«Мы только начинаем историю распутывания китов»

Недавнее спасение кита Станислава из рыболовецкого плена попало не только в российские, но даже в зарубежные СМИ. Все радовались за краснокнижное животное. При этом проблема с запутыванием китов стоит очень остро помимо ещё целого ряда вопросов, которыми вообще никто не занимается. О проблемах морских млекопитающих рассказывает Валентина Мезенцева, руководитель некоммерческой организации Клуб «Бумеранг» в Южно-Сахалинске.

— Валентина, как появился ваш клуб и как он связан со спасением китов?

— Клуб в этом году будет праздновать 30-летие. Изначально в Сахалинской области мы появились как туристическая организация. Мы сплавлялись по рекам, ходили в горы. Потом в клуб пришла я и работаю здесь уже 25 лет. Я принесла сюда краеведение. Вообще, по образованию я – учитель начальных классов. Сейчас у нас туристско-краеведческий клуб, в котором мы рассказываем детям про наш край, учим беречь природу. Постепенно у нас стали активно развиваться морские программы. Мы на парусном катамаране обошли все Курильские острова. Очень много проводим для детей нестандартных экскурсий: ныряем с маской и трубкой, подходим к животным на лодках. И в процессе этой работы мы начали встречать раненых животных, травмированных или запутавшихся.

— Речь о морских млекопитающих?

— В основном это были тюлени. А в 2016м четырёх косаток зажало льдом. Это было резонансное дело, даже во французских газетах об этом писали. И тогда МЧС и наши ребята, среди которых есть аттестованные спасатели, всю ночь стояли и держали косаток в воде. Вот на что способны люди, чтобы спасти животное – рисковать жизнью, пойти на переохлаждение. Тогда мы поняли, что у нас в регионе не хватает программы, которая рассказывала бы, как спасти кита и остаться при этом живым. Тогда три косатки ушли, а самца мы держали на руках до прилива, до четырёх утра.

— А сколько же он весит?

— В нём до 10 метров и восьми тонн веса. 4-5 человек его поддерживало. Задача была, чтобы его не выдавило на берег. Надо было удерживать баграми льдины, и его поддерживать, чтобы он не лег на песок брюхом. А когда пришел прилив, мы смогли развести льдины, и он вышел.

После этого мы организовали программу «Друзья океана», в которой объединили волонтёров, желающих помогать морским животным. Мы писали грантовые заявки, при поддержке Фонда президентских грантов развивали эту историю. Вошли в Топ-100 лучших проектов Фонда президентских грантов.

Валентина Мезенцева, руководитель некоммерческой организации Клуб «Бумеранг».

В проект к нам пришло очень много людей, более 70 волонтёров. Они прошли у нас годовой курс, мы обучали их, как выходить в море, активно сотрудничали с учёными – камчатским филиалом Тихоокеанского института географии, институтом проблем экологии и эволюции из Москвы, различными исследователями, которые занимаются изучением китов и тюленей на Курильской гряде. Мы много лет являемся членами Совета по морским млекопитающим. Надо понимать, что у нас на Сахалине никогда не было офисов крупных «зелёных» организаций, как, например, на Камчатке. У нас нет ни одного крупного заповедника, как Кроноцкий, например. И получается, что роль общественного рупора здесь всегда играли некоммерческие организации.

— Недавно многие СМИ писали про распутывание кита в Мурманской области. Вы в этом тоже участвовали?

— Конечно. Совет по морским млекопитающим был держателем разрешения от Росприроднадзора на распутывание этого кита, которого все почему-то прозвали Станиславом. Кит где-то нашёл себе «украшение» из рыболовецкой сети. Каким образом это происходит? Как показывает практика, чаще всего киты проходят сквозь сети. Вот он плывет себе, а сеть стоит у него на пути. Особенно часто это случается, если это происходит в прибрежной зоне, а он там кормится.

— Зачем же люди ставят там сети?

— У людей, которые ловят рыбу, нет задачи навредить животным. Но, видимо, наше рыболовство не связано с наукой, у них нет договоренностей с Росрыболовством или Минприроды, какие зоны нельзя использовать для этих целей. Хотя бывает, что место нагула ограничивают. Я знаю, что в некоторых странах есть договоренность, когда не должно быть преград в тех местах, где кормятся киты. Надо понимать, что китам надо дать 3-4 месяца поесть, подрасти, а потом уже ставить сети. А так получается, что киты иногда срывают эти сети, на них остаются обрывки. Они могут быть разной длины. Для спасателей чем больше, тем лучше. За день до окончания работ с китом Станиславом объявился ещё один, кит Минке, точно с таким же запутыванием. И там плавает ещё один горбатый кит с такими же шрамами. Но ему повезло освободиться. То ли он тёрся где-то, то ли веревка была надорванная. Но шрамы показывают, что было похожее запутывание. Станислав прославился тем, что ему помогли распутаться люди.

Кит Станислав и спасатели в районе посёлка Териберка, Мурманская область. Фото: Клуб «Бумеранг».

— Каким образом про него стало известно?

— Туроператоры в Териберке увидели этого кита, стали наблюдать, поняли, что он держится в этой бухте и никуда не уходит. Они за ним наблюдали неделю, видели, что он остаётся в бухте, и обратились к биологу из Совета по морским млекопитающим. Биолог из Териберки позвонил нам, другим членам этого Совета, и мы стали консультироваться, как быть. В результате наши ребята взяли инструменты и полетели в Мурманск с Сахалина, чтобы распутать этого кита.

— Как распутывают кита?

— Чтобы распутать кита, надо знать техники. Они все продуманы и задокументированы в Международной китобойной комиссии. Изначально именно эта организация предоставляет помощь крупным усатым китам, это так и называется «Распутывание крупных усатых китов». На них есть отдельные методики. Эта комиссия имеет опыт помощи китам и обучения спасателей более 40 лет. В 2017 г представители этой Комиссии прилетали на Сахалин и обучали наших «Друзей океана», как помогать крупным усатым китам. Поэтому мы и знаем методики, имеем специфичный инструмент – разные ножи, летающие «кошки», телескопические шесты.

Фото: Клуб «Бумеранг».

Кроме того, нужно быть виртуозными судоводителями. Виртуозными! Ты должен идти на лодке рядом с китом и предугадывать, как себя вести. У тебя должно быть мышление морского биолога, спасателя и судоводителя одновременно. Поэтому обычно на воду выходит лодка спасателей – это маленькая манёвренная лодка с двумя людьми. Один на румпеле управляет, другой с телескопическим шестом. На расстоянии находится лодка сопровождения. В ней сидят биологи, спасатели, пограничники – все, кто нужен, чтобы, если что, то спасатели могли подойти. Но спасатель видит спину вынырнувшего кита, а где он вынырнет через несколько минут? Поэтому мы запускаем дрон: дронщики видят, в какую сторону кит плывёт, они на постоянной связи по рации со спасателями. Таким образом, задача команды – подойти к киту и ножом на шесте срезать эту веревку.

— Как на все это реагирует сам кит?

— Все киты реагируют по-разному. Есть типичные ситуации, но нет одинаковых. У отдельных животных и разных видов китов характер отличается. Есть те, кто любит быстро плавать, и любая верёвка его раздражает, а за ним тянутся килограммы сетей. Есть медлительные киты. По поведению горбача, которого мы встретили, было видно, что сеть ему пока что дискомфорта не доставляет. Хотя нас очень смущал узел около грудного плавника. Было ощущение, что он уже въелся. Но при этом все понимают, что животное растёт, и веревка в этом месте может привести к тому, что там повредится кожа.

— Это был ещё подросток?

— Трудно сказать. Информации о возрасте кита не было. Вообще, крупные киты – долгожители. Горбач может жить до 50 лет, а гренландец – до 200. Со временем веревка может стать источником инфекции, а при травмировании кожи веревкой это уже серьёзный ущерб киту.

Фото: Клуб «Бумеранг».

— После того, как вы его освобождаете от такой обузы, он как-то может выразить благодарность людям?

— Да, может убить спасавших его людей. Такие случаи есть, к сожалению. Дело в том, что самая опасная часть кита – это хвост. Хвостовой плавник у крупных китов размахом до 4 метров. И какой удар! Почему запрет приближаться к хвосту прописан в международном протоколе? Потому что все правила безопасности написаны кровью. Международный протокол говорит, что нельзя делать. Если грозит опасность, нужно отступить. Может быть, через месяц или через год этот кит встретится. Если нет шансов помочь, надо уйти, но остаться живым обученным спасателем, который может вернуться. Поэтому спасатели должны себя беречь. Это был первый распутанный кит в России. Мы только начали историю освобождения китов. Если мелких китообразных в России спасают достаточно массово, то крупный кит – первый.

— Это все краснокнижные виды?

— Не все киты краснокнижные. Тот же Минке, которого я упомянула, не краснокнижный. А горбатые киты, к которым относится наш Станислав, занесены в Красную книгу, соответственно, чтобы ему помогать, нужно обязательно иметь разрешение Росприроднадзора. Все эти дни в лодке сидел инспектор, который свидетельствует собственным присутствием, что никакие природоохранные законы не нарушаются, что киту не нанесли никакого дополнительного ущерба.

Тренировка оказания помощи мелким китообразным. Фото: Клуб «Бумеранг».

Но это история со счастливым концом, хотя много других примеров. Я лично видела кита с ампутированным хвостом. Ему не просто отрезало хвост, а оторвало веревкой. Он тоже попал в рыболовную сеть. Киту было примерно полтора года, молодой, неопытный, недостаточно сильный. Не смог вырваться. Говорят, что более старые особи могут прожить, не имея каких-то плавников. А это был гренландский кит, краснокнижный. И его из Шантарского региона Охотского моря донесло до Сахалина. Весь хвост был перемотан, видны шрамы от верёвок. Мы немало видели ситуаций, которые говорят нам, что сети и морские животные плохо совместимы. Добывая для себя пропитание в море, мы делаем это недостаточно безопасно для животных.

— Для морских млекопитающих существуют другие угрозы кроме рыболовных сетей?

— Да. В России достаточно много животных погибает от столкновения с кораблями. На Сахалине мы видим, что много животных погибает без видимых причин. Это выброс животных, когда на берегу оказываются дельфины, морские свиньи. Но изучением причин пока не занимается никакой научный институт. Это «белое пятно». Мы можем только взять пробу с павшего животного, чтобы биологи сделали генетический анализ и посмотрели, нет ли какого-то токсина. Мы этим помогаем учёным.

Работы на острове Тюлений. Фото: Клуб «Бумеранг».

— А от загрязнения морской воды животные страдают?

— Загрязнение пластиком, безусловно, есть. Это сети и упаковочные ленты, которые деградируют в морской воде и разваливаются на мелкие фрагменты. Мы это тоже видим. Видели тюленя с сиденьем от унитаза на голове. Но бытовые предметы – это единичные случаи. У нас относительно чистое море, не так, как в странах Азии, но брошенных сетей и упаковочных лент очень много. Загрязнение моря у нас тоже никто всерьёз не исследовал.

Ещё есть проблема с отстрелом животных. К большому сожалению, рыбаки обычно не любят тюленей. У нас выдают квоты на добычу тюленей, и предполагается, что его будут есть. Но, насколько мы понимаем, животных отстреливают, но не забирают для хозяйственных целей. Если тюлень лезет в сеть, мы видим, как рыбаки выходят с ружьями, и часто слышим выстрелы. По этой проблеме тоже нет исследований. Никто не даст статистику. Но мы иногда видим мёртвых животных на берегу с огнестрельными ранениями.

Помощь животным на Командорских Островах. Фото: Клуб «Бумеранг».

— Когда-то я брала интервью у известного эколога Алексея Яблокова, который был председателем Совета по морским млекопитающим. Он рассказывал, что существует проблема с газопроводами, которые часто прокладывались там, где кормятся киты. Сейчас эта проблема существует?

— У нас на юге Сахалина находится завод по сжижению газа. Когда вам давал интервью Яблоков, ещё была законодательная анархия. Тогда пришлось побороться за природу. У нас при строительстве нефтепровода трассу переносили ради китов, ради некоторых птиц. Наши природоохранные сообщества поработали над тем, чтобы эти сооружения, построенные на года, были в обход жизненно важных природных мест. Что-то отстояли, что-то нет. Но острых проблем, чтобы выходить на митинги, мы в Сахалинской области не видим.

— А что вы думаете по поводу мнения, что морские млекопитающие – это особая цивилизация, обладающая неповторимым интеллектом?

– Я думаю, что они действительно очень умные. Когда я начала изучать морских млекопитающих, всегда думала: вот киты, нерпы, дельфины, которых все знают... А оказалось, что все эти виды различаются. Морские млекопитающие – это экологическая группа, которая объединена только местом обитания. У всех разное питание, разные социальные связи. Кто-то плавает, как «овощ» и ест без конца. Та же стеллерова корова не зря погибла, она была слишком доверчива. Косатка бы не далась, чтобы её истребили. Мне кажется, она бы придумала стратегию. Поэтому представить их одной цивилизацией сложно. Тем более, океан на планете большой. Если уж мы умудрились разные цивилизации создать, то я думаю, что и они под водой – тоже. А ум и интуицию они демонстрируют постоянно.

Остров Тюлений. Фото: Клуб «Бумеранг».

Конечно, нам хочется их понимания, особенно, когда мы хотим им помочь. Бывает, кто-то из животных подставляет шею или стоит терпеливо, ждёт, пока ты его распутаешь. Был у нас такой тюлень. Вышел – рычит, возмущается, но не уходит. И на спасателей не бросается, ждёт, пока спасатель дистанционным шестом у него с шеи срежет эту веревку. Когда смотришь на это, думаешь: неужели понимает? У нас это остаётся в виде вопроса.

— Почему вы этим занимаетесь?

— Потому что я – островитянка. Есть такое выражение – «Pasific islander». Это, наверное, такой синдром. Люди, живущие на островах, всю жизнь видят море, оно – часть нашей стихии, и мы с большим уважением относимся к морским животным. Домашних животных человек для себя адаптировал, решает за них, что им есть, как им выглядеть, а иногда – и что надевать на прогулку, а морские животные для нас – это пример той свободы, которой городские жители не имеют. В какой-то степени не зря эскимосы Аляски считали, что косатки – это такой народ. На Чукотке те, кто выходил гарпунить серого кита, назывались «косатками». Это самый свободный, самый сильный и быстрый человек. Морские млекопитающие вызывают не только уважение, но и восхищение. И когда ты видишь, что каким-то клочком веревки, иногда меньше метра, можно укротить эту свободу, это просто не помещается в твоём сознании.

У нас в одном порту есть старое сооружение после японского периода на Сахалине – брекватер, который давно перестали использовать. Он остался пустым. Сивучи это тут же заметили и буквально в течение двух-трёх лет освоили, стали каждую весну выходить на него прямо в черте города, в порту Невельска. Приходит отдыхать до двух тысяч животных!

Фото: Клуб «Бумеранг».

И когда мы увидели, что они повисают на штырях, потому что вода разрушает брекватер, поняли: надо выйти и срезать штыри – взять «болгарки» и решить вопрос в течение одного дня, а в следующем году брекватер будет ждать их без этих травмирующих вещей. Для нас это не составляет большого труда, а для них станет спасением.

На сегодняшний день мы распутали более 370 тюленей. Каждое лето выезжаем на остров Тюлений, выбираем небольшое «окошко» в конце периода размножения. В течение 10 дней с волонтёрами распутываем животных. Сняли об этом фильм, где про это рассказываем: это для нас повод привлечь внимание к тому, что эти животные есть и им часто нужна наша помощь.

А ещё мы написали образовательную программу «Юные друзья океана». На занятиях мы рассказывает о тех проблемах, которые видим, чтобы люди с детства знали особенности своего региона, свою историю, любили и ценили свою природу.