Почему поблекла жёлтая роза?
В химии красок натюрморта нидерландского художника XVII века помог разобраться рентгенофлуоресцентный анализ.
Можно подумать, что «мёртвая природа» не очень удачна для направления живописи, где один из самых распространённых объектов — это цветы в красивых вазах… Впрочем, на английском или нидерландском языках название жанра натюрморт выглядит более жизнеутверждающим — всего лишь «спокойная жизнь» (still life или stilleven). Но даже на полотнах великих маэстро «спокойной жизни» — голландских художников XVII века, казалось бы, превративших в вечность мимолётную красоту цветов и прочей приятной глазу местной флоры и даже фауны, жизнь не «успокаивается» окончательно. Вещества в составах пигментов и красок живут своей, химической жизнью, преподнося любителям прекрасного не всегда приятные сюрпризы. Как бы вы отнеслись к тому, если бы только одна яркая, жёлтая роза из вашего любимого натюрморта превратилась в пожухлый, блёклый цветок, как будто бы её нарисовал кто-то другой, но совсем не мастер XVII века?
Конечно, любые картины «стареют»: краски тускнеют от солнечного света, поверхность рисунка покрывается паутиной трещин, органикой из холста и красок начинают «интересоваться» различные микроорганизмы. В общем, время не щадит даже музейные экспонаты, хранящиеся в особых условиях. Но это если говорить о картине в целом, а что если сильно постарела только лишь одна область, буквально — завял только один цветок из целого букета? Здесь явно дело в химии красок, особенно если учесть, что художники для создания неповторимых оттенков или игры света и тени на натюрмортах смешивали самые разные вещества. И спустя сотню-другую лет эта «химия» нередко даёт о себе знать.
Так, исследователи из Антверпенского университета и художественного музея Рейксмюсеум решили разобраться, почему «завял» один цветок на картине нидерландского мастера натюрморта — Абрахама Миньона. Хотя полотно было написано в период с 1660 до 1679 года, вся цветущая флора с него сохранилась практически без изменений, за исключением одного цветка — жёлтой розы. Она как будто пожухла, потеряла свой исходный цвет, став грязно-жёлтой и почти полностью лишилась объёма. То, что это не было творческим замыслом художника, стало ясно после составления карты распределения мышьяка с помощью рентгенофлуоресцентного анализа. Мышьяк входил в состав многих красок, использовавшихся художниками того времени. И хотя цвета, видимые нашим глазом, зависят от химической формы, в которой находятся элементы, их распределение в фрагменте рисунка даёт картину того, как были нанесены краски: «всё тайное становится явным».
Осталось разобраться с тем, почему роза с картины «Натюрморт с цветами и часами»лишилась своего цвета. Техника написания «объёмных» цветов подразумевает нанесение красок слоями. Поскольку краски отличаются не только цветом, но и химическим составом, то даже после высыхания и кристаллизации солей, вещества не теряют полностью способность реагировать друг с другом: элементы могут мигрировать между слоями, замещать друг друга в кристаллических решётках и образовывать новые соединения, цвет которых может сильно отличаться от оригинала. Изучая распределение разных химических элементов по слоям (такую возможность даёт рентгенофлуоресцентный анализ), можно без разрушения картины установить какие краски были нанесены художником, и что с ними происходило в дальнейшем. Так, жёлтый пигмент на основе сульфида мышьяка (аурипигмент), которым была нарисована жёлтая роза, прореагировал со свинцовыми белилами на основе карбонатов свинца, в результате чего образовались арсенаты свинца. Как пишут исследователи в Science, в результате этих химических процессов те слои красок, которые по замыслу Абрахама Миньона отвечали за «эффекты» света и теней, перестали «работать», став прозрачными или поменяв цвет.
У современных художников, в арсенале которых есть тысяча и один слой в графическом редакторе вместе с ворохом виртуальных кистей, конечно, нет таких проблем, как устойчивость красок на основе мышьяка или свинца — таблицу Менделеева на палитре заменили единички и нолики в памяти компьютеров. Но пока мы не знаем ни одного примера файла формата JPEG возрастом больше трёх сотен лет, говорить о том, какой из способов сохранения искусства для потомков надёжнее, ещё, быть может, слишком рано.
