Шимпанзе воюют и без человека
Шимпанзе захватывают друг у друга территорию, уничтожая при этом вражескую живую силу – и делают они это, по-видимому, отнюдь не под влиянием человека.
Война считается человеческим изобретением – якобы животные, сколь бы агрессивны они ни были, никогда не организуют свою агрессию в планомерные жестокие действия против себе подобных. Это часто становится аргументом в рассуждениях о порочности человечества, о том, что человек перестал соблюдать природные законы, изменил своей природе и прочее в том же духе.
Однако в 70-е годы XX века знаменитый антрополог и приматолог Джейн Гудолл, изучавшая поведение шимпанзе в Танзании, обнаружила, что обезьяны склонны вести настоящие войны против своих сородичей: несколько самцов, объединившись в отряд, делают вылазки на земли соседних сообществ, оставляя после себя изуродованные трупы. На самом деле, война может быть хорошим инструментом внутривидовой конкуренции, ведь победившая сторона получает излишек ресурсов, позволяющих выживать и размножаться, успешно и почему бы эволюции не задействовать этот инструмент в своём арсенале?
Но тут же возник контраргумент: некоторые антропологи заявили, что повышенная агрессивность вовсе не в природе шимпанзе, и что их к такому поведению вынуждает деятельность человека. С одной стороны, вырубка лесов и расширение площадей под сельское хозяйство вынудили обезьян селиться плотнее друг к другу, а перенаселённость, как известно, вызывает стресс, провоцирующий на агрессивность по отношению к ближнему своему. С другой стороны, шимпанзе обнаружили, что могут кормиться рядом с человеком, а это, в свою очередь, привело к тому же результату – обезьяны «уплотнялись» вокруг лагерей, посёлков, деревень и т. д. и вступали в жёсткую конкуренцию друг с другом. Такие рассуждения упали на благодатную почву, и до последнего времени в повышенной агрессивности шимпанзе обвиняли человека.
Однако, по-видимому, правы были те, которые говорили об изначальной склонности обезьян к войнам. Майкл Уилсон (Michael Wilson) из Университета Миннесоты (США) вместе с трёмя десятками коллег из различных научных центров США, Европы и Азии проанализировал результаты наблюдений за обезьянами, собранные в течение 54 лет. Исследователи сравнивали данные, относящиеся к 18 сообществам обыкновенных шимпанзе и шимпанзе бонобо. Всего было зарегистрировано 152 убийства, некоторые из которых люди наблюдали непосредственно, а о некоторых догадались по последствиям (ранам, изуродованным телам, исчезновению особей).
Собранную статистику попытались объяснить разными факторами, как человеческими, так и чисто адаптивными, когда убийство себе подобных рассматривается как адаптивная стратегия в конкурентной борьбе. Учитывались географическое положение сообщества, количество взрослых самцов, плотность популяции, и т.д. В итоге исследователи пришли к выводу, что лучше всего убийства себе подобных среди шимпанзе объясняются именно адаптивной стратегией, но не влиянием человека: адаптивная модель поведения была в семь раз боле вероятной, чем «человеческая». Агрессия обезьян в 63% случаев была направлена на другую группу, а не нас вою собственную, и в 92% случаев ответственность за атаку лежала на самцах. Военные действия служили самцам для поддержки и распространения своих генов – жертвы в других сообществах уменьшали конкуренцию, кроме того, агрессивные действия давали результат в виде пищи, территории и новых половых партнёрш.
Что же до человеческой деятельности, то её влияние, как пишут авторы работы в своей статье в Nature, с количеством жертв среди шимпанзе не коррелировало. Одновременно биологи лишний раз убедились в миролюбивости шимпанзе бонобо – среди них было зарегистрировано только одно убийство (хотя и статистика по бонобо была меньше, чем по обыкновенным шимпанзе).
Отсюда следует, что агрессивность человека может быть вовсе не результатом «отпадения от матери-природы», а наследством, доставшимся нам от общего с шимпанзе предка. Впрочем, сторонники антропологически обусловленной агрессивности шимпанзе полагают, что в описанной работе слишком много допущений, чтобы безоговорочно принять её результаты. Претензии в данном случае вызывают критерии, по которым те или иные факторы определялись как требования адаптивной стратегии или как результат человеческого влияния. С другой стороны, даже если наша склонность к завоеваниям и военно-политическим конфликтам когда-то и имела адаптивное происхождение, потом её усилили социально-культурные факторы, и вряд ли стоит сверхмасштабные человеческие войны возводить напрямую к стычкам наших предков приматов в лесах Африки.
