"Это нашествие варваров навело ужас на все латинские страны; один спасшийся бегством русский встревожил Швецию своими рассказами, и самые отдаленные нации, жившие на берегах Балтийского моря и океана, были напуганы приближением татар, которых они считали или из страха, или из невежества за существа, непохожие на обыкновенных людей. Со времени нашествия арабов в восьмом столетии Европа еще никогда не испытывала таких бедствий, а если бы последователям Магомета удалось уничтожить ее религию и ее свободу, то можно бы было опасаться, что вместе с этим они сотрут с лица земли ее города, ее искусства и все учреждения гражданского общества. Римский первосвященник попытался укротить этих непобедимых язычников и обратить их в христианство, отправив к ним с этой целью францисканских и доминиканских монахов; но его поразил удивлением ответ хана, что сыновья Бога и Чингиса облечены божественною властью покорять или истреблять народы и что папа будет вовлечен в общее истребление, если не явится в царскую орду лично в качестве просителя. Император Фридрих Второй прибегнул к более благородному способу обороны; он разослал к королям Франции и Англии и к германским принцам письма, в которых говорил об угрожавшей всем им опасности и приглашал их собрать их вассалов для участия в этом справедливом и благоразумном Крестовом походе. Сами татары были напуганы слухами о храбрости франков; пятьдесят рыцарей и двадцать стрелков храбро защищали против них город Нейштадт в Австрии, и они сняли осаду при приближении германской армии. Опустошив соседние королевства — Сербию, Боснию и Болгарию, Батый медленно отступил от берегов Дуная к берегам Волги для того, чтоб насладиться плодами своих побед в городе Сарае и во дворце, выстроенном там среди степей по его приказанию."
