Тайну хочешь знать? Изволь:
Каждый человек - король!
(Редьярд Киплинг. "Награды и феи")
Попробуем обсудить эту проблему и мы, пользуясь материалами биологии и медицины, литературы и истории, малоизвестными или неизвестными вовсе архивными данными.
"А ОН, МЯТЕЖНЫЙ, ПРОСИТ БУРИ...."
Что такое судьба? Может, это то, что написано не на небе, а в генах человека и определяет, как человек будет действовать, чего он будет хотеть и как будет добывать то,
что ему хочется?
Клиффорд Саймак. "Кукла судьбы"
Какими странными и неожиданными оказываются иногда повороты судьбы отдельного человека, семьи, рода. Чем и в какой мере они определяются: наследственностью, воспитанием, случайным стечением обстоятельств? И так ли уж эти стечения обстоятельств случайны, не выбирает ли их сам человек?
Наблюдения за известными семьями на протяжении нескольких поколений наглядно демонстрируют, как четко наследуются иногда некоторые детали - форма носа и рта, почерк... Известны интересные размышления крупного российского генетика В. П. Эфроимсона о наследовании качеств, определяющих личность, - не только таких, как способности, талант, гениальность, но и таких, например, как альтруизм. Одна из первых статей Эфроимсона на эту тему, опубликованная много лет назад в журнале "Новый мир", так и называлась: "Генетика альтруизма". Развивая эту тему, другой известный генетик Д. К. Беляев пишет: "Нет специальных генов, например, гуманизма или альтруизма или генов антисоциального поведения, но есть генетически детерминированные свойства психики, сочетание которых, преломляясь через определенные социальные условия, способствует формированию либо человека с высоким чувством совести, ...либо же человека, который плохо понимает, что такое совесть, со всеми вытекающими отсюда поступками".
В этой статье я хочу проследить, как передается от поколения к поколению еще одно крайнее проявление человеческой личности - стремление к риску, к поиску, стремление испытать себя в экстремальных ситуациях, а не избежать их, что абсолютному большинству людей представляется гораздо более естественным.
На примере одной семьи, которую я знаю частично по семейным рассказам, а частично - по книжкам, на которые меня вывели эти рассказы, я попытаюсь проследить, как на протяжении двух столетий сохраняются самые неожиданные черты характера и в то же время как причудливо складываются человеческие судьбы...
ЭКСПЕДИЦИЯ "В СОСЕДНИЕ С КАМЧАТКОЙ МОРЯ"
Известно, что корабли третьей, последней, экспедиции капитана Кука, двигаясь на север по Тихому океану, подходили к берегам России. Красота, суровость этих мест покорили легендарного мореплавателя, и он планировал вернуться к ним для более серьезных исследований. Трагическая гибель Кука на открытых им Гавайских островах нарушила эти планы. И все же один из участников его команды, молодой мичман Джозеф (Иосиф) Биллингс, в эти места вернулся.
Не имея возможности организовать собственную экспедицию, он в 1783 году поступает на русскую службу. Причины этого поступка, резко изменившего его дальнейшую жизнь, становятся ясными из письма Биллингса графу Чернышеву. Он пишет: "Я прибыл в Россию не столько с целью служить ее величеству в качестве офицера флота, сколько с надеждой, что я буду использован в какой-либо экспедиции в соседние с Камчаткой моря. Прослужив на флоте двенадцать лет, из которых пять лет сопровождал знаменитого капитана Кука в его последнем вояже с целью открытия северо-западного прохода между Азией и Америкой, я льщу себя надеждой, что меня сочтут способным открыть торговлю мехами с островами, открытыми во время этого плавания... В то время, как занимались бы добычей пушнины, я мог бы продолжить исследования капитана Кука в этих морях, определить точное положение этих островов... Поскольку астрономия всегда была моим делом, я надеюсь, что и в этом я оправдаю оказанное мне доверие. В заключение я прошу ваше превосходительство в качестве первого знака вашего покровительства подвергнуть меня самому строгому экзамену, чтобы устранить всякое сомнение в моей опытности и способности".
И вот уже через два года молодой англичанин руководит русской экспедицией. В высочайшем Указе Адмиралтейской коллегии об ее организации мы читаем:
"Назначая географическую и астрономическую экспедицию в северо-восточную часть России для определения долготы и широты устья реки Колымы, положения на карту всего Чукотского носа и мыса Восточного, також многих островов в Восточном океане, к американским берегам простирающихся, и совершенного познания морей между матерою землею Иркутской губернии и противоположными берегами Америки, повелеваем:
... Быть начальствующим сей экспедиции флота поручику Иосифу Биллингсу, объявя ему ныне чин капитан-поручика флота и нарядя с ним команду потребных людей по собственному его избранию...
Снабдить начальника сей экспедиции математическими, астрономическими и другими инструментами, також для руководства всеми картами прежних мореходцев и сухопутных в тамошних местах путешествий...
Буде посредством сей экспедиции открыты будут вновь земли и острова, населенные и ненаселенные и никакому государству европейскому непокоренные и непринадлежащие, то по мере пользы и выгод, от такового приобретения ожидаемых, стараться оные присвоить скипетру российскому. И буде тамо есть дикие или непросвещенные жители, то, обходяся с ними ласково и дружелюбно, вселить хорошие мысли о россиянах...
На подлинном собственною е. и. в. рукою написано тако:
Екатерина В Царском селе, августа 8, 1785 года".
Всего в указе тринадцать очень подробных пунктов. В составе экспедиции 141 человек, в том числе лейтенанты Роберт Галл, Гаврила Сарычев, Христиан Беринг, штабс-лекарь Михаила Робек, рисовальный мастер Лука Воронин, "зверовщик" и даже четыре музыканта.
Маршрут экспедиции отражен в названиях трех "Журналов или подёнников флотского капитана Иосифа Биллингса", переведенных на русский язык (сам капитан писал по-английски), но так и оставшихся неопубликованными:
- "Путешествие из Санкт-Петербурга в Охотск; из Охотска на реку Колыму и в Ледовитый океан; возвращение в Якутск, в Иркутск и потом в Охотск; возвращение из Охотска в Якутск и описание Якутского народа; возвращение из Якутска в Охотск и отъезд на Камчатку на судне, именованном "Слава России", от 1785-го до 1789-го года".
- "Путешествие из Охотска на Камчатку; пребывание в сей стране; отправление на американские острова; возвращение на Камчатку; вторичное шествие морем до тех же островов с северной стороны; оттуда в Берингов пролив и на Чукотский нос. 1789. 1790. 1791".
- "Поход Землемерной по Чукотской стране до Ануйской крепости. В годах 1791-м и 1792-м"...
Поход по Чукотке был, пожалуй, труднее морского плавания. Жестокие морозы и ветры. То полный мир, то неожиданные осложнения в отношениях с местными жителями, которых Биллингс в сердцах называл "неповоротливыми и упрямыми". И как знать, может быть, при каждом таком осложнении вставала перед его мысленным взором страшная смерть Джеймса Кука, свидетелем которой он был.
Вот только одна дневниковая запись от 4 декабря 1791 года: "Имел я в погребце одну хрустальную бутылку, и в ней слишком три фунта ртути; половина замерзла и составляла твердое тело и совершенно отделилась от другой половины, которая еще была жидка. Водка, которая в Охотске продается по 17 руб. 96 коп. ведро, тому уже 5 суток, что замерзла в моем дорожном погребце..." И еще одна запись, уже после возвращения из экспедиции: "Каково нам было сносить жестокость морозов? Каждый день при пронзительных ветрах по шести часов быть на открытом воздухе, не находить никаких дров к разведению огня, кроме мелких прутиков, местами попадавшихся, едва достаточных растопить немного снегу для питья, ибо реки замерзли до дна".
Но ведь ничто не гнало его в такие края, он сам этого хотел, уже будучи однажды где-то рядом и зная, что его ждет!
В общей сложности экспедиция длилась более восьми лет. К концу ее Биллингсу 32 года, он капитан 1-го ранга и неизлечимо болен: "...всегда, а паче на море от случающихся сырых погод страждет несносно стеснением груди". Он еще два года остается в Петербурге для завершения отчета об экспедиции, а потом переводится на Черное море, где, несмотря на болезнь, продолжает служить: командует фрегатами "Святой Андрей", потом - "Святой Михаил". В 1799 году издает атлас Черного моря. 9 мая 1799 года его производят в чин капитан-командора, но уже в ноябре он подает прошение об отставке по болезни. Ему всего 38 лет. Он проживет еще семь.
РУССКИЕ АНГЛИЧАНЕ
А вот теперь начинаются удивительные "судьбы скрещенья": Иосиф Биллингс женится на Екатерине Пестель, сестре отца декабриста Павла Пестеля. Их дочь Надя (уже на русский манер Надежда Осиповна) англичанка по отцу, полунемка по матери, а всем обликом - типичная русская барышня пушкинской поры. И ничего от бесстрашия своего отца она, похоже, не унаследовала. Вот одно из ее писем племяннице мужа: " Ты не поверишь, как мне грустно, что мой добрый Василий Дмитриевич уехал вот уже неделя. Всегда так случается, когда поедет, сделается оттепель... реки меня ужасают, я ночи не могу спать от страха, все просыпаюсь и думаю, что-то с ним..."
Ее муж - коренной сибиряк из рода купцов Корнильевых, известных в Тобольске с середины XVII века. Корнильевы создали в Сибири стекольные и бумажные мануфактуры, снабжали посудой аптеки и питейные дома Западной Сибири и Приморья, торговали с Бухарой и Китаем. В 1789 году на базе бумажной мануфактуры прадед Василия Дмитриевича открыл первую в Сибири частную типографию, из которой выходят журналы и книги по истории, агрономии, медицине...
Много позднее, в 20-30-е годы XIX века, остатками корнильевских стекольных мануфактур - Аремзянской стеклоделательной фабрикой управляла Мария Дмитриевна Корнильева, по мужу Менделеева, мать знаменитого химика Дмитрия Ивановича Менделеева, родная сестра Василия Дмитриевича. Собственно, Аремзянская фабрика принадлежала Василию Дмитриевичу, но он отдал ее в управление нуждавшейся в средствах сестре.
Василий Дмитриевич уехал из Сибири молодым человеком. Он учился в Московском университете, был управляющим у князей Трубецких (в это время они жили в известном доме Трубецких у Покровских ворот), работал в департаменте Министерства юстиции. По столичным меркам В. Д. Корнильев - ни богат, ни знатен, не имел в Москве корней и связей, но, видимо, было в нем что-то, что позволило его семье войти в круг людей, который мы сегодня назвали бы лучшим московским обществом того времени. Он присутствовал на чтении "Бориса Годунова" в доме Веневитинова, был знаком с Пушкиным и дружен с Дельвигом. Сохранились письма Дельвига и его жены к Василию Дмитриевичу и Надежде Осиповне. В их гостеприимном доме на "обедах по вторникам" бывали Сергей Львович и Василий Львович Пушкины, Погодин, Федор Глинка, Баратынский...
Бог дал Надежде Осиповне и Василию Дмитриевичу семерых детей: одного мальчика (он прожил всего два года) и шесть девочек. Одна из "девочек Корнильевых" (так их называли в семейной переписке), Александра, акварельный портрет которой мне приходилось видеть, походила на англичанку гораздо больше, чем ее мать. Она родилась в июне 1833 года в Сокольниках, куда родители переезжали на лето, и крещена в Крестовоздвиженской церкви в Красном Селе. "Восприемники были Статский Советник и Кавалер Князь Юрий Иванович Трубецкой и Тайного Советника и Кавалера Франца Абрамовича Фон Брин супруга Елизавета Борисовна. Молитвовал и крещение совершил той же церкви священник Василий Петров Покровский с причетом".
Конечно, семейные традиции и предания - и английские, и немецкие, и сибирские - и удивительный круг друзей дома стали основными воспитателями Александры и ее сестер. В музее-квартире Менделеева в Петербурге сохранилось несколько ее писем, одно совсем юношеское - увещевание начинающему студенту, как надо учиться и вести себя (очень деловое и серьезное). Есть здесь и письмо ее старшей сестры Лизы с известием о том, что "Саша вышла замуж за Мессинга". Брак был, по-видимому, недолгим. Потом она выходит замуж за Николая Ратманова, у нее две дочери. Судя по находящимся в том же музее письмам, живут они в Нижегородской губернии, у них какой-то "стеклоделательный завод", обычная жизнь без серьезных событий и потрясений.
Неожиданный поворот судьбы происходит, когда дети уже взрослые, а сама Александра Васильевна по меркам того времени - просто пожилая женщина. В ней просыпается дух странствий, свойственный ее деду, умершему за семнадцать лет до ее рождения. Для этого есть внешний повод. Ее дочь Лиза выходит замуж за военного инженера Николая Зуева, который едет на Дальний Восток строить железную дорогу. Едут они "кругосветкой" - вокруг Индии, Китая... И с ними едет Александра Васильевна, едет в неизвестность, чтобы разделить нелегкую, нестандартную судьбу, которую выбрала дочь. На одной из ее последних фотографий сделана надпись: "от матери и друга", наверное, она имела право написать именно так.
ГЕНЫ, ПРОБУДИВШИЕСЯ ЧЕРЕЗ ТРИ ПОКОЛЕНИЯ
И вот уже правнучка Иосифа Биллингса Елизавета Николаевна Зуева живет с мужем на Дальнем Востоке - в Хабаровске, Благовещенске, Владивостоке. Муж прокладывает в тайге трассу для железной дороги. Быт этих экспедиций подробно описан В. К. Арсеньевым, с которым они хорошо знакомы. И в этих тяжелейших экспедициях Елизавета Николаевна участвует вместе с мужем. Глядя на ее портреты в роскошных маскарадных костюмах, трудно поверить, что эта женщина шла по тайге, какой она была в те годы на Дальнем Востоке. Первые два ребенка рождаются мертвыми, потом - еще пять детей: три девочки и два мальчика, первая девочка - Александра, в честь бабушки.
1917 год застает семью в Архангельске. Потом - Лондон. По-разному складываются судьбы детей. Вот что пишет в автобиографии одна из дочерей, унаследовавшая имя матери - Елизавета Николаевна и взявшая ее девичью фамилию "Ратманова": "Родилась в Хабаровске в 1901 г. Училась в гимназиях по месту жительства родителей - в Хабаровске, Киеве, Архангельске. В 1919 г. выехала с родителями в Англию. Работала машинисткой в Аркосе (Лондон, 1920-1922), потом в отделении Внешторга в Генуе (во время Генуэзской конференции в 1922 г.) и в Профинтерне (Москва). Работая в Профинтерне, начала учиться в студии Московского Камерного театра. В 1923 г. вышла замуж..."
Ее первым мужем был известный журналист Михаил Кольцов. Она помогает мужу, печатая под диктовку его статьи и книги ("Пишу не я, пишет моя жена", - любит шутить он), сопровождает его в поездках в Польшу, Германию, Францию... И сама начинает писать. Ее корреспонденции появляются в "Комсомольской правде", "Смене" и других газетах и журналах, одна из заметок - рассказ о том, как жгли книги в фашистской Германии.
1936 год застает Елизавету Николаевну в сражающейся Испании. Она - корреспондент "Комсомольской правды", капитан танковой бригады Народно-республиканской армии. Внешний облик Елизаветы Николаевны, которую я хорошо помню, и ее непростые отношения с мужем очень верно переданы Хемингуэем в романе "По ком звонит колокол", где Михаил Кольцов с фактологической точностью представлен в образе Каркова: "Из четырех женщин три были в обыкновенных простых платьях, а на четвертой, черной и невероятно худой, было что-то вроде милицейской формы строгого покроя, только с юбкой, и сапоги. Войдя в комнату, Карков прежде всего подошел к женщине в форме, поклонился ей и пожал руку. Это была его жена, и он сказал ей что-то по-русски так, что никто не слышал, и на один миг дерзкое выражение, с которым он вошел в комнату, исчезло из его глаз. Но оно сейчас же опять вернулось, как только он заметил красновато-рыжие волосы и томно-чувственное лицо хорошо сложенной девушки, и он направился к ней быстрым, четким шагом и поклонился. Жена не смотрела ему вслед. Она повернулась к высокому красивому офицеру-испанцу и заговорила с ним по-русски..."
Романтику антифашистской Испании, привезенную оттуда фигурку Дон-Кихота и даже описанную Хемингуэем "милицейскую форму" Елизавета Николаевна сохранила до конца дней. В последние годы жизни она была секретарем испанской группы при Комитете ветеранов войны, испанские добровольцы проводили ее в последний путь в 1964 году.
Ее сестра - Софья Николаевна, уезжая с родителями в Лондон, оставляла в России мужа, сгинувшего где-то на полях гражданской войны, а с собой увозила трехлетнюю дочь и еще одного ребенка под сердцем. Ее сын, Алик, Александр Михайлович Богданов, как и прапрадед Иосиф Биллингс, родился в Англии, а потом подростком приехал в Россию: учился в школе, в институте, перед войной был призван в армию, а осенью 1941 года пропал без вести в боях под Москвой... В письме к матери он жалуется на то, что случайно проспал встречу Нового года: прилег на минутку и увидел замечательный сон - дом, елка, родные красивые лица, звон бокалов, а когда проснулся, новый год уже наступил. Это был последний Новый год в его жизни. Кто знает, как сложилась бы его жизнь, будь она хоть немного длиннее...
*
Таковы факты из истории одной семьи: определенные нестандартные характеристики повторяются в последующих поколениях, хотя и не в каждом и не у всех детей. Это только факты. У меня нет никаких доказательств того, что эти характеристики наследуются, да и статистика невелика - всего одна семья.
Одной из своих статей Феодосий Добжанский дал символическое название "Мифы о генетическом предопределении и о tabula rasa". Обе крайности - только мифы, истина - между ними. "Ошибочно думать о проблеме природы и воспитания как о ситуации "или-или", - пишет Добжанский. - Все признаки от биохимических и морфологических до признаков культуры всегда наследственны и всегда детерминированы средой... Ни один признак не может развиться, если такая возможность не заложена в генетике..." Однако "правильно понимаемая наследственность - не игральные карты. Она скорее - множество потенций. Какая часть из множества потенций будет реализована, определяется факторами среды, биографией индивида..."
Но ведь и биография в значительной мере определяется наследственностью и наследственной (передаваемой из поколения в поколение) системой воспитания, если, конечно, "факторы среды" - войны, революции, природные катаклизмы - не оказываются сильнее человека. Из "репертуара возможных ответов на действие среды" (Добжанский) человек иногда выбирает не покой и довольство, а неизвестность и испытания судьбы, находя именно в них счастье, непонятное другим...
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой,
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
