Психическое и физическое
Первую физиологическую модель возникновения эмоций разработал знаменитый французский физик, математик и философ Рене Декарт (1596-1650). По Декарту, мозг, получая сигнал, заставляет человека или животное реагировать на него автоматически. Он считал, что организм подобен машине, в которой дыхание и кровообращение совершаются по законам механики. Однако существует принципиальная разница между человеком и животными. Люди, спасаясь бегством, испытывают страх.
Неправильно говорить, что человек убегает от волка, потому что боится, правильно сказать: боится, потому что убегает. Человек счастлив, потому что улыбается. Печален, потому что плачет. Раздражен, потому что хмурится. Так получается по гипотезе, которую высказали в 1884-1885 годах американский психолог Вильям Джеймс и датский врач Карла Ланге. Они вернулись, хотя и с совершенно иных позиций, к идее Декарта.
Если Декарт настойчиво отгораживал физическое от психического, немецкий химик и врач Георг Эрнест Шталь (1660-1734), профессор теоретической медицины, анатомии и химии в университете города Галле, а затем лейб-медик прусского короля Фридриха Вильгельма I, утверждал, что физическое неотделимо от психического. Это первый ученый, серьезно заговоривший о том, что телесные болезни могут быть вызваны психическими расстройствами.
Выдающийся химик Шталь считал, что знание химии и физики не так важно для врача, как умение влиять на эмоциональное состояние пациента. Более того, он утверждал, что чрезмерное увлечение химией и физикой только мешает, поскольку отвлекает от главного, и никакая химия не объяснит, почему сильные переживания приводят к телесным болезням.
Два человека: врач и больной - должны образовать единое "мы" - так учил в ХХ веке Э. Штраус. Тот врач, который способен искренне сочувствовать больному, поможет ему скорее, чем тот, кто научился искусно анализировать причины недомоганий, - утверждал в XVII веке Г. Шталь. Этот мрачный, желчный, замкнутый ипохондрик, которого не понимали современники, триста лет назад сказал то, что стало ясным только в XX веке...
Игры истериков
Понятие "невроз" было введено в медицину в 1769 году последователем Георга Шталя шотландским врачом Уильямом Калленом (1710-1790), считавшим, что почти все болезни - "от нервов". Теорию Каллена быстро забыли, а слово "неврозы" осталось в медицине как название группы распространенных нервно-психических расстройств, вызванных психологическими факторами.
Истерия - невроз, известный с древнейших времен. Интерес к ней понятен. Она очень распространена. По-гречески hystera - матка. Гиппократ был уверен, что истерия возникает, когда у больной женщины матка перемещается внутри тела. Симптомы этой болезни отличались необычайным разнообразием и, что уж было совершенно непонятно, встречались, хотя и гораздо реже, у мужчин. Прошло много веков, прежде чем врачи убедились, что истерия никак с маткой не связана.
Истерика бывает не только у психически больных, но и у вполне здоровых людей. В плаче и жалобах всегда есть элемент истерики. Истерическая личность стремится показать всем свои страдания и свое бессилие. Делается это театрально. Иногда с большим мастерством и очень убедительно. Каждое заламывание рук, каждый вздох, каждое всхлипывание предназначены для того, чтобы привлечь внимание и сочувствие.
Истерику трудно пережить недостаток внимания к себе. Он крайне чувствителен к тому, что важное дело обходится без его участия, чувствует себя ущемленным оттого, что его куда-то не позвали, с ним не посоветовались или пренебрегли его рекомендациями.
Истерик стремится, чтобы "его драма" стала своей и для других людей. Ради этого он может вызвать у себя симптомы заболевания: некоторые - рвоту, другие - временную слепоту или ухудшение зрения. Таким образом, физические недуги становятся частью игры истерика. Иногда вовлечение больного в другую игру ведет к его выздоровлению.
Психотерапия по Парацельсу
Тут должен сам больной себе помочь.
Шекспир. Макбет.
В истории мировой науки найдется немного таких колоритных фигур, как Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (1493-1541), крупнейший врач и естествоиспытатель Средневековья, известный под именем Парацельс. Он получил в Вероне титул доктора медицины, однако утверждал, что основные свои познания приобрел не на университетских лекциях, а от невежественных знахарок.
Однажды на площади в Базеле, в Иванов день, когда студенты жгли, как было принято в те времена, костры, Парацельс привел в ужас научный мир тем, что отправил в огонь сочинения Галена и самую знаменитую и уважаемую медицинскую книгу "Канон врачебной науки" Авиценны. Грандиозное шоу означало: со всеми старыми медицинскими теориями покончено раз и навсегда. Они стали обузой, от которой пора освободиться.
У истерика Парацельса театральность была в крови: он привлекал к себе интерес публики необычным поведением. Он не любил латынь, преподавал на родном немецком языке и свои трактаты писал по-немецки. Он отвергал признанные авторитеты, но не был все отрицающим бунтарем-нигилистом и, по крайней мере, внешне оставался ревностным католиком. Он вел себя вызывающе с профессорами, но проявлял заботу о своих пациентах, говорил, что возможности врача растут при сердечном обращении с больным и что самое сильное лекарство - любовь.
Парацельс был величайшим ученым, но порой вел себя как авантюрист и шарлатан. Никто не может толком сказать, что именно им сделано, одно несомненно: почти за четыреста лет до того, как Зигмунд Фрейд шокировал медицинский мир своими заявлениями о сексуальной основе истерии, Парацельс уже высказывал подобные утверждения.
Еще любопытнее некоторые рассуждения Парацельса в книге о психических расстройствах, написанной в 1526 году, но опубликованной только спустя двадцать лет после его смерти. В этой книге он объяснял причины пляски святого Витта у детей тем, что полученные ребенком впечатления от слышанного и виденного бессознательно действуют на его фантазию и вызывают необычное поведение.
Имея дело с заболеваниями, вызванными, как он считал, воспаленным воображением, Парацельс предлагал больному вылепить свое изображение из воска или другого подходящего материала, а затем мысленно перенести на него свои прегрешения и сжечь. Многим становилось легче от этой странной процедуры. Каким образом достигался терапевтический эффект?
Парацельс вовсе не вовлекал пациентов в занятия самоанализом. Истерику и без того это свойствен но: он приписывает себе поступки, которых не совершал, и верит в собственную ложь. И на свое восковое изображение истерик может переносить то, что рисует его больное воображение, но это не способствует и не препятствует выздоровлению. Способ лечения, которым пользовался Парацельс, основан не на самоанализе, а на вовлечении в игру пациента, которого Парацельс из зрителя превращал в активного участника драмы. Но мысль о том, что игра и театр могут лечить, была не нова - она родилась за много веков до великого целителя.
Хлеба и зрелищ
Все люди делятся на тех, кто вечно голоден и занят поисками куска хлеба, и на тех, кто изнывает от скуки. К такому выводу уже давно пришли многие философы. Жители Древнего Рима требовали от своих императоров хлеба и зрелищ. Зрелища они предпочитали кровавые и ужасающие. Такие, которые надолго запоминаются.
У древних греков вкусы были мягче. Они обходились без гладиаторов и убийств, совершаемых у них на глазах. Им вполне хватало изображения страстей. Но только, если они были достаточно впечатляющи. Эдип убил своего отца, женился на своей матери, а затем ослепил себя. Медея разрубила на куски своего брата. Федра полюбила своего пасынка Ипполита и покончила с собой из-за того, что ее любовь оказалась неразделенной. Страсти кипели вовсю.
Великий Платон считал, что проявления дурного начала в человеке изобразить намного легче, чем хорошего. Зло скорее находит отклик в потревоженных сердцах зрителей. Именно такие зрелища имеют наибольший успех. Но у зрителя, по мнению Платона, такое представление вызывает раскрепощение его собственных потаенных дурных желаний. Дурное питается наблюдением дурного. Человеку вообще свойственно подражать, он особенно внушаем, если перед ним такие яркие образы, как Эдип, Медея, Федра, Клитемнестра.
Ученик Платона Аристотель пришел к противоположному выводу. Он утверждал, что душа человека, наблюдающего за пагубными страстями, ощущает сострадание и страх и освобождается от дурных эмоций. Наступает катарсис - очищение. Возможно, впрочем, что Аристотель вовсе и не собирался вступать в спор с Платоном. Просто его неправильно поняли. Состраданием и страхом очищаются не зрители, а герои трагедий.
Немудрено, что в этой проблеме трудно разобраться до сегодняшнего дня. До нас дошла только первая часть "Поэтики" Аристотеля, в которой катарсису посвящено всего несколько слов, а само учение о катарсисе развито в утраченной второй части этого сочинения. Но то, что уже нельзя узнать из сочинений знаменитого грека, было с лихвой восполнено в последующие века множеством толкователей, которые во всех деталях рассмотрели вопрос об очищении зрителей через наблюдение страданий героев театрального представления.
Сейчас трудно сказать, насколько духовно очищались зрители в древнегреческих театрах, но известно, что античные врачи использовали вовлечение больного в театральное действие для лечения различных соматических заболеваний.
Театр Франца Антона Месмера
В 34 года доктор медицины Ф. А. Месмер (1734-1815) женился на богатой вдове, на десять лет старше его. Высокий, красивый, обходительный, он получил доступ в высшее венское общество и имел в нем успех, однако быстро растратил доставшееся ему состояние на празднества, которые устраивал с замечательной изобретатель ностью (между прочим, в театре Месмера в 1768 году состоялась премьера зингшпиля двенадцатилетнего Моцарта "Бастьен и Бастьена"). После этого Месмер сосредоточился на медицине, но и здесь остался самим собой - человеком, умевшим превратить жизнь в красочный спектакль. Он сгорал от желания помочь человечеству, но так, чтобы оно оценило его заслуги.
