Жерлаш ставил своей целью проникнуть возможно дальше к югу в море Уэдделя, затем пройти оттуда к Земле Виктории, обогнув таким образом материк Антарктиду, и высадиться на сушу, где перезимовать, отправив на зиму судно в Мельбурн.
В состав экспедиции входило 19 чел.: сам Жерлаш, его помощник Лекуэнт, четверо ученых: Арктовский — геолог, океанограф и метеоролог, его помощник — студент-естественник Добровольский, Данко — геофизик. Раковица — зоолог и ботаник, американец доктор Фредерик Кук — врач и фотограф, впоследствии достигший по его уверениям Северного полюса, и 12 чел. экипажа, в том числе молодой норвежец Р. Амундсен, впоследствии знаменитый путешественник, достигший в 1911 г. Южного полюса, — все народ крепкий и молодой (самому старшему было 34 года).
Покинув Пунта-Аренас, «Бельжика» направилась на юг, огибая Огненную Землю с запада, чтобы достигнуть Ушуайи, самого южного города на свете. Неподалеку отсюда находится угольная станция аргентинского правительства, где Жерлашу было разрешено пополнить свой запас угля. В канале Бигль с «Бельжикой» произошло несчастье: в туманную ночь корабль наткнулся на подводную скалу и засел на ней так прочно, что никакими усилиями нельзя было сдвинуть его с места, в особенности потому, что был отлив. Затем вместе с приливом поднялся сильный ветер; корабль жестоко трепало и грозило ежеминутно разбить о скалы. Пришлось перенести груз на лодки, выкачать почти всю пресную воду, и только тогда с высокой приливной волной облегченная «Бельжика» сдвинулась с места.
Чтобы запастись пресной водой, Жерлаш зашел на о. Штатов. Наконец, «Бельжика» простилась с последним поселением и двинулась на юг, к Южно-Шетландским островам.
19 января на горизонте заметили белесоватый отблеск, который обыкновенно бывает от сплошных масс пловучих льдов. В этот же день встретилась и первая ледяная гора. Между тем сплошных льдов не было видно, и отблеск поэтому следовало приписать не льдам, а покрытым вечными снегами островам. Появилась масса птиц — буревестников, альбатросов, крачек, так называемых капских голубей и т. д.
На следующий день на море пал туман, и во мгле только слышался время от времени грохот обрушивающихся в море льдин.
Два дня стоял густой туман, делавший плавание весьма опасным. 21 числа «Бельжика» в тумане наткнулась на подошву громадной ледяной горы. Вскоре затем корабль оказался среди подводных и торчащих из воды утесов, из окружения которых ему удалось с трудом выбраться. Временами туман разрывало, и глазам путешественников представлялись громады пловучих ледяных гор, ныряющие пингвины и вдалеке на горизонте неясные очертания какого-то острова. Жестокий ветер, разнесший туман, перешел в настоящую бурю. С «Бельжики» снесло одного матроса. Буря разыгралась настолько сильно, что для успокоения волнения пришлось лить на воду масло. К вечеру-судну удалось укрыться за остров, который был замечен еще накануне, и под его защитой стать на якорь. Это оказался о. Лоу, крайний из Южно-Шетландских.
Южно-Шетландские острова большей частью вулканического происхождения; они разделены глубокими проливами и окружены рифами и подводными скалами. Доступ к этим островам очень опасен, в особенности потому, что круглый год они скрыты под покровом густого тумана. Все острова возвышенны, с холмами и горами. Некоторые вершины достигают свыше 1900 м высоты. «Круглый год, — пишет Жерлаш, — этот архипелаг погребен под толстым слоем снега. Но в самой середине лета, в январе, тощие мхи и лишайники покрывают кое-где скалы. На этих островах солнце редкий гость: над ним почти никогда не искрятся звезды, скрытые тяжелыми, низкими облаками; самая унылая страна, какую можно себе представить. Никакой человек, несмотря на безвредность климата, не мог бы долго противостоять угрюмому отчаянию этих грустных пейзажей, окутанных вечным туманом».
На следующий день погода оказалась более благоприятной, и судно направилось на юг, к Земле Грахама, берега которой были нанесены на карты лишь приблизительно и, как выяснилось, совершенно неточно. Вскоре «Бельжика» вошла в залив Юза, очертания которого были до сих пор до того неопределенны, что Жерлаш не был уверен, залив ли это или пролив, соединяющийся с морем Уэдделя, и даже надеялся по этому проливу из Тихого океана проникнуть в Атлантический.
Высокие горы окружали залив со всех сторон. Три дня «Бельжика» шла вдоль берега, заходя во все бухты, которые могли показаться проливами, и члены экспедиции производили съемку. Оказалось, что к востоку залив ограничен землей, на юго-запад он простирается на неопределенное расстояние.
Погода стояла прекрасная солнце почти не заходило, в воде встречалось множество тюленей и китов. Жерлаш и его спутники несколько раз высаживались на берега и на островки, разбросанные в заливе. Каждая высадка давала много интересного: коллекции горных пород, лишайников, пингвиновых яиц, а с первой высадки удалось даже привезти живьем двух молодых пингвинов.
Наконец, 27 января Жерлаш направился на юго-восток и вступил в совершенно неведомые воды. Что это — залив или пролив, и куда приведет он: в Тихий океан или в Атлантический? — задавали себе вопрос путешественники.
Слева изрезанная бухтами и заливами тянулась земля, часть материка, за которой сохранилось данное ей впоследствии Жерлашем название Земли Данко в честь молодого ученого, погибшего во время экспедиции (как оказалось впоследствии, Земля Данко составляет западный берег Земли Грахама, как Земля короля Оскара восточный), справа лежал целый архипелаг вновь открытых островов, которым Жерлаш дал название большею частью по имени различных бельгийских провинций и городов: о. Льеж, о. Брабант, о. Антверпен и т. п. И берег материка и острова были покрыты высокими снеговыми горами.
«Картина, развертывающаяся перед нашими глазами, никем еще никогда не виданная, сурово величава, — пишет Жерлаш. —Ha половине высоты черных, серых или красных утесов плывут облака, легкие, как газ: у подошвы утесов виднеется блестящий белый лед, окрашивающийся лазурью на уровне моря. Там и сям колышется ледяные горы странных форм и очертаний. Ледники, подобные большим застывшим рекам, спадают и теряются в море, которое кажется совершенно черным по сравнению с такой массой белизны; вершины, увенчанные снегом и льдом, сверкающие под лучами солнца, бросают от себя тени тонких, сливающихся красок— нежноголубые, бледнофиолетовые. На льдинах тюлени... блаженно дремлют или с наслаждением вытягиваются под лучами солнца. Море населено китами. Куда ни взгляни, всюду увидишь игру трех-четырех полосатиков или еще чаще горбачей. Ночью мы слышим их глубокое дыхание, которое одно вместе с пронзительным криком пингвинов и глухим грохотом отдаленных обвалов нарушает величественную тишину, царствующую вокруг нас».
30 января Жерлаш решил произвести общий обзор местности и с этой целью подняться на какую-нибудь высокую гору, откуда был бы виден обширный горизонт. Для этого, взявши теодолит, палатку, в достаточном количестве керосина, и провиант, несколько путешественников с Жерлашем, Арктовским и Данко во главе высадились на о. Брабант и, таща на себе все инструменты и принадлежности, стали подниматься в гору, чтобы достичь такой высоты, откуда можно было бы взглянуть на Землю Данко сверху. Подъем был чрезвычайно крут (35— 40°), поэтому и восхождение оказалось в высшей степени затруднительным. В первый день удалось подняться всего на высоту 335 м. Здесь решили остановиться на ночлег. Матросы возвратились на корабль, а пятеро ученых на следующий день попытались подняться еще выше. Взобраться на самую вершину не удалось, а пришлось остановиться на высокой снеговой равнине, у подошвы одного из утесов, кое-где разбросанных по равнине. С его вершины и производились наблюдения. У подножия утеса разбили палатку, и в ней ученые жили целую неделю, занимаясь съемкой и наблюдениями. Земля Данко, насколько мог проникнуть глаз, представляла собой бесконечную, совершенно гладкую равнину, сплошь покрытую льдом и снегом.
Погода не благоприятствовала экспедиции. Большую часть дня стоял густой туман, который не позволял делать наблюдения больше трех часов в сутки, а в остальное время обрекал на бездействие. Жестокий ветер разорвал палатку. Ее сделали чуть ли не заново, значительно уменьшив в размерах и воздвигнув снеговую стену для защиты от ветра. Но внезапно наступила оттепель, снег стал быстро таять, и затопило всю палатку. Волей-неволей пришлось возвращаться назад.
«Бельжика» тем временем обстоятельно обследовала берега, производя различные наблюдения. Приняв экспедицию, она двинулась дальше по каналу и 9 февраля вышла в Тихий океан. Вопрос разрешился: залив Юза оказался проливом, которому впоследствии дали название пролива Бельжики. Выяснилось, что Западная Антарктида в этом месте (Земля Данко) отделена от океана рядом высоких островов, отдельные части которых были известны раньше под именем Земли Пальмера (о-ва Льеж, Брабант, Антверпен, Винке и т. д.); за ними сохранилось название архипелага Пальмера.
Тщетно пытался Жерлаш пробиться дальше на юг, — сплошные массы пловучего льда загораживали дорогу. Напрасно также обшарил он берег Земли Данко, ища нет ли пролива, который отделял бы северную часть Западной Антарктиды от материка и вел в море Уэдделя; пришлось выйти в Тихий океан.
13 февраля «Бельжика» отправилась на юго-запад в обход сплошного льда, вдоль его края.
Во многих местах лед казался желтым от громадных масс микроскопических диатомей (кремнистых водорослей), покрывавших его. На льдинах нежились тюлени. Местами огромные глыбы льда и айсберги вздымались вверх. В одном месте Жерлаш насчитал 220 ледяных гор.
Две недели «Бельжика» шла вдоль границы сплошного льда, тщетно пытаясь пробиться к востоку, заходя в каждую щель, которая открывалась во льду. 16 февраля на довольно близком расстоянии (37 км) от корабля показалась Земля Александра I, которую во время своего путешествия в 1819— 1821 гг. открыл русский исследователь Ф. Беллинсгаузен. Эту землю со времен Беллинсгаузена удалось видеть только однажды. Между нею и «Бельжикой» расстилалась совершенно непроходимая масса сплошного пловучего льда.
28 февраля поднялся ветер, который разломал и разметал ледяной покров, и открылся более или менее свободный путь на восток. Жерлаш воспользовался этим и двинулся вперед.
Вначале плаванье было довольно легким, но потом пришлось итти по каналам, которые открывались между льдинами. Ветер не прекращался и нанес снеговые тучи; повалил снег, и вскоре вокруг водворился такой мрак и хаос, что «Бельжика» только ощупью с трудом могла итти вперед. На следующий день снегопад прекратился, и удалось продвинуться еще немного вперед, но вокруг лежали сплошные массы пловучего льда. Возвращаться назад было невозможно, — все каналы опять закрылись. Между тем лето кончалось, и начинал образовываться молодой лед, который спаивал отдельные льдины вместе.
После нескольких попыток 3 марта решено было готовиться к зимовке, так как не представлялось никакой надежды возвратиться, а температура все падала. Чтобы не слишком одолевал мороз, вокруг затертого льдом корабля воздвигали с наветренной стороны снеговую насыпь; материалами, взятыми для постройки хижины, прикрыли палубу и мостик, чтобы там можно было работать под защитой от ветра. Недалеко от корабля сделали прорубь для ловли рыбы и для накачивания воды на случай пожара.
Наступила зима с короткими днями и долгими ночами, а затем и полярная ночь. 15 марта температура была уже –20°, а 17-го с последний раз показалось и скрылось солнце.
Зимовка, первая зимовка в антарктических странах, вначале протекала недурно: производили измерения толщины льда, охотились за пингвинами и тюленями. Для предохранения от болезней был установлен строгий режим. Меню, например, было рассчитано так, чтобы одно и то же кушанье не повторялось раньше чем через месяц, — стол разнообразился мясом тюленей и пингвинов (рыба почти не ловилась). Мясо здешних тюленей, как и пингвинов, хотя черное и очень жирное, оказалось вполне съедобным и совсем не отзывалось рыбой, так как главная пища тех и других — ракообразные. Однако с наступлением полярной ночи, продолжавшейся 70 суток, положение изменилось: тюлени и пингвины исчезли, работать стало весьма затруднительно, появились недомогания; все чем-нибудь да хворали, а молодой натуралист Данко умер от болезни сердца. Постоянная темнота действовала, угнетающе на нервную систему людей.
«Тринадцать месяцев, — пишет в своих воспоминаниях Амундсен, — просидели мы крепко во льду, зажатые им, как тисками. Два матроса сошли с ума. Все люди переболели цынгой... И доктор Кук и я, оба мы знали из книг, прочитанных нами о путешествиях в полярных областях, что этого заболевания можно избежать, употребляя в пищу свежее мясо. Поэтому, покончив со своей дневной работой, мы проводили не один утомительный час в охоте на тюленей и пингвинов, бродя мили за милями по льдам и с напряжением всех сил перетаскивая туши на судно. Но у нашего начальника появилось сильнейшее отвращение к мясу этих животных, граничившее почти с безумием. Он сам отказывался есть это мясо и запретил давать его в пищу экипажу. В результате мы все заболели цынгой. Начальник экспедиции и капитан оба до того обессилели, что слегли и написали свои завещания.
Теперь начальство экспедиции было возложено на меня. Первое, что я сделал, это вызвал на палубу тех немногих из экипажа, которые еще могли работать, и заставил их откопать из снега тюленьи туши, зарытые около судна. Поспешно вырезали из них куски мяса и коку дали приказ оттаять и приготовить их для еды. Весь экипаж и даже сам начальник жадно съели свою часть.
Изумительно было наблюдать, каковы были последствия такой простой перемены пищи. Не прошло и недели, как все стали заметно поправляться.
По вечерам все развлекались, как могли: читали, писали, играли в карты, занимались музыкой и т. д.
Прошла зима, наступила весна; появились пингвины и тюлени, а «Бельжика» все еще была затерта льдами.
Вернулось солнце, вернулись и силы людей; однако проходило время, наступило уже лето, а «Бельжика» не могла высвободиться из своей ледяной тюрьмы. Уже в середине лета в один прекрасный день приблизительно метрах в девятистах от судна была обнаружена небольшая полынья. Никто не возлагал на лее никаких надежд. Но так или иначе, она была принята доктором Куком за доброе предзнаменование... Он заявил, что лед скоро вскроется и что тогда начнут образовываться трещины, которые обязательно приведут к этой полынье. В этом доктор был совершенно убежден. Поэтому он предложил план, сначала показавшийся нам чистейшим безумием. Мы должны были прорезать толстый лед на протяжении 900 м от судна до полыньи, сделав таким образом канал, и провести по нему «Бельжику», чтобы судно могло немедленно двинуться дальше, если бы лед вскрылся.
Я сказал, что план этот казался чистейшим безумием. Это было по двум причинам. Во-первых, для прорезки льда в нашем распоряжении было всего лишь несколько четырехфутовых пил и немного взрывчатых веществ. Во-вторых, большинство людей нашего экипажа было непривычно к такой работе, не говоря уже о том, что все были очень слабы и истощены. И тем не менее доктор Кук победил. Во всяком случае появилось какое-то занятие. Не нужно было больше сидеть да раздумывать над ожидавшей нас судьбой. В результате все взялись за дело, и работа закипела.
Экипаж представлял собой довольно пестрое собрание и в буквальном и в переносном смысле. Когда начальник экспедиции слег, заболев цынгой, я занялся обмундированием людей. Я очень скоро обратил внимание, что все участники экспедиции были в высшей степени скверно снабжены всем необходимым для зимовки в полярных областях. Поэтому, завладев тщательно припрятанным запасом розовых шерстяных одеял, я велел их раскроить по определенному образцу и пошить из них просторные костюмы. Костюмы оказались довольно теплыми, но когда люди выходили в них на палубу, то зрелище получалось интересное и театральное. Мы наметили направление канала и начали работать. Пилами пропиливали во льду треугольники и, закладывая немного тонита (взрывчатое вещество), взрывали лед. Глыбы льда застревали несмотря па взрывчатое вещество. Тогда доктор Кук нашел гениальный способ: он предложил спиливать вершины треугольников, вследствие чего век глыба сразу после взрыва взлетала кверху.
Этой работой мы занимались в течение нескольких утомительных недель, но в конце концов ее закончили. Однажды вечером мы разошлись по койкам, решив, что на следующее утро начнем тянуть судно в полынью бечевой. Представьте себе наш ужас, когда, проснувшись на следующее утро, мы увидели, что давлением сплошного льда, простиравшегося кругом нас, канал закрыло, и мы опять крепко сидим во льду!
Впрочем, огорчение оказалось кратковременным и вскоре сменилось радостью: направление ветра переменилось, и канал снова вскрылся. Не медля ни минуты, мы отбуксировали судно в полынью.
Хотя «Бельжика» находилась в полынье, однако до спасенья по-прежнему было далеко. Но тут произошло как раз то, что нам предсказывал доктор Кук. Лед вскрылся, и путь к открытому морю лежал именно через нашу полынью. Радость придала новые силы, и полным ходом пошли мы к открытому морю.
Но грозившие нам опасности все еще не были побеждены. Раньше чем выйти в открытое море, мы много дней провели между двух громаднейших ледяных гор, которые зажали «Бельжику». Наконец, после отчаянных усилий судну удалось вырваться из ледяных тисков, и 29 марта 1899 г. оно прибыло в Пунта-Аренас».
***
Пятнадцать месяцев провела «Бельжика» в южных полярных водах. За это время экспедиция Жерлаша открыла и занесла на карту несколько десятков островов. Были сделаны многочисленные научные наблюдения и исследования, собраны богатые коллекции образцов горных пород, растительности и животного мира Антарктики. Но, пожалуй, самое главное, что получила экспедиция Жерлаша в итоге своего пребывания в Антарктике, — это неоценимый опыт первой антарктической зимовки. Этот опыт использовали все полярные экспедиции, отправлявшиеся впоследствии в Антарктику.
