Девятые сутки бушевала непогода. Она стала набирать силу уже через пару часов после нашего выхода при солнышке из альпинистского лагеря "Буревестник" августовским днем 1953 года. Мы преодолели реку Домбай и двинулись по осыпям вверх, намереваясь совершить прохождение через все тринадцать вершин массивов Джугутурлючат, Аманауз, Софруджу. Но вдруг при полном безветрии черные облака заслонили небо и обрушили вертикальные струи холодного дождя. В ответ на хлынувший ливень пришлось надвинуть капюшоны штормовок и осторожнее ставить ботинки на мокрые камни. Дождь сменился густой крупой, которая сыпалась все быстрее и гуще, толстым слоем сползая вместе с камнями. К полудню стало еще темнее, будто наступил вечер. Вдруг ослепило ярким светом одновременно со всех сторон как бы прожекторами, грохнуло все небо, повалили густые влажные хлопья снега. Видимость практически стала нулевой.
Мы ускорили путь наверх, чтобы оказаться впритык к седловине, не дожидаясь, когда наберется достаточно снега для лавины. На саму седловину взбираться было нельзя, там через каждые десять секунд слепила молния и гремел гром, и любой человек на каменном ребре оказался бы громоотводом. Поэтому решили ставить палатку на полке под перемычкой. Пристроив к скальной стенке рюкзак, я развернул рацию, чтобы связаться с альплагерем.
Но прохождению радиосигнала мешал каменный взлет над перемычкой. Я решил переместиться поближе к седловине и пополз туда с рацией, прижимаясь к скалам. Склоны были мокры и будто пощипывали, покалывали лицо и руки. А вокруг лужиц из талого снега беззвучно полыхали голубовато-сиреневые прозрачные язычки пламени!
Я замер, вспомнив другие случаи с такими огнями на высокогорье. Тихо и солнечно. Ни одного облачка. И проводимость звука достигает такого уровня, что даже мне, глуховатому после фронтовых контузий и лагерных пыток, становятся вдруг слышны звуки далеких долин: собачий лай, человеческие голоса, даже различаешь, кто говорит - русские туристы или местные кавказцы.
Пока звуки нарастают, небо при полном безветрии заволакивается невесть откуда взявшимися облаками. Темнеет, будто в разгар дня наступает вечер. Вдруг замечаешь то ли серый, то ли сиреневато -прозрачный шарик. Истинный его размер трудно определить, поскольку нельзя оценить расстояние до шара. А он, покачиваясь, плывет неуверенно в воздухе. И взрывается. Будто алое пламя на миг вспыхивает в голове и летишь вниз, без сознания; хорошо, если с безопасного снежного склона, иначе в момент погребет лавина или спрячет в своей бездне подгорная трещина - бергшрунд.
...Пока спутники сидели в палатке, я раз за разом покидал ее с рацией, чтобы связаться с альплагерем. И возвращался, ибо скалы все еще светились голубыми язычками пламени и даже издавали звуки, похожие на писк.
Уже в темноте, когда поутихла непогода, хотя и сыпал снег, пришло время последней, вечерней, радиосвязи. Я включил рацию, но все было бесполезно. В наушниках только шуршало, потрескивало без каких-либо внятных звуков. То же было на следующее утро, хотя скалы не светились и не пищали, но черная низкая облачность окутывала вершины.
Пройдены Западная и Восточная Джугутурлючат, пик Митникова, Узловая, Главная и Южная Джугутурлючат. Потом преодолены пики Юбилейный, "Правды", Науки, снова Узловая и Главная массива Аманауз.
И каждый день неоднократные попытки связаться по рации с альплагерем давали один и тот же результат - шорох, потрескивание, жужжание, и никаких признаков человеческого голоса.
Бушевала непогода. Сыпала крупа. Вспышки молний слепили глаза. Тяжелые перекаты грома сотрясали гребни гор, где-то внизу гремели, шуршали камнепады, ухали снежные лавины. И порывистый, чуть ли не ураганный ветер бросал в лица колючую снежную пыль.
Мы остановились под вершиной Западный Аманауз. В полдень громыхнуло совсем рядом. Затем будто бы поутихло. Припаливало сквозь облака солнце. В слабой дымке расползающегося тумана маячили вершины Западного Кавказа. Можно было покинуть палатку и продолжать наш долгий траверс.
Вот и скальный тур - башня из камня, где победители вершин меняют записки, подтверждающие достижение высоты. Один из альпинистов торжественно извлекает из-под камней консервную банку. Но она насквозь пробита молнией, и заметно, что это свежий разрыв металла. А сама записка сожжена. От нее остался только пепел, который тщетно пытаемся собрать в ладони.
Пишем нашу записку, ставим дату 14 августа 1953 года и оставляем записку в каменной башенке. А прожженную молнией банку берем с собой как свидетеля нашего прохождения тринадцати вершин единого траверса.
После новой безуспешной попытки радиосвязи, которая отсутствует уже девять суток, спешим взойти на последний пик. Спешим потому, что на утро истекает наш контрольный срок прохождения. По крутому сбросу спускаемся на перевал, несмотря на сильный снегопад, взбираемся по полкам каменной стены на пик, бежим по широкому снежно-каменистому гребню последние сотни метров, сворачиваем на снежный склон, скользим, мчимся, утопая в снегу, задыхаясь от быстрого темпа. Новые сполохи молний и почти не утихающий рев грома торопят нас.
Сквозь густую завесу снегопада видим идущих навстречу людей. Это разведгруппа, посланная из альплагеря. А наш контрольный срок вот-вот кончится. Бегом в альплагерь! Объятия! Поздравления! Первопрохождение высшей категории трудности завершено.
...Потом, вспоминая наш траверс, снова и снова перебирал в памяти разные встречи с шаровой молнией. Помню, как 15 августа 1948 года в непогоду поднялся ползком по обледенелому скальному склону к туру - каменной пирамидке, которая стояла на первой в моей жизни вершине Ахсу (3827 м). Когда лежа вытаскивал из тура банку с запиской предшественников, увидел странные язычки пламени вокруг лужиц на камнях. Сунул тотчас в банку заранее написанную записку, заложил банку в тур, ползком отправился назад и стремительно проскользнул прямо на снежник перевального седла, к радости отряда.
Потом пришлось встречаться с шаровой молнией и с пламенем на скалах в Сванетии, затем в Дигории, в Балкарии, в Безенги.
При "огнях святого Эльма", как наука называет пламя на скалах, добывал записки из консервных банок или доставал из них бумажный пепел вместо записок на вершинах Чатынтау Западная и на пике Щуровского. А на Чатынтау Главная взорвалась шаровая молния, и все альпинисты группы, в том числе и я, почти без сознания летели вниз по снежному склону на плато. Были встречи с шаровой молнией и на пиках Шхельды.
...Есть вершины, над которыми почти всегда как бы пульсирует повышенное электрическое поле. И если портится погода в горах, то над такой вершиной появляются шаровые молнии, а на соседних скалах колышатся огни cвятого Эльма. И тут горы не щадят - своими электрическими ударами не оставляют надежды выжить. Один из таких пиков - Гутон, посередине южной границы Дагестана, которая тянется по Главному Кавказскому хребту. Четыре раза пытались экспедиции, в которых я участвовал, взобраться на эту вершину, но овладеть ею не удавалось.
В 1975 году, после очередной попытки подъема, мне довелось облететь на вертолете, в грозу, массив с трех сторон, и я тогда увидел, как шаровые молнии и яркие стрелы создают внизу на широком дугообразном склоне электрический ад. Здесь, под пиками, обнаружили мощные рудные тела редкоземельных металлов. И руду уже активно добывают со стороны Азербайджана.
Еще один электрический пик - Бочохмэер на Богосском хребте. Это высокий поперечный барьер на пути влажных потоков с Черного моря к Закавказью. Потоки над высокой скалистой частью хребта превращаются в густые облака. Внизу, в долинах, может быть солнечно, а на самом хребте будто застыл туман и гремят снежные грозы.
На траверсе этого хребта в июле 1971 года нашу группу остановило наэлектризованное неподвижное облако, настолько густое, что видимость не превышала шести-восьми метров. Ожидали прояснения день, ночь и еще день, но погода не улучшалась, и пришлось перейти на другой хребет.
Через четыре года трое спортсменов из нашей группы - Магомед Османов, Камиль Ахмедханов и Евгений Пашук отправились самостоятельно на Богосский хребет, прихватив еще тройку студентов из Махачкалы. Альпинисты допустили непростительную ошибку, расположив на ночлег палатку прямо на вершине хребта. Шаровая молния пришла ночью 11 августа, убила Магомеда, сделала на всю жизнь инвалидом Камиля и покалечила, по крайней мере на год, Евгения. Этих двоих спортсменов спасли студенты, поспешившие на помощь из другой палатки, стоявшей ниже. Они отогрели, заставили работать сердца и легкие полумертвых, покалеченных альпинистов.
Магомеда Османова похоронили в его родном ауле Карацан и поставили над могилой обелиск с ледорубом. А на горный гребень принесли в 1976 году мемориальную плиту с напоминанием о катастрофе.
...Ежесекундно атмосфера посылает к земле сотни молний. Особенно загадочна и опасна среди них та, которая принимает облик шара. Есть высказывания, что шаровая молния "образуется вслед за ударом линейной молнии", или появление шара связывают со сквозняками. Личные многочисленные встречи с этой молнией - "кошкой, которая гуляет сама по себе" - говорят, что шар необязательно приходит из облаков, тем более после разряда линейной молнии. И опасный шар вовсе не связан со сквозняками, которые срывают оконные занавески и сметают бумаги со столов. Наоборот, сквозняки и большие, разрушительные воздушные порывы возникают как раз после взрыва тихо крадущегося шара!
Мне, как альпинисту, представляется, что явление шаровой молнии в горах - это результат особого, физико-химического перегрева солнечными лучами влажных или частично покрытых снегом высокогорных скал, когда возникают электротоки, иногда с "огнями святого Эльма". При достаточном самоподогреве электротоки, влекомые потоками воздуха и похожие на светящийся шар, плывут в воздухе. Шар при подъеме или потере температуры, а также при соприкосновении с телом, имеющим иной электрозаряд, взрывается. Именно этот миг становится в условиях высокогорья началом ливня, снежного шторма и последующих разрядов линейных молний.
Шаровая и линейная молнии "целятся" в то, что оказывается к ним ближе всего. Для шаров таким объектом оказывается ближайшая вершина, водораздел, а то и высокая скальная стена. Стрелы бьют из облаков по "громоотводу" - вершине горы или человеку, оказавшемуся на этой вершине, по самому высокому дому или самому высокому дереву.
Коль скоро альпинистам и туристам надо быть готовыми к встречам с грозами, а значит, и с молниями, то правило поведения в этих случаях элементарно просто: не высовывайтесь! Не маячьте на вершине, если есть хоть малейший признак электризации атмосферы, на что указывают небывалая звукопроводимость воздуха, его недвижимость. Не разбивайте в горах бивуак на самом водоразделе, а выбирайте полки ниже его. Если все-таки решили отдохнуть на гребне, то располагайтесь в седловине, подальше от родника или озерка. Крепите палатку специальными деревянными стойками, а не ледорубами. Запас горного снаряжения - крючья, кошки, ледорубы - при непогоде складывайте подальше от палаток. Радиоустройства, в том числе поднятая антенна, тоже не способствуют безопасности, поэтому держите их выключенными, укрытыми при ненадобности и уложенными в стороне. На равнине не ставьте палатки возле самой воды, под одиноко стоящим или наиболее высоким деревом на опушке. Не купайтесь в грозу в реке или в озере и сторонитесь мокрых предметов. При появлении и приближении шаровой молнии не суетитесь, не создавайте движение воздуха: стойте неподвижно, если переместиться некуда, или, делая осторожные движения, отдалитесь от опасного шара.
Есть поверие, что шаровая молния - существо, которое береженого бережет, даже если тот смел настолько, что ползет за запиской к туру на вершине, но не выпячивается и не превращает себя в громоотвод!
