.
Сергей. Есть ли какая-нибудь цель или смысл в освоении такого количества языков? Другими словами, для чего ты это делаешь?
Вилли. Язык для меня - живое существо со своим характером и капризами, своеобразный брат по разуму, причем зачастую старший брат по разуму. Простое накопление выученных языков для меня не самоцель. Языки для меня - некий строительный материал для формирования своего творческого самовыражения, того, что я называю фотопоэзоприсутствием моих артпроектов. Я задыхался бы даже в десятке языков. У меня развилось нечто вроде наркомании, лингвомании. Мне постоянно приходится "вкладывать" себе новые языки, хотя с этим сейчас труднее. Спасибо переписке и друзьям во всех частях мира, которые присылают мне нужные книги.
Сергей. Общаешься ли ты с другими полиглотами у нас или за границей?
Вилли. У меня есть приятель японец в Осаке, он, кстати, регулярно публикует мои визуальные стихотворения в своей газете. Так вот он знает айнский, язык автохтонного (коренного) населения Японских островов. Благодаря ему я познакомился с этим языком. Есть друг в Уругвае Клементо Паден. Он мне помог с индейскими языками. Есть приятель Мигель Ревуэло в Колумбии, очень интересный художник и поэт. С его помощью освоил язык кечуа и аймару, инкские диалекты.
Сергей. Ты пишешь стихи на всевозможных языках. А на каком, по-твоему, они звучат наиболее красиво?
Вилли. Пожалуй, на гавайском, в нем двадцать четыре гласные и только три согласных.
Сергей. Я знаю тебя и как замечательного фотохудожника. Но выходят твои публикации большей частью в западных артпоэтических изданиях.
Вилли. Последние два-три года стали появляться - рикошетом - публикации и дома, в России. Сейчас прошло несколько выставок - в Центре современного искусства, на ВВЦ, в ряде московских и петербургских галерей. Рад, что с моими работами познакомятся и читатели "Науки и жизни".
Сергей. Ты не мог бы написать какое-либо пожелание читателям журнала "Наука и жизнь" сразу на нескольких языках?
Вилли. С удовольствием.
