Решив немного отвлечься от работы, я открыла в Интернете сайт биофака Московского университета, который окончила 50 лет назад. Просматривая его, увидела файл, в котором были стихи и песни выпускников разных лет. Авторы большинства из них учились одновременно со мной, хотя и на разных курсах. Включила "Несмеяну", и как, старый кинофильм, стала раскручиваться лента воспоминаний. Через 50 лет зазвучал голос Ляли Хаджи-Мурат! Умом понимаю, что поет какая-то другая девушка, что тогда трудно было сделать запись такого качества, но слышу я все-таки Лялю, первую исполнительницу песен Гена Шангина-Березовского. Они были на курс старше нас и выступали на всех факультетских вечерах.
Там же есть несколько песен на стихи давно покойной Ляли Розановой, она училась вместе с нами. Мы часто бывали в гостеприимном доме ее родителей. Папа - писатель, хорошо известный по "Приключениям Травки", чудесной детской книге. Мама работала во Фрунзенском районном Доме пионеров и была душой наших встреч. В списке на сайте я увидела только поздние песни на стихи Ляли, а начиналось все с шуточных песенок на знакомые мелодии. На полевой практике, после окончания первого курса, на биостанции в Болшеве мы с упоением пели на мотив модного тогда танго "В этот вечер в танце карнавала":
Помнишь мезозойскую культуру,
У костра сидели мы с тобой,
Ты мою разорванную шкуру
Починяла каменной иглой.
Я сидел угрюмый и небритый,
Нечленораздельно бормотал.
В тот же день топор из неолита(!)
Я на хобот мамонта сменял.
Жрать захочешь - приди
И в пещеру зайди,
Хобот мамонта вместе сжуем.
Наши зубы остры,
Не погаснут костры,
Эту ночь проведем мы вдвоем.
Злаки ты определяла рьяно
И ночами не смыкала век.
Ты была уже не обезьяна,
Но, увы, еще не человек.
И ночами снится мне недаром
Холодок базальтовой скалы,
Тронутые ласковым загаром
Руки волосатые твои.
Ночь настанет - приди
И в пещеру зайди,
Шкура мамонта скроет от глаз.
И пускай до утра нас
при свете костра
С леопадрами ищет Вас. Вас.
Вас. Вас. - это начальник Болшевской практики Василий Васильевич Азаров. Он строго следил за поведением студентов, лично проверяя (правда, с фонариком, а не при свете костра), где они шляются после отбоя. В то лето (1950 год) началась война в Корее, и на собрании студентов Вас. Вас. рассказывал нам о природе Кореи, где в лесах бродят тигры и леопадры. (это не опечатка, именно леопадры)
Ляля Розанова была организатором самодеятельности, агитпоходов, капустников, причем не только на нашем курсе, а и на всем факультете. Тексты курсовых капустников мы собрали, напечатали на машинке и переплели. Мой экземпляр, к сожалению, потерялся во время многочисленных переездов. Лялино имя всколыхнуло в памяти один эпизод из нашей студенческой жизни. На кафедре зоологии позвоночных общественных деятелей такого масштаба, как Ляля Розанова, не было. Мы не участвовали в агитпоходах, предпочитали зимой ездить на Звенигородскую биостанцию, а летом в экспедиции. Многие уже с первого курса принимали участие в полевых исследованиях, а придя на третьем курсе на кафедру, все свободное время старались проводить в поле. У меня сохранилось несколько фотографий того времени. Любимая - фотоэтюд "Аленушка" - Юра Дубровский на охоте. Группа была дружной, и у нас сложился свой довольно тесный круг общения под кодовым названием ЗИС - Зоологи, Ихтиологи, Собутыльники. Собирались у нас дома, у Ляли Розановой, у Тани Лягиной. Во что-то играли, что-то пели, танцевали. На нашей кафедре курс зоогеографии читал профессор Владимир Георгиевич Гептнер. Читал он прекрасно, но я часто пропускала лекции из-за маленькой дочки. Неотвратимо приближалась сессия. Прочитала учебник и, ничего не запомнив, пошла на экзамен, как на казнь. Гептнер был очень строг и с первого захода экзамен принял только у четверых из двенадцати. Троек он не ставил по двум причинам: во-первых, зоолог должен знать свои предметы, а во-вторых, с тройками не платили стипендию. Среди сдавших счастливчиков была и я. Когда, стуча зубами от страха, я вошла к нему в кабинет, он, улыбаясь, попросил у меня зачетку и сказал: "Вы сделали самое главное дело своей жизни - родили дочку. Когда вам понадобится что-нибудь из зоогеографии, вы придете ко мне, и я вам все расскажу". И поставил мне пятерку. (Так и случилось. Когда я работала в "Большой Советской энциклопедии", Владимир Георгиевич был моим редактором- консультантом.)
У Гептнера - самого элегантного из наших преподавателей, оказалось несчетное число галстуков, которые он ежедневно менял. И мы в группе устроили "тотализатор" с минимальной ставкой. Цель - угадать, в каком галстуке придет профессор. Ставки принимались на разные позиции: на точное попадание, на цвет основного фона, на рисунок (в полоску, в крапинку, гладкий). Насколько я помню, никто ни разу не выиграл! А деньги накапливались, и применение им нашлось. Мы решили собираться раз в неделю в пятницу и, добавляя еще по 3 рубля, пробовать грузинские вина. Одну марку вина в течение одной встречи. В то время вина кроме названий имели еще номера: белые вина - нечетные, красные - четные. Завели специальный журнал, куда вносили индивидуальные оценки каждого дегустатора. На закуску покупали пирожные. В это время в Москве появился в продаже китайский чай. Отец Аллы Бернштейн знал толк в чае, покупал разные сорта и отсыпал понемногу нам. Так что кроме хорошего грузинского вина у нас появился на столе великолепный чай. Постепенно к нам присоединились еще несколько ихтиологов, которые привели с собой "собутыльников", среди них оказался будущий академик ботаник Вадим Тихомиров. Так и образовался ЗИС.
На четвертом и пятом курсах по пятницам собирались у нас дома, на Кропоткинской. Жилищные условия у нас были лучше, чем у других студентов. Хотя мы жили в коммуналке, но имели две комнаты: в меньшей оставались моя маленькая дочка с бабушкой, а в большей, 18-метровой, - размещались наша группа и друзья. Мы не пропускали ни одной пятницы. Наиболее заметной фигурой в буквальном смысле слова был Вадик Смирин, в будущем не только хороший зоолог, но и замечательный художник-анималист. В то время - 1952-1953 годы - все мы были одеты более чем скромно. Вадик (сын профессора университета, историка) зимой ходил в громоздкой суконной куртке на вате, напоминавшей телогрейку. Порой когда я в пятницу возвращалась домой, наша лифтерша говорила: "Пришел твой большой мужик", и я понимала, что речь идет о Вадике. А "большой мужик", придя, брал на руки мою маленькую дочку, освобождая бабушку, и все трое были довольны. Приближалась зимняя сессия, и мы решили самые нудные предметы - политэкономию и марксистско-ленинскую философию - готовить вместе. Нас собралось восемь человек из группы, не присоединились четверо - Слава Сапетин, Лева Елисеев, Миля Воробьева и Алла Космачева. Как мы занимались - не помню. Предметы были обязательные, но не имевшие никакого отношения к нашей специальности. Перед нами стояла простая задача - как-нибудь их "столкнуть", желательно не ниже чем на четверку, иначе останешься без стипендии. Вероятно, что-то читали, вспоминали темы семинаров, но довольно часто отвлекались.
Кому пришла идея нарядить длинного, худого, скромного Юру Швецова (в просторечье - Швед) в мой халат и повязать на голову платок, - не помнит никто. Скорее всего, она родилась спонтанно. Откуда-то в доме была коса из настоящих волос: наверное, реквизит из какого-нибудь капустника. Клочок от нее отрезали и прикрепили Вадику Смирину в виде усов. Кто-то изрек фразу: "Мне холодно, во мне проснулась женщина" - и Вадик обнял новоявленную Еву. Пара была восхитительная. Даже старая черно-белая фотография передает это впечатление. Мы веселились, как малые дети: надо же - жених и невеста! Можно играть свадьбу! Однако чистое развлечение удовлетворить нас не могло, и мы сразу же перевели эту затею из шутки в плоскость научного исследования. Сам склад ума будущих научных работников (все присутствовавшие, да и все ЗИСовцы к тридцати с небольшим годам защитили кандидатские диссертации и, несмотря на весьма солидный возраст, занимаются наукой до сих пор) требовал постановки серьезной задачи. Мы решили проверить скорость распространения слухов, а заодно и разыграть наш курс (триста с лишним человек).
С самого начала договорились о соблюдении двух главных условий. Первое - не врать и, следовательно, не говорить, что Швед женится. Просто у Шведа намечается свадьба. И второе - никакой утечки информации. Ничего и никому, кроме присутствовавших. Здесь следует сделать небольшое отступление. Мы с Кириллом были первой "внутрикурсовой" парой. Кто-то, теперь уже не помню кто, принес нам английскую, викторианского времени открытку, изображавшую юную пару. Это было переходящее "брачное свидетельство" в нашей группе. Мы первые расписались на нем. Затем теоретически разработали очередность вступления в брак и открытку передали следующему за нами кандидату в женихи (им был Слава Сапетин, по какой причине - неизвестно). По нашему сценарию комсорг группы Юра Дубровский (ныне -доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник) должен позвонить Славе, который занимался вместе с Левой Елисеевым, и попросить его принести на экзамен открытку, поскольку неожиданно очередность нарушается и свадьба намечается у Шведа.
Не откладывая осуществления нашей идеи, Дубровский снял телефонную трубку и позвонил Сапетину. Мы притихли, а Юра очень коротко объяснил, что сначала открытка потребуется Шведу, а подробностей он не знает. Через пару минут - время, которое потребовалось, чтобы набрать номер моего телефона, раздался звонок, и Лева Елисеев взволнованно спросил меня, знаю ли я, что Швед женится. Я, как могла, не поверила, а Лева стал меня уверять и рассказывать, что он даже догадывается, кто невеста - это студентка с кафедры зоологии беспозвоночных со следующего за нами курса! Здесь уже не было предела моему искреннему удивлению. Теперь, продолжал Лева, ему стало понятно, почему Швед зачастил к беспозвоночникам! Поставленная нами задача о скорости распростране ния слухов на курсе была практически решена за несколько минут!
Всю сессию мы молчали как партизаны и узнавали "новость" от однокурсников и даже от преподавателей на нашей кафедре. Юра Швецов - скромный, не способный на обман, но связанный обетом молчания, краснел, стеснялся, слабо отнекивался, когда его спрашивали о женитьбе, чем только поддерживал веру в реальность предстоящего события. Сессия кончилась, прошли каникулы. В течение месяца утечки информации не было. Все верили и ждали. Мы встретились вновь и решили не разоблачать себя, а довести начатое дело до логического конца. Свадьбы без подарков быть не может - это ясно всем, и мы стали собирать деньги. Финансовая сторона - единственная слабость нашего проекта. Собранные деньги мы истратили на угощение. Швед - превосходный лыжник, и мы объявили, что "купим" ему хорошие лыжи. Не помню, у кого мы нашли и арендовали новые лыжи и ботинки подходящего размера. Набрали еще каких-то мелких подарков, но немного. Объявили дату и место свадьбы. "Гулять" должны были у нас дома. Это никого не удивило, так как знали, что у Шведа крошечная квартира, а мысль о праздновании в ресторане или в столовой никому в голову в то время не могла придти.
Кроме братьев-зоологов и ЗИСовцев Юра пригласил группу, в которой он учился первые два курса, до поступления на кафедру. Это еще сильнее укрепило всех в сознании реальности происходящего.
Нужен был свадебный реквизит. Из простыни и большого количества марли смастерили подвенечное платье с голой спиной, поперек которой красовался белый полотняный бюстгальтер забытого теперь фасона с тремя пуговками, спереди в нужных местах набитый ватой. Венок сделали из искусственных матерчатых роз, фату - из марли. С нарядом жениха было просто - обычный пиджак и брюки, заправленные в сапоги. Еще неколебимее наши позиции оказались по совершенно неожиданной причине. К кому-то из наших приехала в гости из Сибири или с Урала сестра, которую никто не знал. Ее, естественно, привели с собой и выдали за сестру невесты. Отсутствие старших родственников не смущало - свадьба молодежная. По сценарию жених и невеста должны были приехать тогда, когда гости будут уже сидеть за столом, потому что невеста стесняется. Это было нелегко, так как постоянно кто-нибудь мог выйти в коридор. Наряженная невеста и жених заранее заперлись в ванной и пустили воду, чтобы не был слышен их нервный смех.
Во всю длину комнаты стоял накрытый стол, около двери подарок - лыжи с ботинками. Наконец удалось усадить гостей. Соседей попросили позвонить, через минуту дверь комнаты распахнулась, и появилась пара: невеста в подвенечном платье на голову выше жениха и давящийся от смеха жених. Немая сцена - гораздо выразительнее, чем в "Ревизоре", гробовое молчание и душераздирающий вопль Ляли Розановой: "Мне мама говорила, не связывайся с зоологами, они обманут!". Она действительно была глубоко огорчена, возможно, обижена, что ее не посвятили в эту грандиозную аферу, и очень быстро ушла. Остальные гости продолжали есть, пить и веселиться вместе с "женихом" и принявшей свой нормальный облик "невестой".
