«Откуда есть пошёл русский самовар»
Самовар не так стар, как может показаться, однако он настолько стремительно и прочно вошёл в российскую повседневность, в российский народный быт, что и теперь, когда самоварами уже почти никто не пользуется, о нём продолжают и продолжают помнить.
Родиной самоваров у нас принято считать Тулу, но исторические факты свидетельствуют о том, что первые самовары были изготовлены в Суксуне – поселке, расположенном в Пермском крае на левом берегу реки Сылва (приток Чусовой). Здесь Акинфий Демидов из знаменитого рода горнозаводских предпринимателей Демидовых построил железоделательный завод, а благодаря меди, найденной в здешних недрах, удалось наладить и производство самоваров.
В документах 1740 года нашли упоминание о шестнадцатифунтовом медном луженом самоваре, сделанном на Суксунском заводе (тогда как первое упоминание о тульском самоваре относится только к 1746 году). В начале XIX века завод и местные кустари изготавливали до 60 тыс. самоваров в год, и даже появилась особая суксунская форма самовара в виде античных амфор с высоко поднятыми ручками. Сейчас самовар – это визитная карточка Суксуна, золотой самовар изображен и на гербе Суксунского района. Десять лет тому назад, в 2006 году, в честь 260-летия самовара и 355-летия города Суксуна установили памятник самовару высотой 3,2 м в окружении скульптурных фигур, символизирующих достаток и домашнее гостеприимство.
До 1812 года самым крупным предприятием по изготовлению самоваров был завод Петра Силина в Московской губернии – он выпускал около 3 тыс. самоваров в год. Позже самоварной столицей стала Тула: к 1826 году местная фабрика купцов Ломовых выпускала в год 2372 самовара. В 1850 году количество тульских самоварных фабрик увеличилось по сравнению с 1808 годом с 8 до 28, и выпускали они совокупно 120 тысяч самоваров в год. Всё же спрос на них оказался столь высок, что помимо ранее существовавших центров – Урала, Тулы, Москвы, – возникли новые фабрики и мастерские в других городах.
Продавались самовары на ярмарках. На таких больших торгах, как Макарьевская ярмарка и знаменитая Нижегородская, были специальные самоварные ряды. Туляки ежегодно с 25 мая по 10 июня переправляли большую часть товара в Нижний Новгород: сначала самовары везли на лошадях до Алексина, а затем им предстояло плавание по Оке (перевозить самовары по рекам вообще было дешевле и надёжнее – товар лучше сохранялся в пути). Сейчас нам это трудно представить, но самовары тогда продавались на вес: латунные стоили 64 рубля, а сделанные из красной меди – 90 рублей за пуд. Для увеличения веса (и, соответственно, для того, чтобы просить большую цену), нередко прибегали к «хитрости»: в конструкцию вставляли более тяжелую чугунную решетку, заливали в самовар больше свинца.
Обычно мы представляем самовар в какой-то одной, усреднённой форме, однако на деле их внешний вид отличался большим многообразием. В зависимости от того, как выглядел самовар, его называли «банкой», «рюмкой», «вазой», «дулей» (в форме груши), «бочкой», «шаром», «репкой», «пасхальным яйцом»; был даже самовар-«пламя». (Некоторые из них запечатлены на живописных полотнах того времени; так, на картине В.М. Максимова «Все в прошлом» (1889 г.) мы видим самовар-«репку».)
На самоварную форму влияла мода, и в одной только Туле их делали более 150 видов. Один из них, под названием «Петух», предназначался для Всемирной выставки в Вене, проходившей в 1873 году. Её организаторы сделали особый акцент на национальные культуры стран–участниц. В России в то время наблюдался небывалый интерес к истокам древнерусского зодчества, завоевывал свое место в искусстве новорусский стиль, создавались предметы искусства по мотивам народных преданий и сказок.
Эскиз самовара «Петух» принадлежит художнику В.М. Васнецову, самовар получился у него похожим на сказочного петушка: ножки – в виде куриных лапок, ручки напоминали растопыренные крылья, а кран выполнили в виде петушиной головы с клювом и кудрявым гребешком. На высокой трубе мастер вывел слова: «Самовар, что море Соловецкое, пьют из него за здоровье молодецкое». Были на самоваре и другие надписи, выполненные славянской вязью: «Самовар кипит, уходить не велит», «Где есть чай, там и под елью рай». В Вене «Петух» получил золотую медаль.
В честь «призера» сделали еще дюжину ему подобных; сейчас следы многих из них потеряны, но вот местонахождение двух как раз известно: один хранится в фондах Государственного Исторического музея, другой – в фонде Государственного Русского музея. Интересна судьба одного из уцелевших «Петухов»: в 1925 году московская актриса Е.Г. Андреева заметила его на Сухаревском рынке в Москве – у помятого, с позеленевшими стенками самовара был очень жалкий вид, никто не обращал на него внимание. Актриса купила его для своей коллекции, впоследствии, выдержав реставрацию, он попал в Русский музей.
Отличались самовары друг от друга и своими размерами: в одни вмещался всего один стакан, а в другие – десятки литров. Самыми большими были самовары для монастырей, в них входило до 10 ведер. За ним шли самовары трактирные – в них помещалось 27, 45 и даже 70 литров воды. Такой трактирный самовар-«банку» изобразил художник Б.М. Кустодиев на картине «Трактирщик» (1920 г.). Гость, посетивший хозяина фарфорового завода в его доме, так описывал местные порядки: «Во дворе у самой лестницы круглый год кипит с утра до ночи исполинский самовар, в который войдет, пожалуй, ведер двадцать воды. Из этого самовара наливают кипяток в другие маленькие самовары и затем уж их подают куда следует…».
Небольшие же самовары предназначались для одиноких людей и для интимного чаепития на двоих (самовары «тет-а-тет»). Существовали даже «детские» самовары, на 1-2 чашки, которые, однако, могли приобрести только состоятельные семьи. Несомненно, одной из таких семей были последний российский император с женой и детьми: в фондах Тульского музея самоваров есть пять экземпляров, каждый объёмом на один стакан, выполненные в 1909 году для детей Николая II и, по сути, представляющие собой дорогие игрушки. Великой княжне Ольге принадлежал самовар в форме вазы, украшенной листьями, у Татьяны был самовар в форме рюмки, у Марии – как античный сосуд с вогнутым медальоном – зеркалом на корпусе, у княжны Анастасии – самовар в форме шара на трех витых ножках, у Алексея – в виде греческой амфоры. Эти «игрушечные» самовары императорских детей и по сей день находятся в рабочем состоянии.
Традиционными самоварными металлами служили медь, латунь и томпак (разновидность латуни с содержанием меди 88–97% и цинка до 10%). Из томпака на фабрике братьев Черниковых для Александра I сделали исключительно изысканный самовар со множеством накладных позолоченных элементов в виде львиных голов, доспехов и лавровых венков, напоминавшие о победе в войне 1812 года; ножки его выглядели как львиные лапы, крану придали форму головы хищной птицы, а колпачком–заглушкой стала фигурка ангела, играющая на лютне. Сейчас этот красивейший экземпляр хранится в одном из музеев Московского Кремля. Богатые люди приобретали серебряные самовары, но они были редкостью. Чаще делали посеребренные самовары из так называемого «польского серебра» (сплав никеля с железом и медью). Встречались изделия из тульской стали и мельхиора, а самые дешевые и кустарные делали из жести. Что до оформления, то одним из излюбленных приемов цветового решения было сочетание красной меди и латуни, для украшения часто использовались растительные орнаменты. «Самоварные» ампир, барокко, рококо очень нравились покупателям.
Разумеется, цена самоваров менялась в зависимости от вместимости и от материала. На прейскуранте 1896 года Товарищества паровой самоварной фабрики наследников Василия Степановича Баташева в Туле мы видим, что, например, самовар из томпака вместимостью на 21–23 стакана стоил 25 рублей, что равнялось двум с половиной коровам (в среднем за корову давали тогда 10 рублей). Но пусть самовар был не из томпака, а из более дешевых материалов, простой горожанин или деревенский житель всё равно далеко не всегда могли его купить. Даже в семидесятых годах XIX века, спустя более ста лет с момента, когда самовар стал известен россиянам и производили его уже в очень больших количествах, Г.Р. Рейнбот, автор книги «Чай. Откуда он идет к нам и чем полезен.» писал, что стали «кто побогаче» заводить самовары – то есть «самоваровладение» всё так же требовало больших расходов, и он по-прежнему относился к дорогой утвари. Недаром же во время пожара первым делом выносили из дома самовар.
С ним не расставались и тогда, когда отправлялись в путь. На этот случай существовали специальные дорожные самовары – «походники» и чайные шкатулки, в которые укладывались все необходимые для чаепития принадлежности. Как правило, такие самовары делали небольшими и простой геометрической формы, напоминающими куб, параллелепипед, восьмигранник, реже – цилиндр; изогнутые ножки снимались и легко и прочно укреплялись в специальных пазах. Понятно, что небольшой самовар простой формы со съёмными ножками был удобен для перевозки. В дорогу могли взять и самовар–«кухню», с помощью которого готовили обед. Такой самовар делился перегородками на отсеки, каждый с отдельной крышкой, и только один с краном. Одновременно с кипятком для чая здесь в нём готовили два блюда. Такие самоварные «кухни» были очень удобны и долго сохранялись в быту, ими часто пользовались на почтовых станциях и в придорожных трактирах.
О самоваре, ставшем олицетворением русского быта, уюта, гостеприимства, сочинили множество пословиц, поговорок и загадок. Вот только несколько из них: «четыре ноги, два уха, один нос да брюхо», «никогда не ест, только пьет, а как зашипит – всех приманит», «сверху дыра, снизу дыра, а посередине огонь и вода». Его очень любили в народе и отзывались о нем с уважением: «Самовар Иван Иванович», «Золотой Иван Иванович», а нередко и с доброжелательным юмором: «стоит ферт подбоченившись…» (фертом раньше называли молодцеватого, щеголеватого и развязного, самодовольного человека), в народе считали, что «печка – матушка, да самовар – батюшка». Заметный след самовар оставил и в авторской литературе, как в стихотворных произведениях, так и в прозе.
Например, в 1913 году появилась в печати сказка Максима Горького «Самовар», и заодно нельзя тут не вспомнить «самоварный» отрывок из знаменитой горьковской автобиографической повести «В людях»: «В одно из воскресений, когда хозяева ушли к ранней обедне, а я, поставив самовар, отправился убирать комнаты, – старший ребенок, забравшись в кухню, вытащил кран из самовара и уселся под стол играть краном. Углей в трубе самовара было много, и, когда вода вытекла из него, он распаялся. Я еще в комнатах услыхал, что самовар гудит неестественно гневно, а войдя в кухню, с ужасом увидел, что он весь посинел и трясется, точно хочет подпрыгнуть с пола. Отпаявшаяся втулка крана уныло опустилась, крышка съехала набекрень, из-под ручек стекали капли олова, – лиловато-синий самовар казался вдребезги пьяным. Я облил его водой, он зашипел и печально развалился на полу. Позвонили на парадном крыльце, я отпер двери и на вопрос старухи готов ли самовар, кратко ответил: «– Готов». Это слово, сказанное, вероятно в смущении и страхе, было принято за насмешку и усугубило наказание».
А уже во второй половине XX века писатель Валентин Распутин говорил: «Стол без самоварного возглавия – это не стол, а так, кормушка, как у птиц и зверей, ни приятности, ни чинности. Из веку почитали в доме трех хозяев – самого, кто главный в семье, русскую печь и самовар. К ним и подлаживались…». Хотя самовар со временем использовали всё реже и реже, и сейчас его можно встретить разве что в музее или уж совсем в каком-нибудь, что называется, медвежьем углу, память о нём, к счастью, оказалась более долговечной.
