Второй язык помогает увидеть мир в новом цвете
Испанский язык учит индейцев различать цвета на их родном индейском языке.
Наш глаз видит очень много цветов, но далеко не все они одинаково отражаются в языках. Хрестоматийный пример — это синий и голубой, два разных слова в русском языке и одно слово blue в английском. Кто-то может сказать, что по-английски можно сказать light blue или sky blue, то есть светло-синий или небесно-синий, но это всё равно не то, это производные от главного «цветового» слова, указывающие на оттенки. То, что разные языки отличаются «цветовым набором», говорит не о том, что люди по-разному видят цвета, а о том, что в разных культурах людям приходится говорить о разном. То, что важно для одних, совершенно не важно для других. Какие-то цвета могут просто быть фоном повседневной жизни, на них никто не заостряет внимания, и потому язык их не различает.
Но что будет, если человек выучит второй язык и начнёт активно на нём общаться? Сотрудники Массачусетского технологического института работали с южноамериканскими индейцами чимане, которые вообще часто возникают в культурологических, антропологических и даже медицинских исследованиях. Чимане почти не коснулась цивилизация, они до сих пор ведут вполне натуральный образ жизни, добывая пропитание охотой и рыбалкой и выращивая рис и бананы. Они не знают современную популярную культуру, а язык их отличается от испанского языка Южной Америки. В частности, у них есть отдельные слова для красного, белого и чёрного, есть какое-то количество слов для оттенков жёлтого и коричневого, и есть два разных слова, которые они одинаково используют для любых оттенков синего и зелёного цвета. Как если бы мы равнодушно называли зелёную чашку то синей, то зелёной, и то же самое происходило бы с синей тарелкой.
При этом многие чимане знают испанский, в котором синий и зелёный никто не путает. С теми чимане, которые говорят только на своём языке, и с теми, кто говорит ещё и на испанском, поставили эксперимент: им показывали один за другим 84 цвета с оттенками, прося описать каждый цвет каким-нибудь одним словом. В другом случае все цвета выкладывали сразу и просили распределить их по группам — так, чтобы каждой группе опять же соответствовало какое-то одно цветовое слово. Для тех, кто говорил и на языке чимане, и на испанском, каждый эксперимент проводили дважды — для каждого языка по отдельности.
В испаноязычном режиме чимане распределяли цвета в соответствии с их испанскими названиями — чего следовало ожидать. Но когда те же самые билингвальные чимане переходили на свой язык, то оказывалось, что они на своём языке различают цвета лучше, чем чимане, которые не знают испанский. То есть связь между словами чимане и цветами становилась у индейцев-билингв более чёткой. И они переставали использовать два своих «сине-зелёных» слова как взаимозаменяемые: одно слово они употребляли только для синего, а другое — только для зелёного. Результаты экспериментов описаны Psychological Science.
То есть здесь можно своими глазами видеть, как один язык влияет на другой, по крайней мере, среди тех, кто говорит на обоих сразу. Остаётся вопрос, насколько более чёткое разделение цветов может распространиться среди всех чимане, то есть могут ли билингвальные индейцы своей речью на чимане научить всех остальных по-разному использовать слова для синего и зелёного цветов. И ещё, конечно, было бы интересно выяснить, происходит ли нечто подобное с другими языками, как родственными, так и не родственными. Мы уже как-то писали о том, что язык влияет на сознание. Но в случае с чимане и испанским речь идёт о том, что концептуальные вещи, свойственные одному языку (например, чёткое различие синего и зелёного) не просто влияют на сознание, но и проявляются в другом языке.
