НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИИ РАССКАЗ
Вы, конечно, знаете, как себя чувствуешь, когда приезжаешь в столицу будто попал в совершенно особый мир. Переносясь на вертолетах с одной площади на другую, скользя по тросам на гиропланах над гигантскими дворцами, опускаясь в туннели бесшумных подземных железных дорог, заполненных неизвестно откуда струящимся солнечным светом, ощущаешь, что именно здесь, в этом удивительном древнем городе, в Москве, сконцентрировано самое необыкновенное новое, зовущее вперед.
Я не считаю себя безнадежным провинциалом. У нас, на Севере, в городе Ленинске, тоже есть и подвесные дороги, и вертолетная связь, и телевизионные информационные центры. Но все же в Москве я чувствую себя немного смущенным и ошеломленным. Я долго думал о причинах этого чувства и наконец пришел к выводу, что все дело в скоростях. Да, в столице темп жизни в несколько раз выше. Даже люди, приветливые и искренние москвичи, кажется, двигаются быстрее, чем мы. Они не стоят на месте даже на подвижных полотнах тротуаров. Они по ним почти бегут. Как заметил профессор Сайен, они продолжают традиции своих недалеких предков, тех самых, которые несколько десятилетий назад сбегали по движущимся эскалаторам метрополитена, успевая на ходу просматривать книги и газеты.
На площади Восстания, расположенной высоко наверху, между двумя гигантскими зданиями - Дворцом спорта и Дворцом искусства, я остановился у телевизионного автоинформатора и набрал адрес Музея материальной культуры. На экране быстро проплыли координатные данные, и машина подробно указала мне путь к музею от того места, где я находился.
Мне предстояло спуститься в нижний парк, пролететь по каналу Дружбы народов на крылатом ракетоплаве до монумента Свободы, а затем на вертолете до Голубой трассы, ведущей прямо к музею. На цветном экране он предстал передо мной в виде тридцатиэтажного параллелепипеда, облицованного оранжевой керамикой, с пятидесятиметровым белоснежным мраморным барельефом, изображающим первую обитаемую космическую ракету, запущенную нами в сторону Луны. Дорога заняла у меня не более пяти минут. Воспользовавшись собственной радио автоматической телефонной станцией, я предупредил о своем прибытии профессора Сайена. Он встретил меня у входа.
- Приветствую вас, мой молодой друг, - сказал он своим певучим голосом и обеими руками пожал мою руку. - Какими судьбами к нам?!
Я смотрел в знакомые, чуть насмешливые глаза ученого, которого не видел уже два года - с тех пор, как закончил аспирантский курс по истории в Подмосковном Университете. Он ничуть не изменился за это время.
- Боюсь, что приехал некстати. Ведь вы собираетесь в Того...
- Ну, что вы! - воскликнул профессор. - В моем распоряжении еще тринадцать часов. За это время мы с вами успеем решить все вопросы.
Это был тонкий намек на последнее постановление Верховного Совета о том, что самые ответственные командировки не должны продолжаться более десяти часов...
- Мне кажется, что достаточно будет и двух-трех часов, - заметил я.
Если бы я мог знать, как в тот момент ошибался!
Мы вошли в мраморный холл, и молниеносно лифт взметнул нас на семнадцатый этаж, где находился кабинет Сайена. Профессор коротко рассказал о цели своей поездки в Того.
- Нужно пополнить данные о вторичном периоде борьбы народов этого района за независимость. С тех пор прошло много лет, но еще никто не разобрал архивы... Итак, я в вашем распоряжении, - прервал он сам себя, усаживаясь на диван в кабинете.
Быстро раскрыв свою папку, я достал из нее фотографию Майи, моей жены, и протянул ее профессору.
- Вам знакома эта женщина? - спросил я, внимательно следя за выражением его продолговатого, немного усталого лица.
Сайен слегка нахмурил брови и перевел взгляд с изображения на меня. Его глаза выражали недоумение. Что-то усиленно думая, он отрицательно покачал головой. Еще в Ленинске, на практике, жена мне сказала «Вот увидишь, он сделает вот так...» - ■ и она, выпятив вперед губы, покачала головой точь-в-точь, как сделал это сейчас профессор Сайен.
- Нет, не узнаю... - профессор вопросительно посмотрел на меня.
Он удивился, когда я удовлетворенно кивнул и снова порылся в папке, чтобы достать последит'! номер каталога Музея материальной культуры.
- А это? - Я протянул ему каталог, открытый на той странице, где была вклейка с фотографией головы Пурпурной мумии.
Случается, что руководитель солидного издания не знает всего, что в нем напечатано. Интересуясь больше всего материалами своей специальности, он поручает остальные помощникам. По-видимому, так было и сейчас.
Профессор Сайен взглянул на фотографию мумии, затем перелистал несколько страниц журнала, чтобы установить наименование вновь полученного музеем экспоната, и вдруг воскликнул, глянув на фотографию Майи:
- Да ведь это одна и та же!
- Я так и знал, - улыбнулся я, положив рядом фотографию мумии и портрет жены и предвкушая, какой неожиданный оборот примет разговор через несколько минут.
- Что знали? - удивился он.
- Да то, что вы скажете! А мы с Майей спорили. Она утверждала, что вы моментально сумеете найти какое-нибудь различие...
Сайен смотрел с недоумением.
- Я ничего не понимаю. О какой Майе вы говорите?
- Я имею в виду портретное сходство. А Майя - моя жена.
- Причем тут она?
- Это ее портрет. А это, - я ткнул пальцем во вклейку, - это портрет Пурпурной мумии...
Сайен быстро поднялся с места и посмотрел на меня сверху вниз. Я заметил, как слегка дрогнули его брови.
- Надеюсь, вы проделали пятитысячекилометровый путь не для того, чтобы шутить? - спросил он меня сдержанно.
- Нисколько. Более того, именно это сходство и привело меня к вам. Вы же знаете, что в Ленинске я руковожу местным краеведческим музеем. Получив ваш каталог, я был поражен тем, как похожа мумия на мою жену...
Он взял портрет и журнал и подошел к широкому окну. Было около полудня, и сквозь тонкие, почти невидимые стекла обильно струился яркий, дневной свет. Мимо окон медленно проплыл вертолет, но профессор не обратил на него внимания. Он не отрывал глаз от обоих изображений.
«А потом он скажет, что у мумии другая шея», - вспомнил я слова Майи.
- Д1, но ведь у них шеи совершенно непохожи! - радостно воскликнул наконец Сапен.
Улыбаясь, я подошел к нему.
- Да, правильно. Но лицо-то одно и то же. Пока меня интересует только сходство. Что касается различии, то об этом после...
Мы снова уселись, как прежде - он на диване, я в кресле.
- Расскажите мне эту историю более подробно, - попросил он; на его оживленном лице уже не было следов прежней усталости.
Я немного волновался, предвкушая самый ответственный момент - надо было передать своп мысли как можно более точно. Машинально обводя взглядом кабинет ученого, я обдумывал, с чего бы начать рассказ.
«Обрати внимание на бюст академика Филлио, в левом углу за его письменным столом», - вспомнил я наставления Майи.
Я отыскал бюст Филлио, затем снова раскрыл каталог и показал его профессору.
- Вот, смотрите еще, сказал я ему. - Вы знаете, кто это?
- Филлио, - но задумываясь, ответил Сайен. - Да в чем дело? Что это за игра?
Я взглянул на часы. Наш диалог определенно затягивался. Мимо окон снова пролетел вертолет. Это означало, что прошло еще пять минут.
- Простите меня, профессор, но, по-видимому, вы читаете не все материалы в каталоге, который редактируете.
Он нервно сжал руки. Казалось, только сейчас до него дошел смысл происходящего. Действительно, какое отношение имел бюст Филлио к Вестнику Музея материальной культуры?
Он смущенно улыбнулся и слегка провел рукой по лбу.
- Признаюсь, на это я не обратил... То есть, смотрел, но так, поверхностно. Это по отделу радиоастрономической информации, и я предполагал...
И вдруг Сайен побледнел. Он начал медленно подниматься с дивана, не сводя с меня широко раскрытых глаз. «При чем тут академик Филлио?» - угадал я его немой вопрос.
- А ну-ка, дайте мне еще раз журнал...
Он рывком пересек кабинет, чуть не ударился об угол письменного стола и как вкопанный застыл у бюста прославленного лингвиста.
Напряженное молчание длилось несколько секунд. Потом с журналом в руках профессор подошел к письменному столу и включил диктофон:
- Андрова немедленно в мой кабинет!
В его голосе слышались едва уловимые нотки тревоги. Затем он поднял трубку телефона:
- Кто редактировал материалы Андрова в последнем номере каталога? А с подлинниками сверили? Точно? Кто делал фотографии? Спасибо.
Забыв о моем присутствии, профессор сноса углубился в изучение обоих изображений. Он быстро, одну за другой, просматривал страницы каталога и вдруг вспомнил обо мне:
- Дайте мне портрет той девушки...
- Какой? - удивился я.
- Той, что вы мне показывали.
- Майи?
- Не знаю, как ее там... Давайте быстрее.
- Это портрет моей жены, - сказал я твердо.
- Неважно.
Он сравнивал изображения, сжимая голову руками.
Дверь отворилась, и в ней показался высокий человек средних лет в светлом спортивном костюме.
- Баша работа? - спросил Сайен, не поднимая глаз.
- Моя.
- И вам не стыдно?
- Не понимаю...
- Вот! Вот ваша Пурпурная му-ми-я.
Сайен почти швырнул в лицо Андрова портрет Майи. Затем с едкой иронией обратился ко мне:
- и может быть, она, эта ваша девушка...
- Моя жена, - поправил я.
- Эта ваша жена действительно му-ми-я?
Под уничтожающим взглядом профессора Андров растерянно рассматривал фотографию Майи.
- В наше время - и такая... ложь, обман...
Вдруг Андров с угрожающим видом подбежал ко мне.
- Это вы сделали зеркальную репродукцию с моей мумии?
Я отрицательно покачал головой. Тогда, ни слова не говоря, он схватил меня за руку и потащил из кабинета. Сайен едва поспевал за нами. Включив на ходу движущуюся ленту в коридоре, Андров мчался куда-то вправо, затем толкнул меня в лифт, мы полетели вниз, снова пробежали коридор, на одном углу чуть не столкнувшись с профессором, который бежал к тому же месту другим путем, и, наконец, ворвались в огромный тускло освещенный зал, в центре и вдоль стен которого стояли кварцевые саркофаги. Мы остановились у одного из них...
- Смотрите.
Я глянул в саркофаг и отпрянул, похолодев. Не может быть!
- Смотрите, смотрите! - настойчиво повторял Андров.
- Вижу... - робко пробормотал я.
- Ну что? - волнуясь, торопил меня профессор.
- Это Майя, - прошептал я, отводя глаза от пластмассовой фигуры.
- Какая Майя? Может быть, вы знакомы с этой мумией?
Андров громко захохотал. Водворилось молчание. Первым заговорил я:
- Простите, по это скульптура моей жены, Майи.
- Присмотритесь хорошенько, - явно издеваясь надо мной, продолжал Андров, - может быть, у вашей жены есть какие-нибудь особые приметы.
На слове «вашей» он сделал ехидное ударение.
Я снова посмотрел на скульптуру женщины, которая лежала как живая с широко раскрытыми глазами. Пластическая масса, из которой она была сделана, была пурпурного цвета. В голове моей вертелись самые невероятные мысли. Казалось, я схожу с ума.
- Она, это она, только цвет тела...
- Ага! Цвет! Значит, все-таки отличается от вашей жены!
И опять ехидное ударение на слове «вашей». Я совершенно смутился и оробел. На Андрова я бросил умоляющий взгляд.
«Маня, очевидно, позировала какому-то скульптору, - лихорадочно проносилось в моей голове. - В конце концов в этом нет ничего особенного. Но зачем же выставлять ее в музее?» Вслух я сказал:
- Собственно, я не имею ничего против того, чтобы эта фигура находилась здесь. Хотя, вы сами понимаете, что в таком виде... Впрочем, в журнале сфотографировано только лицо.
- Ах, вот как! Вы ничего не имеете против! Да знаете ли вы, что это такое? Это, черт возьми, величайшая находка! Четыре мощнейших радиотелескопа работали непрерывно более ста часов, чтобы не пропустить ни одного сигнала. Информацию расшифровывали одновременно в Москве и в Чикаго! Лучшие машины были использованы для того, чтобы она превратилась вот в это! и вы говорите...
Страстный поток его фраз был резко прерван Са Йеном.
- А голову академика Филлпо вы тоже воссоздали на машинах в Москве и в Чикаго?
Андров застыл с открытым ртом.
- Какого Филлис?
- А вот этого.
Профессор потащил нас к Кварцевому колпаку в центре зала. Под ним без труда я узнал копию бюста, который стоял в кабинете. Только здесь он был сделан из пластической массы, тоже пурпурного цвета.
Андров стоял как громом пораженный.
- Объясните же, - настаивал профессор.
- И эту... Для обоих мы использовали одну и ту же аппаратуру... Мы...
- Кто это мы?
- Я, то ость вся группа космической радиоинформации. Это там, за Пантеоном, в районе...
Андров запнулся. Он озадаченно посмотрел на меня и Сайена.
- Вы мне не верите? - наконец пробормотал он.
Сайен пожал плечами. Мне было явно цело себе. Невольно напрашивалась страшная мысль.
- Честное слово ученого, эти две фигуры были собраны на основе импульсно-кодовой информации, принятой нами три месяца назад из окраинного района созвездия Лебедя, - взволнованно, почти шепотом говорил Андров. - Вначале мы приняли бюст... на волне двадцать три сантиметра. Через три месяца на той же волне - Пурпурную мумию. Шумы в момент приема не превосходили пяти децибелл. Отношение сигнала к шуму было не менее...
И вдруг, перебивая себя, он закричал;
- Не может быть! Я не верю вам! Кто эта Майя? Кто такой Филлио?
Взяв из моих рук фотографию Майи, профессор протянул её Андрову. Как две капли воды была она похожа на мумию в саркофаге у стены...
- А Филлио? Филлио! Он скончался всего три месяца назад. Ведь вы его знали лично?
Совсем потерявший дар речи Сайен только утвердительно кивнул.
Андров вдруг рванулся к двери и выскочил из зала. С каждой секундой мне становилось все страшнее. Я старался не смотреть на стеклянный колпак, под которым лежала пурпурная копия моей жены... Внезапно дверь распахнулась, и в нее вместе с Андровым вошла женщина с большим саквояжем в руках. Ни слова не говоря, они быстро подошли к саркофагу и стали снимать с него верхнюю крышку.
- Что вы делаете?
- Препарировать! - отрывисто скомандовал Андров. - Немедленно 11 ос ли подтвердится, что...
- Кого препарировать?
- Мумию.
- Зачем?! - закричал я.
Мне показалось, будто они собирались резать Майю. А женщина уже раскрыла чемоданчик и извлекла из него скальпель и дисковую электропилу.
- Я вам запрещаю! Это общенародная ценность, и вы но имеете права трогать ее без разрешения Всемирного Ученого совета, - категорически заяви и Сапен. - И какой в этом смысл? Можно ли так обращаться с экспонатами, с трудом полученными из космоса. Если, впрочем, они действительно получены из космоса, - добавил он.
- Не беспокойтесь, профессор. Информация записана на электретных цилиндрах, и ее всегда можно восстановить. За день или за два... Антония, начинайте.
Он широко расставил руки, загораживая профессору путь к саркофагу. Я услышал, как завизжала пила. Ужас сковал меня.
- А теперь вскрывайте грудную клетку, - продолжал приказывать Андров. - - Д-з пилите же быстрее, черт возьми! Распилили? Отверните грудину. Видите сердце? Ага! Вот видите! А где печень! Правильно! Селезенка? Чудесно. Теперь можно показать им.
Андров схватил меня за плечо.
- Да чего вы испугались? - сжалился он наконец. - Ведь это же мумия; она из пластика. Точная копия... Впрочем, смотрите сами, точная ли это копия...
Я нерешительно подошел к саркофагу. Тело мумии было вскрыто, и можно было видеть все внутренние органы. Они были разных цветов, но все с пурпурным оттенком... Глаза Майи оставались открытыми и не выражали никакого страдания. С большим трудом я заставлял себя думать, что это только искусно сделанная модель человеческого организма.
- Копия или не копия? - Глаза Андрова сияли победной радостью. - Смотрите внимательнее!
Я уныло кивнул головой.
- А как по-вашему, профессор? - так же задорно спросил Андров.
Однако вместо профессора ответила женщина, которая вскрывала мумию:
- Товарищи! Да у нее же все наоборот!
Я недоуменно смотрел, стараясь понять, что означает это «наоборот» - Что вы имеете в виду, Антония? - хрипло спросил профессор.
- Все! Сердце, печень, селезенка... все наоборот!
Только теперь я сообразил, в чем дело. У мумии сердце было справа, печень - слева - все как бы отраженное в зеркале.
- Теперь вы понимаете, что мы приняли! Это же гигантское подтверждение теории существования антимиров! Это потрясающе!..
На мгновение он умолк, что-то усиленно соображая. Затем схватил Антонию за руку:
- Свяжитесь с телевидением. О результатах нашего исследования нужно немедленно оповестить весь мир!
Я все еще ничего не понимал. Наконец Ануров вспомнил и о нас. Он отошел от мумии и, обняв профессора, торжественно произнес:
- Где-то в глубинах Вселенной существуют антимиры, течь-в-точь такие же, как наш, но состоящие из антивещества. Наконец-то мы имеем экспериментальное доказательство этого! Эги миры являются как бы зеркальным отражением нашего мира!
На пути к Дворцу науки я слышал сдержанный гул, из которого то там, то здесь вырывались взволнованные выкрики - «Пурпурная мумия! Пурпурная мумия!..» После специального сообщения Всемирного Ученого совета о поразительной по своей смелости гипотезе Андрова, о Пурпурной мумии говорили не только в Москве, но и во всем мире. Вместо разломанного экспоната, в Музее материальной культуры был выставлен новый. Но приток посетителей из множества городов мира так увеличился, что пришлось изготовить еще несколько копий. Их выставили в самых больших общественных залах столицы. Специальным указом Верховного Совета изображение мумии триэжы в день передавалось по цветному телевидению. «Пурпурная мумия! Пурпурная мумия!...» - гудела Москва, а у меня в это время в голове было совсем другое «Майя, Майя!..» Неужели где-то во Вселенной существует точно такая же женщина? Или нет, та Майя давно уже умерла, потому что радиосигналы с бесконечно далекой планеты неведомого уголка Вселенной путешествовали к нам миллиарды миллиардов лет. «Майя. Майя!..» В центре столицы, в одном из уединенных уголков Кремлевского парка, я вытащил из кармана радиотелефон и набрал Ленинск. Через несколько секунд раздался протяжный гудок зуммера.
- Майя, ты?
- Да. Что там за переполох с Пурпурной мумией? Я, пожалуй, воспользуюсь законом об уважении личного достоинства граждан и потребую, чтобы прекратили демонстрировать меня на весь мир.
Моя Майя очень веселая и жизнерадостная женщина. Я облегченно вздохнул, услышав ее звонкий, задорный голос.
- Глупышка, ты должна этим гордиться!
- А я и горжусь! Здесь меня донимают пресса, радио и телевидение. Ты знаешь, из Москвы ко мне прилетела академическая комиссия. Они хотели убедиться, что у меня сердце действительно не с правой, а с левой стороны!
- Ну и как?
- Убедились, дорогой! Оказывается, я не состою из антиматерии!
Она звонко рассмеялась.
- А что делаешь ты? - спросила она.
- Стараюсь остаться неузнанным. Представляешь, что было бы со мной, если бы народ узнал, что я супруг той красно-фиолетовой особы?!
- Кстати, зачем они сделали ее пурпурной?
- Они ничего не сделали. Это самостоятельно сделала свертывающая информацию машина. Должно быть, по правилам антимира так нужно... Впрочем, большинство людей считают мумию довольно симпатичной, - попробовал я сострить.
- Ну, знаешь, не говори мне комплиментов. Я их наслушалась довольно. Что ты делаешь сейчас?
Я посмотрел на часы.
- Через восемьдесят секунд - конференция в Большом мраморном зале Академии. Лечу туда.
- Хорошо, милый, не опоздай! А я сяду у телевизора и послушаю, что там будут говорить. До следующей беседы!
- До следующей!
Листья деревьев надо мной слегка зашумели от движения воздуха под винтами вертолета. Он опустился на зеленую лужайку в двадцати шагах. Уже в воздухе я вытащи и из кармана книжку с тезисами докладов и отметил те, которые были для меня особенно интересными.
Большой мраморный зал Академии был переполнен, и мне с трудом удалось найти свободное место. Я надел наушники и включил на пюпитре экран. Президент Академии физик Джонатов кратко охарактеризовал тему конференции - научная состоятельность гипотезы Андрова. Был установлен Жесткий регламент трехминутные доклады на пленуме, двухминутные - в секциях. Дискуссии по докладам проходят заочно - в многочисленных просторных залах Академии установлены звукозаписывающие приборы, где любой делегат может высказаться и получить копии всех высказываний.
Доклад Андрова был пятым по счету. Первое слово предоставили чикагскому радиоастроному Хорнеру, который рассказал об открытии смыслового значения радиосигналов из космоса. На экране я увидел уравнения теории информации; с их помощью решается задача расшифровки сигналов любой природы и формы. За Хорнером выступил москвич Сольвин, охарактеризовавший избирательные возможности аппаратуры, которая принимала сигналы из области альфа Лебедя. Зугган из Родезии рассказал о принципах записи и хранения космической радиоинформации.
Самым скучным мне показался скрупулезный доклад французского радиоинженера Сюжи, подробно остановившегося на принципах ультразвуковой объемной развертки физических тел и обратной модельной свертки их в материальную информацию. Собственно, здесь все так же, как и в двухмерном телевидении, но только развертка осуществляется ультразвуковой «иглой» - пучком звука диаметром в несколько микрон. Заканчивая, Сюжи заявил:
- Естественно, для передачи информации об организмах необходимо, чтобы они были клинически мертвы. Во всяком случае, при данном методе развертки. Ультразвуковой пучок необратимо разрушает живую клетку...
(Окончание следует.)
