В 2016 году журнал «Наука и жизнь» пригласил авторов, пишущих фантастику, а также критиков принять участие в обсуждении вопроса: «Что могут фантасты в XXI веке?». Почти год, начиная с мартовского номера, на страницах «Науки и жизни» шла дискуссия, накал которой возрастал от публикации к публикации. Редакция, как оказалось, затронула очень важную тему, волнующую не только профессионалов, но и всех любителей научно-фантастической литературы, о печальной судьбе которой в последние годы было написано немало статей, эссе и постов в социальных сетях. Естественно, разброс мнений получился огромным: от «научная фантастика — равноправное направление литературы» до «научной фантастики никогда не существовало»; от «фантасты часто являются первооткрывателями новых научных идей» до «как помогли эти тексты создать реальную атомную бомбу? Ровно никак».
Трудно подвести итог и огласить вердикт, который удовлетворил бы всех участников дискуссии. Но если отбросить самые крайние позиции (как поступают, например, футурологи, проводя экспертные опросы), то можно сформулировать и некие согласованные выводы.
О том, какова была цель научной фантастики в прошлом веке:
«Существовало прежде широко распространённое мнение, что главная роль фантастических опусов — подталкивать учёных к открытиям» (Н. Романецкий).
«Идея, будто “фантастика способна предсказывать будущее”, закрепилась в массовом сознании в эпоху, когда писателям приходилось непрерывно оправдываться и доказывать читателям (а в некоторых случаях цензорам и неусыпно бдящим органам), что их книги не совсем оторваны от реальности…» (В. Владимирский).
Да, в тридцатых—пятидесятых годах прошлого века в Советском Союзе и странах социализма (и только там!) существовало мнение, что научная фантастика должна предсказывать будущие открытия и изобретения и это её основное назначение. Но уже в шестидесятых годах и авторам и читателям стало понятно, что функции научной фантастики гораздо шире. Как говорил известный советский писатель-фантаст Г. Альтов, «если реалистическая литература — это человековедение, то научно-фантастическая — мироведение». Границы литературы фантастика раздвинула неимоверно — до границ познаваемой Вселенной. В западной фантастике это произошло гораздо раньше, но и советская НФ заговорила не только о будущих изобретениях, но и о социальных проблемах (всё творчество братьев Стругацких), появились произведения юмористические и сатирические (И. Варшавский, В. Бахнов), философские (Г. Гор), лирические (О. Ларионова, В. Шефнер), возникла замечательная детская и юношеская фантастика (Е. Велтистов, Кир Булычёв). «Главная роль» писателей-фантастов изменилась настолько, что они стали влиять и на литературу так называемого мейнстрима, — разве не в те же годы в советской литературе появились такие произведения, как «Альтист Данилов» В. Орлова, а затем «Буранный полустанок» Ч. Айтматова и многие другие?
О том, что стало с научной фантастикой в наши дни:
«На мой взгляд, та НФ, какой она была в прошлом веке, определённо скончалась. Время её прошло» (Н. Романецкий).
«Прежде всего, хочу сказать о состоянии жанра НФ у нас в стране. Его фактически нет» (Г. Гусаков).
«Попытка насильственно возрождать НФ кончается ничем» (А. Кубатиев).
Что ж, научная фантастика, какой она зародилась во времена Жюля Верна и успешно развивалась в течение всего ХХ века, сейчас умерла и возрождению не подлежит. Однако вовсе не потому, что она была плоха — просто изменилось время, изменилась наука, изменился читатель. Естественно, научная фантастика тоже эволюционировала, и современная НФ совсем не похожа на фантастику времён А. Азимова, А. Беляева, И. Ефремова или Г. Альтова. И конечно, «смерть» НФ была мнимой: пройдя через кризисы и «новые волны», НФ изменилась качественно и в какой-то степени возвращается сейчас к своим истокам. Но об этом чуть позже.
О том, может ли научная фантастика предсказывать будущее:
«Сейчас научно-фантастическое произведение не может претендовать на роль футурологического исследования. И не должно. Будущее вообще неисследуемо» (А. Кубатиев).
«”Подсказок” от фантастов никто особенно и не ждёт. От них по большому счёту требуется лишь продемонстрировать социальные последствия совершения тех или иных открытий, внедрения тех или иных изобретений… Способно ли современное научно-фантастическое произведение дать полноценный прогноз будущего? На мой взгляд, это в принципе невозможно» (А. Первушин).
«Вообще-то, я с трудом представляю сложившегося учёного, который в азарте перебирает груду фантастических рассказов, разыскивая в них путеводные нити. Точнее — совсем не представляю» (В. Пищенко).
«Конечно, ждать от фантастического произведения точного прогноза будущего не нужно (так ведь и планы на пятилетки корректировались, и не они одни), но задуматься над проблемами, поднятыми многими авторами НФ, безусловно, стоит» (В. Пищенко).
Должна ли вообще НФ предсказывать будущие научно-технические достижения? Полагаю, что слово «должна» неприменимо ни к НФ, ни к литературе вообще. Литература и искусство никому и ничего не должны. Пресловутый «социальный заказ» — это лишь благое пожелание общества, на которое авторы могут откликнуться, если есть у кого-то из них соответствующее желание и талант, а могут (как не раз бывало) писать о том, что общество в данный момент вовсе не волнует, но, по мнению автора, станет важным завтра или в отдалённом будущем. Относительно же того, может ли НФ давать верные предсказания, ответ, на мой взгляд, однозначен: да, может. И даёт — в лучших произведениях. А в худших… Но кто ж измеряет по худшим? Станислав Лем описал возможности фантоматики задолго до реального появления виртуальной реальности. Генрих Альтов писал о полёте звездолёта «на острие лазерного луча» за полвека до появления реального проекта такого нанозвездолёта, который весной 2016 года анонсировали А. Миллер и С. Хокинг. Перечислять сбывшиеся предвидения научных фантастов я могу долго и на многих страницах. И это вовсе не «случайные совпадения», как представляется некоторым критикам; это продуманные прогнозы, основанные на знании реальных возможностей науки и техники и на развитой собственной фантазии. Множество НФ-идей в момент публикации представлялись нереалистичными и даже антинаучными.
Отличие таких идей, однако, в том, что рождаются они в рамках фантастической науки, которая развивается по законам, аналогичным законам развития «нормальной» науки. Сила НФ-идеи не в том, чтобы дать верное описание будущего открытия, а в том, чтобы дать направление мысли. Стали бы учёные думать о возможности перемещения во времени, если бы не НФ с её как бы околонаучными идеями?
Эта способность НФ не умерла, она присуща и лучшим образцам современной НФ — достаточно прочитать книги П. Уоттса, Д. Брина, Г. Игана, Р. Уилсона, П. Мелкоу, Лю Цысиня и других, к сожалению, зарубежных фантастов.
О возрастании роли научно-популярной литературы:
«Любители сложной фантастики — а НФ такова — обратили свои взоры к научно-популярной литературе и зарубежной НФ» (Г. Гусаков).
«Поэтому всё большее распространение, по крайней мере на Западе, набирает научно-фантастический очерк» (А. Первушин).
«Сегодня авторы зарубежной научно-популярной литературы по разнообразию подходов, богатству фантазии, а зачастую и по художественной выразительности дают сто очков вперёд скудной русскоязычной НФ» (В. Владимирский).
В конце ХХ — начале XXI века действительно изменились отношения НФ и научно-популярной литературы. Если почти весь ХХ век это были раздельные литературные направления, то сейчас НФ вновь взяла на себя некоторые популяризаторские функции. Во многих произведениях «жёсткой» НФ подробно объясняются научные идеи, на которых строится повествование. Происходит это не потому, что научно-популярная литература «сдала позиции». Скорее, по противоположной причине: научная популяризация стала настолько интересной и востребованной, что читатель уже и в НФ ищет не просто краткое объяснение фантастической идеи, но достаточно глубокое обоснование — пусть и квазинаучное, «на уровне слов». Хорошие, на мой взгляд, примеры такого союза НФ и научной популяризации — роман Н. Стивенсона «Анафем» и трилогия Н. Горькавого об астровитянке Николь.
Происходит и обратный процесс: авторы, пишущие научно-популярные книги, всё чаще используют научную фантастику. Синтез оказался удачным. Книга Б. Штерна «Прорыв за край мира», номинированная в 2015 году на Беляевскую премию, — пример как высококачественной научной популяризации, так и интересной НФ. Успех «Прорыва…» (насколько вообще в современной России может быть успешной научно-популярная книга) привёл к тому, что Штерн написал вторую книгу в этом новом как для НФ, так и для научной популяризации жанре: «Ковчег 47 Либра».
И наконец — утверждение, мимо которого нельзя пройти:
«Сильная НФ — один из признаков великой державы» (Г. Гусаков).
В ХХ веке сильная научная фантастика сформировалась в США, Англии и СССР. «Поднималась» НФ во Франции, в ГДР, Японии. В последние годы сильная НФ появилась в Китае (в 2015 году впервые в истории американских премий «Хьюго» победителем стал китайский автор Лю Цысинь с романом «Задача трёх тел»). В те же годы в России…
Но не будем о грустном.
Итак, «король умер — да здравствует король!». «Научная фантастика ХХ века умерла вместе с веком — да здравствует научная фантастика ХХI века: новая, интересная, рождающая неожиданные мысли и идеи, задающая читателям важные мировоззренческие вопросы и дающая (или, во всяком случае, пытающаяся дать) ответы на те вопросы, которые только зарождаются в обществе, вопросы, которые, скорее всего, обществом ещё не осознаны. В лучших произведениях научная фантастика всегда шла впереди науки, впереди общества. НФ прокладывает в будущее множество тропинок. Так было, и так будет.
А на ближайшие годы направление эволюции ясно: «жёсткая» научная фантастика и научно-популярная литература, скорее всего, создадут синтетическую ветвь художественной прозы. Времена Жюля Верна возродятся — на новом витке спирали и в новом качестве.
