Золотой клад из Эберсвальде продолжает оставаться по сей день крупнейшей находкой эпохи бронзы из обнаруженных когда бы то ни было на территории Германии. То, что обстоятельства находки были так хорошо задокументированы, а значение клада было осознано сразу по его обнаружении, во многом заслуга владельца Медно-латунной фабрики в Эберсвальде, промышленника Арона Хирша, который обеспечил сохранность клада и незамедлительно официально заявил о нём. Он щедро вознаградил рабочих, обнаруживших клад, и, став единоличным его владельцем, принял решение передать сокровище в общественное пользование на безвозмездной основе.
Как показал дальнейший ход событий, он так и не дождался благодарности за свою щедрость и любовь к отечеству: узнав о находке, Вильгельм II почти сразу изъявил желание получить сокровище в «свободное распоряжение», хотя потом и передал его для научной обработки в доисторический отдел Королевского музея народоведения, где оно и осталось после того, как император отрёкся от престола и отправился в изгнание. Хирш, который помимо руководства фабрикой был занят весьма разнообразной деятельностью, являясь, в частности, членом правления Берлинской биржи и членом наблюдательного совета Немецкого банка, получил в 1922 году за свои многочисленные заслуги звание почётного доктора дармштадтского университета, но уже чуть позже, в ходе развернувшегося в Германии преследования евреев, был постепенно смещён со всех занимаемых им должностей и лишён состояния. В 1942 году он вместе с женой покончил жизнь самоубийством, сочтя, что это единственный путь избежать депортации в концентрационный лагерь.
В этом контексте тем более горько осознавать, что первая публикация эберсвальдского сокровища, ставшая возможной благодаря великодушию Хирша и его семьи, принадлежит не кому иному, как Густаву Коссинне, который своими псевдонаучными исследованиями германской древности немало способствовал формированию «народной» идеологии национал-социалистов. Вот почему представляется уместным посвятить эту статью памяти Арона Хирша.
Благодаря раскопкам, которые Карл Шухардт провёл на месте находки сокровища сразу после его обнаружения, а также благодаря публикации, подготовленной археологом со всей тщательностью, в нашем распоряжении все необходимые документы, по которым можно составить полное представление об обстоятельствах находки и территории, на которой был обнаружен клад. Топографически это место на краю плато, сходящего к небольшой реке Финовбах. Эта река, превращённая в канал, уже в 1620 году была той водной артерией, которая соединяла Одер и Хафель. Ныне параллельно течению Финовбаха проходит современный Одер-Хафельский канал.
Всего в трёхстах метрах от места обнаружения эберсвальдского сокровища находится точка слияния озера Мекерзее и реки Финовбах — получается, что место находки расположено на своеобразной косе, которая врезается в низину. Такое географическое положение места находки позволяет предположить, что здесь, на косе, находилось древнее поселение эпохи бронзы. Нижний слой к моменту обнаружения клада был практически весь снят, так как в своё время здесь действовал кирпичный завод. По счастливому стечению обстоятельств вокруг места залегания клада сохранилась песчаная полоса, за пределами которой никаких доисторических отложений не оказалось. Тем не менее нельзя исключить, что именно здесь в доисторическую эпоху пролегал параллельно руслу реки путь, который шёл по верху и вёл в западном направлении через низину, где находился проток между озером Мекерзее и рекой Финовбах, к продолжению плато.
На крайней оконечности этого плато, всего в 800 метрах от эберсвальдского клада, в 1889 году была выявлена ещё одна значительная археологическая находка, обнаруженная на территории кирпичного завода. Обстоятельства обнаружения не вполне ясны: по одной из версий, предметы находились в сосуде, помещённом в яму, которая была заложена камнями, однако поскольку неподалёку находились и другие захоронения, относившиеся к более позднему времени, то вполне возможно, что отдельные объекты могли перемешаться. Кроме одного железного орудия, которое было ошибочно приписано к данному кладу, все остальные предметы принадлежат одной эпохе. В сравнении с эберсвальдским сокровищем они относятся к более раннему периоду и отстоят от него на одно-два поколения назад.
Оба клада представляют собой необычные комплексы. Сокровище из Эберсвальде включает в себя комплект из восьми чеканных чаш для питья, которые ценны не только использованным в них благородным металлом, но и богатой орнаментацией, благодаря которой считаются выдающимися образцами искусства чеканки эпохи поздней бронзы. Нам известны самые разные клады с золотыми сосудами, они встречаются по всей Европе — в основном это чаши, которые богато орнаментированы сходными «печатными» и пуансонными узорами, но такое количество драгоценных сосудов в одном месте — явление необычное. Учитывая ценность этих сосудов, можно предположить, что в данном случае речь идёт о предметах, принадлежавших, вероятно, владетельному правителю. Остальные объекты из эберсвальдского клада — гривны, полуфабрикаты, фрагменты, слитки и большое количество мотков проволоки, свёрнутой в спирали, — также обладают немалой материальной ценностью и уже хотя бы только поэтому не могут считаться собственностью какого-нибудь простого ремесленника-ювелира, как это часто утверждалось до сих пор. Подобные драгоценности были, скорее всего, частью «государственного сокровища», которое бережно сохранялось, наверное, несколькими поколениями.
По спискам, сохранившимся благодаря глиняным табличкам из микенских дворцов (линейное письмо Б), мы видим, что в состав таких сокровищ входили часто ломаные вещи или полуфабрикаты, поскольку их можно было в любой момент переплавить и пустить на изготовление того или иного нового предмета. Микенские мастера и ремесленники принадлежали ко двору и работали по заказу правителя, от которого получали сырьё для изготовления своей продукции.
Сходным образом, вероятно, были построены отношения и в тех областях, что находились к северу от средиземноморского мира, поскольку там в эпоху бронзы существовали аналогичные иерархические структуры. Сокровище из Эберсвальде относится, скорее всего, именно к таким статусным кладам, которые были связаны с владетельными особами. Вес отдельных мотков проволоки, скрученной в спирали, как и вес слитков, намеренно фрагментированных, как это видно по следам, свидетельствует о том, что в состав клада целенаправленно включались полуфабрикаты, которые соответствовали определённым установленным весовым категориям. Золотые чаши имели ценность именно как высокохудожественные изделия чеканного промысла, ценность же полуфабрикатов определялась их весом, поскольку они представляли собой нечто вроде доисторических денег и могли быть в любой момент обменены на какой-нибудь товар.
То, что клад из Эберсвальде был заложен в землю именно в этом месте, едва ли можно объяснить только стремлением «спрятать сокровище ввиду надвигающейся опасности», которым якобы мог руководствоваться владелец этого золота, «так и не сумевший затем его извлечь». Скорее всего, клад был заложен сознательно именно в этом топографически выгодном месте, расположенном в непосредственной близости от важнейшего пути, который соединял Восток и Запад и по которому со времён эпохи бронзы шла европейская торговля.
То же самое относится и к кладу из Хеегермюле, поскольку он располагался чуть западнее того же маршрута. Состав этого клада также необычен. Наряду с украшениями, представленными гривнами и одной фибулой, он включал в себя двадцать браслетов (восемнадцать из них хранятся в МПДИ, два — в Городском музее Эберсвальде), а также два втульчатых предмета с декоративными элементами, связанными с символикой быка и водоплавающей птицы. Два лопатообразных орудия имели, вероятно, также культовое назначение. Особый интерес представляет и поясная бляха, орнаментированная звёздчатым и кружковым узором, который, очевидно, выполняет не только чисто декоративную функцию, но и связан, вероятно, с мотивом календаря.
Орнаментация поясной бляхи из Хеегермюле отчётливо распадается на несколько асимметрично расположенных элементов: мы видим в центре десятиконечную звезду, которая опоясана двумя полосками, в каждой из них — одиннадцать изогнутых спиралей. В сумме это даёт число солнечных лет (10+11+11=32), а если прибавить к этому центральный «штырь», то и число лунных лет (11+11+11=33), которые должны пройти до совпадения солнечного и лунного календарей.
Таким образом, и сокровище из Эберсвальде, и сокровище из Хеегермюле включают в себя предметы, обладающие глубоко символическим значением. Едва ли можно считать случайностью то, что оба клада с относительно небольшим временным интервалом были заложены именно вблизи важного трансрегионального пути. Там, где сегодня Одер-Хафельский канал обеспечивает судоходное сообщение, в доисторическую эпоху приходилось передвигаться по суше, чтобы за один дневной переход миновать водораздел и добраться до следующей речной системы. По Одеру можно было двигаться на север, к берегам Балтийского моря, по Мораве — на юг, к Дунаю и далее, по Варте — на восток, до Вислы, и далее по Днестру к Чёрному морю. Если идти сухопутным путём по водоразделу между Одером и Хафелем в западном направлении, то можно затем по Хафелю выйти к Эльбе и уже по Эльбе добраться до Северного моря.
Такие водораздельные территории имелись повсеместно в Европе, и вдоль таких сухопутных путей между водными магистралями, как и на горных перевалах, в эпоху бронзы нередко закладывались жертвенные клады. Говоря о сокровище из Эберсвальде, можно предположить ещё одну причину, по которой именно данное место как нельзя лучше подходило для приношения ценных даров богам. Территория, на которой расположен Эберсвальде, находилась на западной окраине лужицкой культуры, в пограничном районе, соседствовавшем с так называемыми ринскими и нойбранденбургскими группами. Учитывая такое опасное местоположение, помощь богов в случае возникновения пограничных столкновений могла быть очень кстати. Известно, что начиная с эпохи ранней бронзы был распространён обычай прибегать к помощи сверхъестественных сил для защиты рубежей своего региона влияния и для того приносились соответствующие жертвы. Ярким примером тому может служить диск из Небры, место обнаружения которого также находится в пограничной зоне между несколькими культурами.
Наличие культовых предметов в составе клада из Хеегермюле подтверждает предположение, что в данном случае речь идёт о приношении богам. И точно так же чаши из Эберсвальде — драгоценные сосуды, считавшиеся достойным украшением не только трапез земных правителей, но и пиршеств богов, — указывают на то, что мы имеем дело с жертвенным кладом. Комплексы драгоценной бронзовой посуды нередко встречаются именно в контексте жертвоприношений, некоторые из них обнаруживаются в болотах, как это имело место в случае с кладом из Херцберга, к югу от Эберсвальде. Сакральный характер такого рода находок представляется спорным, поскольку подобное размещение предметов не предполагало создания для них впоследствии другого тайника.
Сокровище из Эберсвальде как по своему составу, так и по местоположению вполне соответствует тому представлению об эпохе поздней бронзы, которое сложилось к настоящему моменту на основании имеющихся исследований. Удивляет, впрочем, поразительное богатство этого памятника в сравнении с другими знаменитыми кладами. Вероятно, это указывает на то, что данный регион весьма преуспевал в экономическом смысле, извлекая выгоду из трансъевропейской торговли. По этому пути в Западную и Южную Европу доставлялась большая часть балтийского янтаря, а в обратном направлении, на восток и север, привозились карпатское золото, медь и олово. Тот, кто осуществлял контроль за этой магистралью и, быть может, организовывал переход по водораздельной территории между двумя речными системами, мог весьма обогатиться за счёт движения по этому торговому пути. Конечно, мы не располагаем сведениями о том, где находилось укреплённое поселение правителя Эберсвальде, и тем не менее у нас есть все основания считать, что здесь располагался некий центр власти, который занимал важное место в системе торговых отношений эпохи бронзы и который невозможно было обойти стороной.
