Почему павлиний хвост есть не у всех?

Те, кто живёт небольшими социальными группами, не нуждаются в яркой брачной окраске или в сложном брачном ритуале: в их тесной компании все и так знают, кто выгодный партнёр, а кто – не очень.

Самцы павлинов привлекают внимание самок с помощью хвоста – это знают все. Правда, не так давно орнитологи было усомнились в брачной привлекательности павлиньего хвоста, но потом хвост «реабилитировали»: он действительно необходим для того, чтобы самки отличали годных кавалеров от негодных. (Хотя на что именно смотрят павлинихи, не вполне понятно: некоторые исследователи полагают, что длинные яркие перья нужны, чтобы просто заметить самца в густом сплетении ветвей, а вот его брачные достоинства оцениваются по невзрачному – на наш взгляд – основанию хвоста.)

Павлиний хвост, пение, брачный танец – вот самые известные внешние, явно демонстративные способы привлечь потенциального партнёра. Однако многие виды обходятся и без яркой окраски, и без песен, и без сложных брачных ритуалов, однако с тем, чтобы найти себе пару, у них нет никаких проблем. Почему же в ходе эволюции одни животные сделали ставку на заметную внешность и песни, а другие – на какие-то альтернативные способы привлечь к себе внимание? Условно говоря, почему павлиний хвост есть не у всех?

Майкл Шихан (Michael Sheehan) из Корнельского университета и Тор Бергман (Thore J. Bergman) из Мичиганского университета связывают это с разными формами социальной жизни. В статье, опубликованной в Behavioral Ecology, авторы говорят о том, что у тех животных, которые живут небольшими сплочёнными группами, все знают друг друга давно и оценивают друг друга по социальному положению (которое, в свою очередь, проявляется в повседневном поведении). Например, в относительно небольшом «отряде» павианов про альфа-самца всем и так известно, что он главный, и подтверждать своё главенство какой-то феерической расцветкой ему нет нужды. Напротив, если постоянно приходится сталкиваться с незнакомцами (например, как в случае обезьян гелад) и запомнить всю окрестную популяцию, нужны особые «знаки отличия» (так, у гелад шею обрамляет густая львиноподобная грива, а на груди есть яркая шерстяная «заплатка»).

И социальные, и внешние сигналы могут совмещаться: например, певчие птицы оповещают о границах своей территории вокальными руладами, но потом строят свои взаимоотношения с соседями на основании какой-то сложившейся социальной структуры, запоминая, кто есть кто. У тех же гелад, чья социальная жизнь довольно сложна и которые живут небольшими группами, время от времени сталкивающимися друг с другом, грива и яркое цветовое пятно на груди предназначены для демонстрации чужакам, а не своим «одногруппникам».

Как шло эволюционное развитие социальной жизни и брачных сигналов, сказать трудно. Возможно, появление яркой расцветки побуждало особей выходить из малых групп, и социальная структура всего вида перестраивалась, а может быть, всё происходило наоборот – брачная оценка подстраивалась под формирующиеся социальные обычаи. У разных видов это могло происходить по-разному; кроме того, не будем забывать и про энергетическую стоимость того и другого решения. Очевидно, что на яркий хвост, на звонкую песню нужно израсходовать какие-то ресурсы, но и считывание социальных знаков на деле оказывается довольно затратным занятием.

Анализу социальных взаимосвязей ещё нужно научиться, и вот период социального обучения может забрать довольно много энергии. (Например, есть эксперименты, в которых мух дрозофил обучали выполнению какой-то задачи, а потом устраивали им стресс – и мухи погибали, потому что им не хватало сил после напряжённой «умственной деятельности» справиться ещё и со стрессом.) Так что связь между брачной стратегией и социальностью у того или другого вида может определяться ещё и энергетической арифметикой.