"ВЕРТИКАЛЬ ВЛАСТИ" В РУССКОЙ ЗЕМЛЕ
Итак, Олег со своей русью переместился из Приильменья в Киев (об этом речь шла в статье "Наперегонки с цивилизацией" - см. "Наука и жизнь" № 10, 2004 г.). С этого времени всю территорию, подвластную Рюриковичам, стали называть Русской землей. О том, как функционировала власть в государстве Олега и его преемника Игоря, рассказывают мусульманские авторы и византийский император Константин Багрянородный, написавший в середине X века трактат "Об управлении империей".
Мусульмане выделяли среди русов три большие группы, но мелких, возможно, было больше. Если мы слабо представляем жизнь центральных областей Киевской державы, то относительно ее окраин сведений нет совсем. Однако Олег и Игорь вряд ли реально контролировали всю территорию между Балтийским и Черным морями.
В Киеве русы почти не сидели. С наступлением ноября они отправлялись в "полюдье" (в "славинии" своих подданных). Всю зиму жили за счет данников, а в апреле, когда таял лед на Днепре, возвращались в Киев. К этому времени славяне пригоняли по рекам в киевскую крепость Самбатас ладьи-однодеревки из Смоленска, Чернигова, Вышгорода и даже из Новгорода. Эти ладьи они продавали (именно продавали, а не отдавали) русам. Те снимали оснастку со старых ладей, ставили ее на новые и отправлялись торговать.
Славянские рабы составляли главную статью экспорта. Окрестным христианам, мусульманам и иудеям не совсем ловко было приобретать единоверцев, но язычниками-славянами мог торговать кто угодно. Ибн Русте сообщает: русы "нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают в плен, везут в Хазаран (Хазарию) и Булкар и там продают". Помимо рабов торговали мечами, мехом бобра и черной лисицы, рыбой, воском, медом, свинцом - их везли к Каспийскому или Черному (Румскому, то есть Римскому) морю, платя пошлину либо хазарам, либо византийцам. В июне ладьи трогались вниз по Днепру. Подойдя к очередному
порогу, русы причаливали к берегу. Здесь одни раздевались донага и тащили ладьи, ощупывая дно ногами, а другие конвоировали закованных в цепи рабов по суше.
Иногда торговая экспедиция заменялась нападением на Хазарию или Византию. Около 912 года очередной поход был завершен договором, регулирующим отношения между русами и ромеями. От имени "Олега, великого князя руского, и от всех под рукой его светлых и великих князей, и его великих бояр... и от всей руси, что под рукой его" договор скрепили клятвой люди сплошь со скандинавскими именами - Карл, Инегелд, Фарлоф и т. д. Однако клялись они славянскими богами Перуном и Волосом. Вскоре после этого Олег в очередной раз сразился с хазарами. Согласно хазарскому источнику, он был разбит и бежал за море, а народ русь попал под власть хазар. На самом деле русы устояли. Смерть Олега, случившуюся в 912 году, составитель летописи "Повесть временны, х лет" приписывает укусу змеи, выползшей из черепа павшего коня, - сюжет, широко известный благодаря стихотворению Пушкина.
Сын Рюрика Игорь при жизни Олега оставался на втором плане. Обретя самостоятельность, он в течение двух десятилетий не ввязывался в большие войны, ограничиваясь усмирением вечно бунтующих древлян и отражением новой напасти - печенегов. В 941 году войско Игоря на многочисленных судах подошло к византийской столице, предав огню и мечу морское побережье. Однако большая часть Игорева флота сгорела от "греческого огня" - средневекового аналога напалма. В "Житии Василия Нового" говорится, что русы "были побеждены, и греки били их, бегущих". "Повесть временны, х лет" подтверждает факт поражения, но в смягченной форме - "едва одолели их греки".
Около 944 года Игорь, навербовав варягов, опять подступил к Константинополю. Новый договор с империей заключен уже не от имени нескольких великих князей, их бояр и дружины-руси, а "от Игоря, великого князя руского, и от всех князей, и от всех людей руской земли". Почти все послы, скрепившие договор клятвой, по-прежнему носили скандинавские имена, зато некоторые из них в этот раз присягали в церкви Св. Ильи, "ибо, - сообщает летописец, - многие варяги были христианами".
Практически сразу после этого и в Константинополе и в Киеве политическая ситуация коренным образом изменилась. Император Роман Лакапин, заключивший договор с русами, 16 декабря 944 года был смещен собственными сыновьями, а спустя некоторое время у власти оказался его зять Константин Багрянородный. Примерно тогда же князь Игорь был убит древлянами, с которых попытался дважды собрать дань.
Сын Игоря, Святослав, представлен в летописи в момент смерти отца младенцем, однако в это трудно поверить. Во-первых, его родители были женаты более сорока лет. Во-вторых, сын Святослава, Владимир, умер в 1015 году, по утверждению летописца, 73 лет от роду, значит, родился он около 942 года, не будучи при этом первенцем. Следовательно, в год смерти отца Святославу вряд ли было меньше 18 лет. Тем не менее бразды правления надолго оказались в руках его матери, Ольги.
ВЛАСТНАЯ КНЯГИНЯ ОЛЬГА
Княгиня Ольга, бесспорно, - одна из самых выдающихся женщин русской истории. Константин Багрянородный знал ее под именем Хельга, что может быть признаком ее скандинавского происхождения (однако жену шведского короля Олава Шетконунга звали Астрид, хотя она была славянкой). Одни источники называют Ольгу уроженкой Пскова, другие - Изборска. Одни возводят ее родословную к вождю словен Гостомыслу, другие считают дочерью Олега Вещего, третьи - болгарской княжной, четвертые - простой крестьянкой. Иоакимова летопись сообщает, что у Игоря были и другие жены, но Ольгу уважал больше остальных за ее мудрость. При жизни мужа Ольга имела в собственном владении города, села и, вероятно, большую дружину. За его гибель она жестоко отомстила древлянам: сожгла их город Искоростень, горожан частью перебила, частью продала в рабство, а на остальных наложила тяжкую дань, из которой две трети шли в Киев, а одна треть - в ее личное владение Вышгород.
Святослав, по-видимому, княжил в Новгороде, где как раз в это время появляются первые деревянные мостовые. Константин Багрянородный, писавший свое сочинение около 950 года, называет Новгород на скандинавский манер Немогард (в отличие, например, от Вышеграда). Ольга, покарав древлян, также отправилась в Новгородскую землю, устраивая по пути погосты (укрепленные пункты) для сбора дани.
Последующим событиям составители "Повести временны, х лет" довольно наивно попытались придать вид красивой сказки. В 955 году мудрая и прекрасная Ольга (которой, если посчитать, перевалило за шестьдесят) прибывает в Царьград. Там царь Константин влюбляется в нее и уговаривает стать его женой, но Ольга его обманывает: просит сначала окрестить ее, а потом ссылается на то, что крестный не может жениться на крестнице.
Греческое описание визита Ольги полностью лишено сантиментов. В книге "О церемониях византийского двора" сказано, как Константин Багрянородный и его сын-соправитель Роман II дважды - в среду 9 сентября и в воскресенье 18 октября - торжественно принимали "архонтиссу руси" Хельгу и ее многочисленную свиту. Год не указан, однако 955-м он быть никак не мог: специалисты вычислили, что в правление Константина Багрянородного указанное совпадение дней и чисел имело место лишь в 946 и 957 годах. У каждой из этих дат есть свои приверженцы.
О крещении гостьи Константин Багрянородный не упоминает, а Иаков Мних пишет, что, приняв христианство, Ольга прожила еще 15 лет. А поскольку умерла она в 969 году, крещение должно было состояться в 955-м, что совпадает с датой "Повести временных лет". Иоанн Скилица, сообщив, что вдова русского архонта приплыла в Константинополь, отметил: "Крещеная и истинной вере отдавшая предпочтение, она, после предпочтения, высокой чести удостоенная, вернулась домой".
Возможно, Ольга с самого начала решила по-новому выстроить отношения с империей, поломав сложившуюся традицию: военный поход и последующее заключение договора. Однако запись, посвященная приему, имеет заголовок "О нашествии руси", что говорит о недружественном начале визита. К тому же предпочтения, оказанного Ольгой "истинной вере", греческим "римлянам" показалось мало, и они потребовали дани. Княгиня сопротивлялась (ведь до сих пор русы привыкли только брать), поэтому киевскую делегацию долго мариновали на подступах к Царьграду. В конце концов Ольга сдалась, и тогда лишь была удостоена "высокой чести", приема у императора.
Таким образом, крещение Ольги, нареченной Еленой в честь супруги императора Константина, не столько сгладило острые углы, сколько создало новые. Летопись сообщает, что стоило Ольге вернуться в Киев, как к ней явились послы императора, напоминавшего о ее обещании прислать рабов, воск, меха и воинский отряд. Раздосадованная княгиня передала дерзкий ответ: "Постоишь у меня в Почайне (речка под Киевом), как я у тебя в Суду (залив Золотой Рог), тогда и пришлю". Простить униженного ожидания у ворот Царьграда она не могла, а потому с просьбой прислать епископа обратилась к немцам.
Франкская хроника под 959 годом сообщает: "Пришли к королю, Оттону I (как после оказалось, "ложным образом"), послы Елены, королевы русов… и просили посвятить для сего народа епископа и священников". Оттон просьбу "королевы" исполнил. Однако Адальберт, отправлен ный епископом на Русь, уже в 962 году был изгнан и вернулся назад, "ибо не успел ни в чем, за чем был послан, и видел свои старания напрасными". Видимо, 70-летняя Ольга была уже неспособна защитить приглашенного ею епископа, почему хронист и счел приглашение "ложным". Выгнал же Адальберта, судя по всему, не кто иной, как Святослав.
СВЯТОСЛАВ - ПОСЛЕДНИЙ ВИКИНГ
Отношения между стареющей княгиней и ее сыном складывались, видимо, непросто. Автор "Повести временны, х лет" мельком замечает, что Святослав "гневался на мать", хотя она его любила. Причин для гнева было достаточно. Когда ключница Ольги Малуша родила от Святослава сына Владимира, разгневанная княгиня сослала ее в село. Вряд ли устраивала воинственного Святослава и мирная политика Ольги. Мать донимала его уговорами креститься, он же отговаривался тем, что его засмеет дружина, а на деле сам не терпел новую веру. Если кто из дружинников выражал желание окреститься, Святослав "не браняху (то есть силой не препятствовал. - А. А.), но ругахуся тому". Однако главная причина заключалась в том, что Ольга продолжала цепляться за власть, игнорируя Святослава, которому к моменту прибытия немца-епископа было уже около 33-35 лет. И вот, пользуясь тем, что мать состарилась, сын впервые, может быть, поступил так, как сам считал нужным.
Святослав в полной мере унаследовал психологию и повадки предков-викингов. Его юность прошла в Новгороде среди варягов. Получив возможность действовать без оглядки на мать, он с 964 года практически не сидит в Киеве. В походах князь спит на земле и питается мясом, поджаренным на углях. В короткий срок он одержал блестящие победы: подчинены вятичи, еще платившие дань хазарскому кагану, преданы огню и мечу земли волжских булгар и хазар, разбиты аланы и касоги (адыги). В Тмутаракани Святослав сажает своего сына Мстислава.
Около 968 года по просьбе византийского императора Никифора II, подкрепленной пятнадцатью кентинариями золота (почти полтонны!), Святослав выступил против дунайских болгар. После первого похода в Болгарию князь-бродяга сообщил матери, что собирается перенести столицу из Киева поближе к центрам цивилизации - в Преславец на Дунае, "ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли золото, паволоки, вина, овощи, из Чехии и Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы". Старуха Ольга тяжело болела, и Святослав задержался в Киеве до ее смерти, то есть до 11 июля 969 года. Похоронив мать, он рассадил по городам сыновей: Ярополка в Киеве, Олега в Древлянской земле, Владимира в Новгороде. Сам вернулся в Болгарию, захватил ее всю и вторгся на византийскую территорию.
Император Никифор в ночь на 11 декабря 969 года был убит заговорщиками. Узурпировавший престол полководец Иоанн Цимисхий начал переговоры с русами, но Святослав соглашался вернуть захваченное лишь за огромный выкуп. Тогда Иоанн во главе армии двинулся в Болгарию. Войско Святослава, набранное в основном из болгар, венгров и печенегов, стало терпеть поражения. Вину за неудачи возложили на немногочисленных воинов-христиан, учинив над ними жестокую расправу. Святослав не пощадил даже своего единокровного брата Улеба (Глеба), которого "разными муками томя, убиваше".
В конце июля 971 года военные действия завершились соглашением: русы обещали хранить мир с Ромейской державой, за это им позволили беспрепятственно покинуть Болгарию, дали продовольствие в дорогу и разрешили торговать в Византии на прежних условиях. На берегу Дуная состоялась встреча Иоанна со Святославом. Князь русов прибыл в ладье, где греб наравне с другими, его белая одежда отличалось от одежды его приближенных только чистотой.
Лев Диакон описал облик князя-викинга, впоследствии послуживший образцом для запорожских казаков. Хорошо сложенный, небольшого роста, курносый, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, бритым подбородком и "чрезмерно длинными" усами. Голова обрита наголо, с одного боку свисает клок волос (старинный признак знатности рода у булгаро-хазар), в одном ухе золотая серьга с карбункулом и двумя жемчужинами. Византийцам князь показался угрюмым и диким. "Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал. Так закончилась война ромеев со скифами", - констатирует Лев Диакон.
Планируемое перемещение центра Руси на запад не состоялось. Русы на пути в Киев весной 972 года подверглись нападению печенежского кагана Кури. "И убили Святослава, - сказано в летописи, - и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него".
Равноапостольный Владимир - последний каган
Владимир по смерти отца остался в Новгороде. При его дворе девять лет прожил юный норвежский конунг Олав, ставший впоследствии королем Норвегии. "В Хольмгарде (так скандинавы называли Новгород. - А. А.) господствовал такой нерушимый мир, - с удивлением пишет автор "Саги об Олаве, сыне Трюггви", - что всякий, кто убил человека, не объявленного вне закона, должен быть сам убит".
Около 977 года Олег Древлянский погиб в войне с братом Ярополком Киевским, и Владимир, предвидя жестокую борьбу за власть, бежал в Скандинавию. Но вскоре вернулся с норманнской дружиной и принялся теснить Ярополка. Воины Ярополка, недовольные терпимостью своего князя к христианам, во множестве перебегали на сторону Владимира. Видя неизбежность поражения, Ярополк доверился обещаниям брата и явился к нему в шатер - двое варягов всадили ему мечи под ребра.
Владимир, заняв Киев, сразу встал на защиту своих новых подданных, помешав дружинникам -варягам собирать с киевлян выкуп. У стен княжьего двора на холме были установлены статуи языческих богов во главе с Перуном - деревянным идолом с серебряной головой и золотыми усами. "И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили сыновей своих и дочерей, и приносили в жертву бесам, и оскверняли землю требами своими. И осквернились кровью земля Русская и холм тот", - с горечью пишет христианин-летописец.
Человеческие жертвоприношения были наиболее вопиющей чертой, отделявшей язычников-славян от тогдашнего цивилизованного мира. Совершали же их они, видимо, во всех важных случаях. Еще в 983 году, после успешного похода Владимира на ятвягов, решили принести в жертву юношу и девушку. Жребий пал на сына варяга-христианина, отец отказался его отдать, и тогда толпа язычников убила обоих.
А Владимир "побежден похотью" - сетует летописец. Помимо нескольких жен он имел 300 наложниц в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове. "И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц". Казалось, этому князю на роду написано остаться закоренелым язычником. Но прошло несколько лет, и он произвел крутой поворот в собственной жизни и жизни подвластного населения.
Причины обращения Владимира к христианству мы вряд ли когда-нибудь поймем полностью. Похоже, утвердившись в Киеве, он ощутил необходимость преодолеть пропасть между Русской землей и ее более цивилизованными соседями. Что же касается частностей - какой религии отдать предпочтение, - его выбор вполне понятен. Запрет ислама на употребление вина вряд ли сыграл важную роль (сами мусульмане его никогда не соблюдали). Просто русы плохо знали исламский мир; иудейская Хазария представлялась им полуварварской, а о Западе почти ничего не было известно. Византия же уже более двух столетий оставалась для русов страной самой близкой из цивилизованных и самой цивилизованной из близких. Торжественная пышность церковных обрядов - лишь один, хотя и очень важный признак этой цивилизации. Не меньшее впечатление, видимо, производили военная мощь империи, которую русы могли лишь пощипать, богатство царского двора, величие каменной архитектуры, качество и разнообразие ремесленной продукции, мастерство живописцев, блеск городской жизни, ученость духовная и светская. При этом Византия никогда не стремилась завоевать слишком обширную и бедную Русскую землю.
РУСЬ ПРИНИМАЕТ ХРИСТИАНСТВО
Если причины обращения к византийскому христианству имели фундаментальный характер, то конкретный ход событий был задан ситуацией. Император Василий II, сын Романа II, теснимый несколькими противниками, обратился к Владимиру за помощью, обещая отдать ему в жены свою 25-летнюю сестру, багрянородную Анну, при условии, что Владимир примет христианство. Помощь Владимир оказал, трон Василия был спасен, но о своем обещании император предпочел забыть. Лишь когда разгневанный Владимир захватил Корсунь (Херсонес), Анну отослали к нему. Она плакала и жаловалась: "Иду как в плен, лучше бы мне здесь умереть".
Перед свадьбой Владимира крестили в церкви Св. Василия на торговой площади и нарекли Василием, после чего князь великодушно вернул Херсонес тестю в качестве "вено" (калыма) за Анну. Покидая город, он "на благословение себе" прихватил нескольких священников, мощи Св. Климента, церковные сосуды и иконы.
По возвращении в Киев Владимир первым делом расправился с идолами, которых сам недавно устанавливал: одних изрубили, других сожгли, а статую Перуна привязали к хвосту коня и сволокли с холма по Боричеву взвозу к ручью, где дюжина мужей отлупила поверженного бога палками. Все киевляне обязывались явиться на Днепр для крещения. "А кто не придет, будет мне врагом", - объявил князь. И люди, еще вчера приносившие человеческие жертвы, покорно шли, приговаривая: "Если бы не было это хорошо, не приняли бы этого наш князь и бояре". Народу собралось множество; все вошли в воду - одни по шею, другие по грудь, некоторые держали младенцев, а привозные попы, стоя на берегу, читали непонятные молитвы...
На холме, где прежде приносили жертвы, возвели церковь во имя Св. Василия. "И по другим городам стали ставить церкви и определять в них попов и приводить людей на крещение по всем городам и селам. Посылал он (Владимир) собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное. Матери же детей этих плакали о них; ибо не утвердились еще они в вере и плакали о них как о мертвых". Иоакимова летопись добавляет колоритную подробность: матери давали взятки, чтобы сыновей не брали в учебу. Так начиналось наше просвещение.
При анализе крещения Руси часто остается в тени роль норманнов, среди которых с IX века действовали западные миссионеры. Могилы первых киевских христиан имеют выраженный скандинавский характер, а варяги-христиане, погибшие от рук язычников в 983 году, стали первыми русскими мучениками. Но еще важнее свидетельство лингвистики. В западноевропейских языках основные христианские термины имеют греческое происхождение. Наименование христианской общины восходит к слову "экклесиа" - "собрание": "иглесиа" - в испанском, "эглиз" - во французском, "кьеза" - в итальянском. Процедура приобщения к христианской общине обозначается словами, производными от "баптизейн" - "погружать" (ведь Иоанн Креститель погружал людей в воду). А вот в России, принявшей веру от греков, термины "церковь" и "крещение" имеют германские корни. Причина этого очевидна. Ко времени официального введения христианства слова эти были настолько на слуху, что никому не пришло в голову менять их.
Принятие единой для всех религии имело колоссальные практические последствия. Прежде всего, оно означало отказ от варварской практики человеческих жертвоприношений. Прекращался массовый вывоз за рубеж славянских рабов: лимит язычников в Русской земле был исчерпан. Наконец, завершился более чем двухвековой процесс растворения пришлых варягов в гораздо более многочисленном славянском этносе. Каганат русов, центр которого Святослав еще недавно собирался перенести на Дунай, окончательно превратился в славянское по преимуществу государство со стольным градом Киевом. Тем не менее слово "русские" для той эпохи все еще следует употреблять с оговорками: державу Рюриковичей населяли русины (прежние поляне, радимичи и древляне), черные клобуки (каракалпаки), берендеи, варяги, новгородские словене, полочане-кри вичи, колбяги (вероятно, финоязычные) и другие.
Женитьба на настоящей византийской принцессе, которую на Руси называли царицей, чрезвычайно возвысила Владимира в глазах окружающих, а раздача киевской бедноте бесплатной еды и устройство пиров для бояр и дружинников создали Киеву репутацию едва ли не сказочного города. И хотя изобилие достигалось за счет жителей подвластных земель, в народной памяти, как обычно, отложились пиры, а тяготы забылись.
Так началось превращение реального Владимира Святославича во Владимира Красное Солнышко, удачливого и щедрого былинного князя. Спустя три десятилетия после смерти Владимира священник Иларион в "Слове о законе и благодати" отметил, что каждая страна хвалит просветивших ее апостолов, и призвал соотечественников: "Похвалим же и мы, по силе нашей, слабыми своими похвалами великое и дивное дело сотворившего нашего учителя и наставника, великого кагана нашей земли Владимира, внука старого Игоря, сына славного Святослава". По мнению Илариона, Игорь, Святослав и Владимир своим мужеством и победами прославились во многих странах и тем самым прославили свою "отчину": "Ибо не в бедности и не в неизвестной земле владычествовали, но в Русской, о которой знают и слышат во всех концах земли".
ВДАЛИ ОТ ЗАПАДА
Правление наследников Владимира продемонстрировало возможности, созданные принятием христианства, и одновременно их ограниченность. Хотя со времени объединения восточнославянских земель под властью наследников Рюрика прошло более ста лет, север и юг Киевского (точнее, Киевско-Новгородского) государства по-прежнему представляли собой отдельные историко-географические зоны, каждая со своей системой международных связей. Для Новгородской земли определяющими оставались контакты с норманнами. Поскольку Новгород играл роль второй столицы, нити, связывающие его со Скандинавией, прочно вплелись в ткань русско-украинско-белорусской истории. И Владимир, и его сын Ярослав сумели утвердиться в Киеве именно благодаря опоре на Новгород и его скандинавские связи.
На юге Владимир в самом конце X века уничтожил остатки Хазарского каганата, превратив его цветущие города в дымящиеся развалины. Главная угроза Киеву исходит отныне от кочевников-печенегов. Основным партнером остается Византия, контакты с ней во многом формируют культурный облик Руси (например, надписи на княжеских и митрополичьих печатях до XII века делаются на греческом языке). Одновременно на западных рубежах возникает Польша - периферия европейского Запада, стремящаяся раздвинуть границы как за счет Священной Римской империи германской нации, так и за счет Руси. Польский вектор на века становится для русской политики одним из приоритетных. Что же касается самого Запада, то он находится "вне зоны видимости", контакты с ним носят эпизодический характер. Между тем протекавшие там процессы имеют важнейшее значение для Европы и всего мира.
На первый взгляд жизнь в Европе и на Руси мало чем отличалась. Однако жонглирование терминами "феодализм", "социальное неравенство", "угнетение" и "низкий уровень жизни" обедняет и искажает реальную картину. Да, европейское общество было бедным и зависело от капризов природы, подобно современной Африке. О равенстве на самом деле никто и не помышлял: общество представляло собой совокупность сословий с совершенно разными правами. Но права эти, закрепленные в законах и обычаях, реально существовали.Они не всегда соблюдались, однако еще в XIII веке германский рыцарь Эйке фон Репков (автор сборника правовых норм "Саксонское зерцало") констатировал, что "век господства несправедливого обычая ни на миг не может создать права". Как отмечают историки, "право сильного было не правом, а прямым насилием, которое современниками так и осознавалось". Большинство европейских крестьян несло тяжкие, но фиксированные повинности. Даже во Французском королевстве - стране "образцового феодализма" - многие из них оставались лично свободными и были обязаны сеньору лишь оброком.
К описываемому времени люди Запада уже несколько веков жили под бдительным присмотром христианской церкви (язычество сохранялось лишь на восточной и северной окраинах Европы). 10 августа 955 года, когда ладьи Ольги стояли у входа в константинопольскую гавань, немецко-чешское войско короля Оттона в битве на реке Лех близ Аугсбурга остановило нашествие мадьяр (венгров) - последних кочевников, угрожавших Западу. После поражения они осели в Паннонии и приняли крещение. Зато с мусульманами, контролировавшими Испанию и то и дело тревожившими Италию, европейцам приходилось вести постоянные войны.
Русь религиозных войн не знала. После смерти Владимира (15 июля 1015 года) последовало несколько раундов борьбы между его многочисленными сыновьями от разных жен. Сведения об этой борьбе очень отрывочны. Наиболее известным ее эпизодом стало убийство единоутробных братьев Бориса и Глеба: Борис был заколот в своем шатре (согласно летописной версии, боярами своего единокровного брата Святополка, а по рассказам норвежских дружинников Ярослава - этими самыми дружинниками с санкции Ярослава). Глеб убит собственным поваром.
Затем, летом 1018 года, войска Святополка и его тестя, польского князя Болеслава Храброго, сошлись на берегах Буга с армией Ярослава. Воевода Блуд через реку принялся громко поносить Болеслава, грозя проткнуть его толстое брюхо; "ибо был Болеслав велик и тяжек, так что и на коне не мог сидеть, зато был умен", - уважительно отмечает русский летописец. Разъяренный польский князь первым въехал в реку (видимо, подходящий конь у него все-таки имелся), за ним двинулось его войско. Тесть с зятем одержали полную победу. Ярослав еле спасся и ускакал в Новгород. Оттуда он собирался бежать в Скандинавию, но новгородцы принудили его готовиться к войне.
Для укрепления своих позиций Ярослав срочно женился на Ингигерд, дочери шведского короля Олава Шетконунга. Весной 1019 года она приехала в Новгород, приняла православие и стала именоваться Ириной, однако продолжала сноситься со своим прежним женихом - королем Норвегии Олавом Толстым, который взял в жены ее сестру Астрид. Тем временем Болеслав Храбрый, в течение десяти месяцев выкачивавший богатства из Киева и его окрестностей, устрашась усилившегося сопротивления населения, вернулся в Польшу. Святополк, лишившись поддержки тестя, покинул Киев, но и Ярослав не смог в нем утвердиться из-за угрозы со стороны Мстислава Тмутараканского, занявшего все днепровское левобережье.
Сильный, храбрый и щедрый Мстислав был полной противоположностью хромому от рождения, скуповатому и осторожному Ярославу, однако киевляне его принять не пожелали. Вскоре братья заключили мир: Мстислав признал Ярослава старшим в роде, а тот, видимо, пообещал не мозолить брату глаза в Киеве и надолго удалился в Новгород.
В 1029 году в Новгороде гостил Олав Толстый, изгнанный из своей страны королем Дании и Англии Кнутом Великим. Ярослав выделил свояку земли в кормление, а супружеские узы не мешали Олаву и Ингигерд много времени проводить вместе, он любил читать ей стихи. В одной из скандинавских саг есть загадочная фраза: "Они любили друг друга тайной любовью". Правда неясно, относится она к Ингигерд и Олаву или к Ингигерд и ее кузену Регнвальду, которого Ярослав сделал наместником Ладоги.
В 1036 году умер Мстислав. Ярослав, присоединив его земли, спокойно уселся в Киеве. Сразу после этого он сделал важнейший шаг к укреплению самостоятельности русской церкви - учредил в Киеве митрополию, которую возглавил присланный из Византии Феопомпт. Спустя несколько лет Ярослав попытался по примеру деда и прадеда атаковать Византию, но потерпел полную неудачу. Межгосударственные отношения отразились на церковных: Феопомпт уехал на родину, и Ярослав без согласия константинопольского патриарха назначил киевским митрополитом священника Илариона, автора "Слова о законе и благодати".
В 1050 году Ярослав схоронил Ирину-Ингигерд, а 9 мая 1051 года во Франции в Реймсском соборе их дочь Анна была обвенчана с вдовым французским королем Генрихом. Спустя год она родила сына Филиппа, который в возрасте девяти лет унаследовал отцовский престол. Кстати о брачных партнерах. Их Ярослав предпочитал искать для своей родни на Западе. Сестру Доброгневу выдал за польского князя Казимира (приходившегося внуком Болеславу Храброму), после чего уже как союзник зятя совершил два похода против непокорных мазовшан. Сын Ярослава, Изяслав, был женат на польской княжне, другой сын, Святослав, - на немецкой графине, дочь Анастасия вышла за венгерского короля Андраша. Однако все эти браки, выгодные и почетные для Ярослава, никоим образом не сказывались на жизни Руси. Актом брачной дипломатии завершился и конфликт с Византией: греческая принцесса Мария стала супругой Всеволода Ярославича. Сын, родившийся у них в 1053 году, получил три имени: русское Владимир, христианское Василий и Мономах в честь деда по матери.
РУСЬ ПОСЛЕ ЯРОСЛАВА МУДРОГО
Ярослав скончался 19 февраля 1054 года, а 16 июля того же года римский кардинал Гумберт де Сильва Кандида возложил на алтарь храма Софии в Константинополе буллу, в которой папа исключал из своего общения византийского патриарха Михаила Керулария. Многовековое расхождение христианских церквей Востока и Запада завершилось формальным разрывом. И хотя предметами предшествующей яростной полемики являлись, главным образом, богословские вопросы (исходит ли Святой Дух только от Бога Отца или также от Сына, допустимо ли крестить рожениц во время агонии, следует ли допускать к причастию бритых мужчин и т. п.), разрыв зафиксировал реальную несовместимость церквей Византии и Запада, а главное - образа жизни, который эти церкви воплощали и освящали.
В событии 1054 года иногда видят едва ли не основную причину обособления Руси от европейского Запада. Действительно, Руси не коснулись вскоре начатые Римом церковные реформы (включая запрет священникам вступать в брак), и это еще можно отнести на счет церковного раскола. Однако несравненно важнее другое.
Конечно, тогдашний Запад трудно признать светочем цивилизации, но без малого тысячелетний процесс усвоения античной культуры близится здесь к завершению. Плоды просвещения еще не заметны, но они почти созрели, и Запад выходит на новый уровень развития. Именно со второй половины XI века изменения на Западе приобретают взрывной характер: возрождается римское право в Италии, возникает поэзия трубадуров и вагантов, школяры кочуют из одного училища в другое. В XII веке появляются университеты.
И все это не имело ровно никакого отношения к Руси, как и покаяние, принесенное императором Генрихом IV папе в Каноссе в 1077 году, или начало крестовых походов в 1095-1096 годах. С тем же успехом эти события могли происходить на Марсе. В ходе предшествующего развития восточная окраина Европы (Русь) оказалась почти полностью изолированной от ее западной части. Гипотетическое сохранение формального единства церквей Константинополя и Рима не могло ни на йоту изменить это положение. Русь только приступала к освоению наследия "осевого времени", причем процесс этот протекал здесь даже медленнее, чем на Западе. Еще в XV веке глава русской церкви не имел в своем распоряжении полного текста Библии (!), а уровня, позволяющего адекватно переводить сочинения Платона и Аристотеля, русский язык достиг лишь в эпоху Пушкина.
Заслугой Ярослава стало дальнейшее укрепление христианства, в частности учреждение монастырей - рассадников веры и просвещения: "И любил Ярослав церковные уставы, - отмечает летописец, - попов любил немало, особенно же черноризцев, и книги любил, читая их часто и ночью и днем. И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали (то есть переписали. - А. А.) они книг множество, ими же поучаются верующие люди и наслаждаются учением божественным".
А вот правовое мышление осталось чуждым русскому сознанию: отнять здесь по-прежнему было намного проще, чем заработать или купить. Не зря нареченный Мудрым, Ярослав стал последним из киевских владык, сумевшим прочно соединить в своих руках почти все земли между Балтийским и Черным морями. После его смерти держава дробится между умножающимися потомками Рюрика: в 1097 году они, съехавшись в Любече, окончательно поделили ее на уделы. На южных рубежах Руси появляется рыжеволосый народ - кипчаки (половцы), оттеснившие печенегов на византийскую территорию. В 1055 году половецкий хан Болуш заключил мир с русскими князьями, однако уже через два года набравшие силу кочевники нарушили договор, и началась, как пишет летописец, "от половец рать беспрестани".
Словарик
Русской землей до прихода Олега в Киев именовалась область приильменских словен. А когда Киевская держава распалась на отдельные уделы, это название закрепилось за территориями, примыкавшими к Киеву.
Багрянородные - так именовались дети, рожденные византийской императорской четой в период пребывания на престоле. Роды в этом случае происходили в Порфирной (Багряной) палате императорского дворца.
"Полюдье" - жизнь за счет поборов с местного населения.
"Славиния" Пороги Днепра - Константин приводит и "русские" (скандинавские), и славянские их названия: Улворси - Островунипраг, Варуфорос - Вулнипраг, Аифор - Неясыть.
Тмутаракань (Таматарха) - город на Таманском полуострове.
Эйке фон Репков - германский рыцарь, автор сборника правовых норм "Саксонское зерцало".
Олав Толстый - не следует путать с его упоминавшимся выше родичем Олавом, сыном Трюггви.
