ДИАЛОГИ С КОРОВОЙ
Доктор биологических наук В. Белькович.
Если вы думаете, что коровы - это просто коровы, вы ошибаетесь...
Сетон-Томпсон
Выйдя на пенсию, мы с женой попали в тверскую глубинку, где уже более десяти лет ведем маленькое крестьянское хозяйство, в котором есть и корова. Обстоятельства сложились так, что обслуживать ее в последние годы пришлось в основном мне. Когда-то я участвовал в разработке новейших электронных систем обработки информации, и с годами выработался навык отслеживать причинно-следственные связи. Это помогло мне установить контакт с моей "подопечной" и позволило узнать много удивительного из жизни коров.
Зимой в начале 1991 года мы привезли из колхоза молоденькую нетель Лысу, которая через несколько дней отелилась - стала коровой. Первое время (пока мы делали свой хлев) она жила у соседа вместе с его коровой Белей, старше ее на несколько лет. Может быть, поэтому Беля стала для Лысы самой близкой подругой и непререкаемым авторитетом. Из моего общения с этой парой и почерпнута бoльшая часть сведений, изложенных ниже.
Сосед, в прошлом пастух, оценил наше приобретение скептически: "Много молока не даст: хвост не той длины, звездочка расположена на лбу не так, голова большая, а характер - наплачетесь". Один ветеринар оценил ее как нервную, а другой - как вздорную. Корова действительно была капризна, непредсказуема и очень легко возбуждалась по всяким пустякам: начинала мотать рогами, бегать и прыгать, рыть землю, "кидать задом". Когда она бежала по улице, люди ее сторонились. Первые годы вздорный характер проявлялся во всем. Например, если я пытался поводом повернуть ее направо, то она поворачивала налево, и, чтобы пойти в нужном направлении, мы с ней делали поворот на 270 градусов.
Конрад Лоренц писал, что, чем сильнее вооружен вид животных, тем меньше его особи склонны пускать в ход свое "оружие" при выяснении взаимоотношений между собой. Голубь может заклевать соперника насмерть, волк же ограничится разборкой на информационном уровне. Корова в этом отношении ближе к волкам. Рога, копыта и несопоставимая с человеком "весовая категория" делают буренок не такими безобидными, как может показаться со стороны. Так, в нашей округе корова "ни с того, ни с сего" сломала хозяйке руку. Были и другие несчастные случаи.
Первые годы Лыса пыталась довести до нашего сведения нужную информацию при помощи позы, жестов и действий. Начала она с демонстрации своих бойцовских возможностей. Когда я, нагнувшись, убирал вилами хлев, она тихо подходила сзади и подсовывала рог под мой ватник. Я оглядывался и видел в ее глазах: "Ну как, дед, очень страшно?" Она быстро поняла, что меня это не пугает, и стала показывать, как мастерски умеет лягаться: левой, правой, вперед, назад, наискось в бок.
Однажды на вторую зиму она выскочила в крытый двор, где я занимался уборкой. В углу стоял остаток рулона соломы диаметром около полуметра. Лыса подбежала к нему и начала бить рогами, левым, правым, левым… Затем подняла "куклу" рогами и перебросила через себя. Повернулась, подбежала к лежащей "кукле", опустилась передними ногами на колени и прижала ее грудью к земле. Встала, поставила на "куклу" заднюю ногу, повернула голову и посмотрела на меня: "Видел, что я могу сделать, если меня обидят!" На этом запугивание закончилось. Из всего продемонстрированного арсенала осталась только слабая отмашка наискось назад правой задней ногой. Это красноречиво означало: "Отстань!"
Скоро я понял, что отмашка рогом в мою сторону означает: "Не делай это!" Видел не раз, как и другие коровы используют подобный жест в таком же смысле в общении между собой. Быстро раскачивая рога из стороны в сторону, Лыса выражает свое недовольство. Чаще всего это происходит при слишком медленном, по ее мнению, обслуживании: например, при задержке с выкладыванием сена или травы в ясли. Она очень нетерпелива и раскачивает рогами часто и по всякому пустяковому поводу.
Свой рейтинг в стаде коровы определяют следующим образом: подходят одна к другой голова к голове, обнюхивают морду, "чешут" рога об рога, а затем, упершись лбами, давят друг на друга, стараясь сдвинуть соперницу назад. Самая сильная корова и будет главной.
Другая и, наверное, основная причина того, что коровы умеют решать свои проблемы путем обмена информацией, обусловлена жизнью в стаде - сообществе себе подобных. И, конечно, не могла не сказаться многовековая жизнь рядом с человеком, в тесном взаимодействии и в полной зависимости от него.
Первый год или два просьбу сделать для нее что-либо Лыса выражала прикосновением носом или губами к кисти руки. Это могло означать: "Дай вкусненького" или "Зайдем на наш покос, там хорошая отава". Если просьба очень серьезная, например о судьбе ее теленка, то она до и после отела усиленно лижет руки. Таким же образом выражает и благодарность. Однако одну и ту же просьбу: "Почеши!" - она выражает по-разному, в зависимости от того, какое место просит почесать. Если холку, то почешет ее сама немного рогом. Если бок, спину или ногу, то лизнет это место пару раз и просительно посмотрит на тебя. Когда корова просит другую, чтобы ей облизали морду и шею, она подходит вплотную и опускает голову. Похоже, при этом имеют значение рейтинг коровы в стаде или обстоятельства, заставляющие проявить к ней сочувствие.
Первое время я побаивался потакать всем просьбам Лысы: не "сядет ли она мне на шею". Однако практика показала, что корова чувствует необходимость взаимных уступок и компромиссов, а в крайних ситуациях окончательное решение оставляет за хозяевами. Приятно удивило, что она хорошо понимает смысл "предоплаты", и если ей не хочется выполнять какое-либо указание, например идти домой, то она заранее не возьмет даже яблочко. И наоборот, если она уже напаслась и не прочь идти домой, повернет голову к тебе и выразительно посмотрит: "Я уже сыта. Дай кусочек, и я пойду к дому, если ты скажешь". На подходе к дому часто кладет "плюшку" и пускает "фонтан", что очень удобно для хозяев. При этом она поворачивает голову: "Дед, видел? Дай". Несколько раз она отказывалась брать "вкусный кусочек", положенный ей по окончании дойки, если я пенял ей на плохое поведение. При ее характере удавалось добиться гораздо большего, похваливая, а не ругая.
Если у коровы есть основания полагать, что человек, с которым она имеет дело, постарается ее понять и благосклонно отнесется к ее желаниям, то она будет весьма настойчива и изобретательна как в придумывании новых жестов для выражения своих желаний, так и в раскрытии их смысла. Так, однажды летом, когда было очень много мошки, на пути к дому Лыса пару раз лизнула вену, идущую от вымени вдоль живота, и просительно посмотрела на меня. Я понял и старательно погладил рукой вдоль вены. Тогда она лизнула складки кожи на переходе от шеи к груди. Я начал гладить их так же вдоль и немедленно получил отмашку рогом. После этого она сама лизнула складки пару раз. Все это повторялось больше недели. Я не понимал ее поведения, но старался разобраться. Наконец до меня дошло - в данном случае отмашка рогом имела несколько другое значение: "Не делай так!" Она хотела, чтобы я гладил складки так, как она показывала , - поперек, а не вдоль шеи. Я стал гладить их поперек. Пальцы руки попадали в ложбинки между складками, где скапливалось много мошки. Когда кончил гладить, Лыса повернула голову, и я в ее глазах прочел: "Наконец-то понял. Туповат, однако, ты, дед!" С тех пор эта просьба стала повседневной: "Погладь вену с правого бока, складки на шее, а теперь вену с левого бока". Более того, эта просьба часто означала еще дополнительно: "Я уже наелась досыта и не против отправиться к дому, если ты очень попросишь".
Однажды, придя из загона домой, она встала ко мне правым боком, повернула голову и, глядя мне в лицо, указала носом на приподнятую заднюю ногу: "Дед, нога болит. Помоги!" Все время, пока я тщательно осматривал и ощупывал копыто и вокруг него, держала ногу приподнятой. Ушиб скоро перестал болеть.
В другой раз показала, как она чистит хвост. Загнула его на правый бок, взяла грязную кисточку в рот и пожевала ее. Спустя некоторое время, когда хвост опять стал грязный, так же загнула его на бок, повернула голову и, глядя на меня, носом указала на грязную кисточку: "Дед, почисти. Обсасывать навоз мне не хочется!" Так "стирка" хвоста стала у нас традиционной. Очень удобно сообщать эту просьбу во время дойки, положив грязный хвост мне на левую руку или ударив им меня.
Были и другие ситуации, когда она указывала мне носом на что-нибудь.
*
Одно время мы с соседом пасли нашу пару вместе. Затем решили ходить с ними по очереди. Когда я первый раз пошел один пасти их, то взял на всякий случай хворостину - сосед всегда пас Белю с палкой. Беля все время настороженно поглядывала на меня. Уже не помню зачем, я сделал несколько шагов в ее сторону. Она вся сжалась, повернула голову и отпрыгнула боком. Я остановился. Спустя некоторое время опять попробовал подойти. Все повторилось в точности. У меня появилась догадка, и я решил ее проверить. Белин нос показывал точно на хворостину, зажатую под мышкой моей левой руки. Я немедленно демонстративно бросил хворостину на землю. Бела сразу расслабилась и стала спокойно пастись. Так по ее инициативе у меня с ней началась крепкая дружба на долгие годы.
Более того, Беля стала моей верной помощницей. Дело в том, что Лыса панически боялась оставаться в загоне одна, а при попытке выскочить через ограду могла покалечиться. Поэтому мы ее брали из загона немного раньше, чем других коров. Это открывало ей неограниченные возможности проявить свой вздорный характер. Она нарочито "не слышала", что ее зовут, шла не к воротам, а в дальний угол загона и т.п. Со временем мне стала помогать Беля. Когда, стоя у ворот, я звал Лысу, ко мне решительным шагом направлялась Беля. Этого Лыса не выдерживала и шла следом за ней. Конечно, "вкусные кусочки" получали обе. Правда, Лыса брала свой не у ворот, а пройдя немного по улице. Брать "кусочек" на глазах у других коров она, видимо, считала унижающим ее достоинство.
Однажды в конце весны я пришел за Лысой раньше обычного. Все коровы лежали на зеленой травке, сияло ласковое солнышко, дул слабый ветерок, еще не было слепней. Подхожу к забору и говорю: "Лыса, вставай. Идем домой". Она кладет голову на траву, покачивает ею из стороны в сторону и смотрит на лежащую рядом главную корову. Та повторяет Лысин жест, затем поднимает голову и демонстративно лижет свою грудь. Чередует оба жеста несколько раз и все это время смотрит мне в лицо: "Дед, лежать так приятно, оставь ее с нами". А Лыса лежит тихонечко. При таком авторитетном заступничестве я решил забрать свою корову позже, вместе со всеми. Оба эти жеста в том же значении видел потом неоднократно, как у Лысы, так и у других коров. То же самое иногда Лыса сообщает, почесав спину или бок рогом.
Первые годы Лыса по три-четыре раза за лето ни с того, ни с сего убегала в соседнюю деревню. И далеко не сразу я понял, что так она наказывает меня за проявление малейшего внимания к другим коровам. Более того, вскоре выяснилось, что мне нельзя разговаривать с хозяйками некоторых коров. Наказание за это было таким же. Единственная корова, с которой дозволялось общаться и которой разрешалось давать "вкусные кусочки", была ее подруга Беля.
Коровы могут и пошутить. Однажды я пас Лысу и Белю у перелеска. Вдруг вижу, Беля пошла походным шагом вдоль опушки, а Лыса "повисла" у нее на хвосте. Понимая, что бегать наперегонки с коровами бесполезно, решил обогнать их очень быстрым шагом. Иду уже рядом, сначала на уровне хвоста Бели, а затем и плеча. Вижу внимательно следящий за мной озорной глаз: "Ну еще нажми, дед! Ну еще чуть-чуть!" Нажимаю изо всех сил. Остается не более полуметра, когда можно будет подсечь и повернуть Белю. Тогда она переходит на едва заметную рысь, и я снова оказываюсь на уровне ее хвоста. А глаз подначивает: "Ну нажми, дед! Ты так быстро ходишь!" Все это повторяется несколько раз, пока мы движемся вдоль опушки. Вдруг я проскакиваю мимо Бели, поворачиваюсь к ней и вижу удивленное лицо: "Ты куда так быстро побежал? Здесь в лощине такая хорошая трава. Мы с Лысой остаемся!"
*
Так сложилось, что телилась Лыса всегда при мне. Первые раз или два это было случайно, а в дальнейшем - по ее усмотрению. Когда приближалось время отела (телилась она зимой и чаще утром), я заглядывал к ней в хлев почаще, а также ночью. В одно из посещений она всем своим видом и поведением показала, что будет телиться через несколько часов. После этого заходил к ней каждый час-полтора. Наконец, при моем появлении она несколько раз поворачивается, обнюхивая подстилку, ложится и показывает мне носом, куда мне встать принимать теленка. Все время отела смотрит мне в лицо: "Дед, помоги!" Если теленок большой и шел туго, тащил его за ножки во время потуг. Однажды помощь потребовалась более серьезная. Теленок был большеголовый и крупный и никак не выходил. Сказал Лысе, чтобы подождала. Пошел в избу, вымыл руки и взял лавсановую тесьму. Вернувшись к корове, сначала нашел одну ножку, а затем и застрявшую, выправил ее. При вытаскивании теленка мы с коровой действовали слаженно. После коротких передышек по команде "Давай!" Лыса усиленно тужилась, подводила задние ноги под живот, а я тянул тесьмой за передние ножки теленка.
Лыса, как говорят местные, относится к "строгим" коровам. Подпускает к вымени только жену и меня, причем лишь в одном месте - у яслей в хлеву. Других доярок бьет копытом, поэтому помочь доить нам никто не мог. Сначала доила жена, но когда ей пришлось неожиданно надолго уехать, дойку пришлось осваивать мне. К сожалению, до этого мне ни разу не удалось посмотреть, как это делают профессиональные доярки. Доить меня выучила Лыса. На мои ошибки и неправильные действия она указывала поднятием задней ноги, чаще правой. Это могло означать: "Смажь соски лучше", "Перейди на другой сосок. Не на этот!", "Не нажимай на этот сосок так сильно!", "Кончай доить двумя руками. Додаивай одной правой!" Если я не исправлял ошибку, то она задней ногой несильно стучала по моему колену.
"Высшую меру наказания" Лыса применяла всего несколько раз - высоко поднимала заднюю ногу, быстро опускала ее в подойник и тут же вынимала ее оттуда, поворачивала голову и смотрела, как я, огорченный, выливал испорченное молоко. Когда она применила "вышку" в предпоследний раз, я после глубоких размышлений перешел с дойки щипком на более эффективную и, видимо, более приятную для коров дойку кулаком. Лыса была явно довольна этим. Примерно через год-полтора она таким же способом предложила изменить последовательность выдаивания сосков - начинать дойку с задних. Во время дойки Лыса очень внимательно следит за соблюдением последовательной и своевременной смены сосков. Дойка заканчивается собиранием "капель" по всем соскам вперемешку. Тут Лыса требует, чтобы я менял соски почаще, а пустые совсем не трогал.
По своей неопытности мы приучили Лысу доиться у яслей, полных сена или травы. Поздней осенью найти хорошую траву бывает трудно. Если подкормка ей не нравится, она начинает переступать ногами, выбрасывать траву из яслей, а иногда даже уходит с дойки во двор, но при этом ни разу не задела подойник ногами. Была очень сухая осень, и трава сгорела. Принес на дойку сизого, видимо больного, мышиного горошка, так как там, где я был в этот раз, ничего лучшего не нашел. Лыса вышла с дойки почти сразу. Я вернул ее на место. Вскоре она вышла второй раз (чего никогда не бывало), быстро подошла к другим, стоящим во дворе почти пустым яслям, достала из них зеленую веточку цветущей чины луговой и, повернувшись, показала мне ее желтенький цветочек. Пообещал ей больше такого плохого горошка не приносить, вернул в хлев, привязал и закончил дойку.
Из описанного выше очевидно несоответствие между ограниченным числом жестов и действий, применяемых Лысой при дойке, и большим количеством и разнообразием сообщаемой информации. Впрочем, часто жест или действие служит лишь сигналом о недовольстве либо просьбе. Отмечу три позы, выражающие повседневные желания коровы. Когда Лыса находилась во дворе и хотела пить, то вставала правым боком ко входу в избу и поворачивала голову к двери, ведущей в сени. Если она хотела есть, то вставала головой к двери, ведущей на улицу, или к яслям. Когда она просила, чтобы всю ее почесали скребницей, вставала наискось посреди двора, лизала спину или бок, просительно поглядывая на меня.
*
Язык звуков у коров, как мне кажется, очень бедный. Они или громко мычат (местные говорят "орут"), или "мукают" с закрытым ртом, обращаясь к теленку. Звук мычания каждой коровы несколько отличается от мычания других коров, но я не заметил, чтобы он менялся в зависимости от ситуации. Хозяйки узнают своих коров по голосу. Одни коровы мычат часто, другие месяцами рта не раскрывают. Только однажды я услышал "разговор" Бели с Лысой. Они паслись вдвоем в дальнем конце загона и далеко друг от друга. Когда я пришел брать Лысу, меня увидела Беля и очень коротким "му" сообщила об этом Лысе. Та сразу подняла голову из высокой травы, повернула в мою сторону и пошла ко мне вслед за Белей.
Однажды к осени Лыса весь вечер сильно кашляла. Я решил обратиться к ветеринару, но на следующий день все было спокойно. Затем опять кашель, перерыв и снова кашель. Поскольку от формулы "ни с того, ни с сего" мы уже давно отказались, я стал обдумывать ситуации, когда она кашляет, и понял - Лыса придумала удобный для нее способ звукового обращения к своим хозяевам: "Кых, кых!" Услышав покашливание, начинаешь соображать, по какому поводу Лыса обратилась к тебе, и удивительно быстро улавливаешь суть дела.
Например, осенью Лыса выходила из хлева, чтобы мне было удобно убрать навоз, поправить подстилку и положить сено в ясли. Когда настали сильные холода, утром она перестала выходить, и я при ней выполнял ту же последовательность действий. Через некоторое время слышу: "Кых, кых". Немного подумав, стал сначала выкладывать сено в ясли, а потом делать уборку. Кашель как рукой сняло. Лыса с полуслова переставляла ноги, чтобы мне было удобно убирать, а сама ела сено из яслей. Невольно вспомнил, как в начале своей жизни у нас она ту же просьбу сообщала мне, бодая рогами вилы, которыми я убирал хлев.
Кашель может выражать и недовольство нашими действиями или бездействием. Так, когда мы складывали поленницу дров у стены хлева, то из него раздавалось продолжительное покашливание: "Не стучите!" В конце длительной дойки можно услышать покашливание, которое означает: "Скорее заканчивай. Надоело!"
Скоро стало ясно, что Лыса хорошо понимает человеческую речь, и для "управления" коровой мы стали пользоваться словами и "вкусными кусочками" вместо палки и кнута. Начали с простого: "Дай рога, надену (сниму) повод", "Иди на место!", "Выйди из хлева", "Дай пройти", "Подвинься". Однако бывает и так, скажешь: "Иди сюда!", а она стоит и жует жвачку с непроницаемым видом. "Почешу". Немедленно подскакивает ко мне: "Так бы и сказал сразу".
В самом начале выяснилось, что Лыса не терпит ходить на поводу сзади за кем-либо, как ходят многие домашние коровы. Когда я пытался вести ее за собой, например, из загона, она, пройдя немного, вставала как вкопанная, и ее было очень трудно сдвинуть в нужном направлении. И так несколько раз с небольшими интервалами. Когда я понял, что это проверка: "Мы идем вместе или меня волокут на поводу", то стал также немедленно останавливаться. Постояв совсем немного, Лыса шла дальше. После нескольких таких проверок мы спокойно шли в нужном направлении. Теперь я хожу сбоку у ее плеча и несу конец повода. Если тропа узкая или идем по высокой траве, я иду сзади и держу повод. Предварительно обговариваю, куда мы идем: в загон, к коровам, на бугор, в поле и т.п. Долгое время оставалась трудной проблема первого шага в нужном направлении, если ей не хотелось идти туда, куда я сказал. Наконец я догадался говорить ей: "Иди впереди!"
Были и ситуации, когда Лысе приходилось действовать по информации, которая ей сообщалась словами впервые и единственный раз. Так, жена пасла ее в лесу у опушки, я не знал, где они, и пошел их искать, окликая жену. Поскольку плохо слышу, отвечать мне было бессмысленно, и жена сказала: "Лыса, дед нас ищет. Идем быстро к нему!" Вскоре я увидел пробирающуюся ко мне через заросли корову с высоко поднятой головой, а за ней - жену.
*
С годами у меня выработалась привычка, имея дело с Лысой и Белей, а затем и с другими коровами из нашей деревни, не задумываясь, говорить им все, что мне нужно было довести до их сведения. Обычно они правильно понимали словесные указания, связанные с их передвижением: "Иди, я открою ворота в загон (из загона)", "Уходи отсюда", "Поворачивай назад" и т.п.
Однажды мы вчетвером вывели коров на небольшое открытое пастбище. Среди коров была Милка - маленькая, ласковая, шустрая и, как говорила хозяйка, "вертлявая". Коровы паслись рядом с нами, а мы вели общий разговор, в котором я несколькими фразами тепло отозвался о Милке. Не успел еще закончить мысль, как чувствую, что кто-то толкает мою руку. Оборачиваюсь - и вижу: Милка лижет мой локоть. Все увидели это и дружно рассмеялись. А Милка принялась лизать мне кисти рук, да так настойчиво, что хозяйка прогнала ее прочь.
Как-то довольно давно попросил Лысу поднять меня со скамейки после окончания дойки. Она сдала немного назад, повернула и опустила голову ко мне так, чтобы я мог за нее хорошо ухватиться обеими руками, и лихо подняла меня вверх и вперед. После этого осталось только отдать ей "вкусный кусочек". Это стало традиционным окончанием дойки. Если моими действиями во время дойки она была очень недовольна, то поднимать меня могла отказаться. Однажды я никак не мог понять, почему она перестала меня поднимать, ведь я все делал как надо. Правда, во время дойки мысленно представлял, как в Подмосковье буду доить другую корову. Когда после этого я попросил меня поднять, Лыса повернула голову, но не опустила ее и посмотрела на меня осуждающим взглядом. Решил быть аккуратней и в мыслях - во время дойки думать только о наших с Лысой делах. На следующей дойке подняла мена чуть не до потолка и глаза у нее были веселые.
Летом и осенью мы держали на крыльце некоторый резерв скошенной травы для подкормки и часто вечером обсуждали с женой, какой и сколько травы положить в ясли. Если заглядывали во двор, то видели Лысу, стоящую в ближнем к крыльцу углу с растопыренными ушами и неподдельным интересом в глазах. Более серьезные вопросы, касающиеся обслуживания коровы, мы обычно обсуждали за утренним чаем, когда Лыса была еще дома в хлеву или крытом дворе за двумя или тремя бревенчатыми стенами. Однако о принятых решениях она знала до того, как его сообщали словами или действиями. Так, она становилась мрачной и усиленно лизала нам руки, когда мы решали отдать ее теленка. Обычно, приходя из загона домой, она приветствовала своего теленка "муканьем ", еще не войдя в хлев и не видя его. В тот день, когда теленка увозили, она наверняка об этом знала, хотя видеть, как его увозят, она не могла. Придя домой мрачнее тучи, она не "мукала" и даже ни одним взглядом не удостаивала пустой телятник. Складывалось впечатление, что она всегда в курсе всех наших касающихся ее решений в момент их принятия.
От многоопытных односельчан не раз приходилось слышать, что коровы знают, когда хозяева решают их резать. Некоторые из них даже плачут, когда их ведут на убой.
Гибель Бели, которую хозяева продали на мясо, была для Лысы трагедией. Все лето, проходя мимо ее хлева в загон и обратно, она поворачивала к нему голову и как будто прислушивалась. Она и раньше была трусихой, а теперь панически боялась всего незнакомого и непонятного. Через год, придя на ручей, куда всегда бегала пить с Белей, она напилась, а потом посмотрела вокруг и заплакала. Больше привести ее на водопой к этому ручью нам не удалось, хотя в остальном она стала несравненно более послушной.
*
Мне кажется, что на основе моего опыта общения с коровами можно высказать следующие предположения. Для обмена информацией между собой они используют совместно или раздельно звук, позы, действия, жесты и непосредственную передачу своих мыслей и образов. Коровы и быки хорошо понимают как непосредственно обращенную к ним человеческую речь, так и разговоры людей между собой. Более того, они узнают и то, что мы не говорим, а только думаем. Их нельзя умышленно обмануть.
Объем, характер и способ передачи информации в решающей степени зависят от того, надеется ли корова, что человек, с которым она имеет дело, постарается ее понять, а поняв, благосклонно отнесется к ее просьбам и желаниям. Для сообщения человеку своих пожеланий они могут пытаться использовать все те же способы, что и при общении между собой, а могут придумать и что-нибудь новенькое, например покашливание.
Невольно возникает вопрос, почему такие удивительные возможности коров остались не замеченными зоопсихологами. И художественная литература тоже обошла их вниманием, хотя в ряду животных-героев есть и лисы, и кошки, и лошади… Нет коров и в цирке. К буренкам отношение снисходительное. Причин этому, видимо, несколько.
Во-первых, у коров "орудие производства" - их пищеварительные органы. Для большого молока требуется большое количество сена и травы, а следовательно, необходимость убирать много навоза, что не является самой приятной работой.
Во-вторых, корова - это житейская сельская проза. Они здесь под боком, даже теперь есть почти в каждой деревне. Это, прежде всего, молоко, сметана, творог. Куда интереснее изучать дельфинов, которые плавают в морях и океанах. Заказчик на такие исследования - военный флот, это большие деньги и длительные командировки. В общем, "чистая" и большая наука.
А куда смотрят сельские владельцы коров? Тут, видимо, повлияла вторая коровья "профессия" - они поставщики говядины. Причем режут их в расцвете сил, за мясо старой коровы много не возьмешь. Некоторые хозяева коров, как и сами коровы, при этом плачут. Плачут и режут. Наверное, резать безмозглую скотину большинству хозяев легче, поэтому они стараются не видеть, какие они, коровы, на самом деле.
Фото И. Константинова.
