Агрессия по привычке
Дофамин помогает самцу стать опытным бойцом, но дальше тот может обходиться без него.
Когда говорят о нейробиологических механизмах агрессии, особенно мужской агрессии, то обычно вспоминают тестостерон. С ним, впрочем, всё не так однозначно. Действие тестостерона зависит от социального контекста: бывает так, что он делает самцов более дружелюбными; можно сказать, что тестостерон не столько стимулирует агрессию, сколько помогает переключаться между разными режимами поведения, просоциальным и агрессивным антисоциальным. И даже если обсуждать только агрессию, то тестостерон тут не единственный игрок. Например, довольно давно известно, что агрессивное поведение стимулирует дофамин. О дофамине опять же чаще вспоминают, когда говорят о чувстве удовольствия от награды, о мотивации, об обучении, о зависимостях и т. д. Однако именно дофаминовые сигналы от прилежащего ядра (или, как его ещё называют, центра удовольствия) к зоне мозга, находящейся рядом с так называемой прозрачной перегородкой, повышают конфликтность и увеличивают продолжительность стычек между самцами. Про участки рядом с прозрачной перегородкой известно, что они регулируют агрессивное поведение. Участие центра удовольствия, который входит в группу нервных центров под названием система подкрепления или система вознаграждения, позволяет думать, что, несмотря на возможный физический ущерб, тут имеет место удовольствие от выяснения отношений – особенно, если выяснение закончилось в твою пользу.
Тем не менее, влияние дофамина тоже зависит от контекста, точнее, от индивидуального опыта. Бин Дай (Bing Dai) и его коллеги из Нью-Йоркского университета устраивали мышам ситуации, в которых они могли проявить агрессию. Таких ситуаций устраивали много, и постепенно мыши приобретали определённый опыт стычек, свар и драк. При этом у них можно было подавлять или стимулировать дофаминовые сигналы от прилежащего ядра к «центру агрессии». Оказалось, что и подавление, и стимуляция имеют значение для тех, у кого ещё нет опыта конфликтов. Самцы, которые ни разу ни с кем не дрались, так и не начинали ни с кем конфликтовать, если у них подавляли агрессивно-дофаминовые импульсы. Если же эти сигналы у них стимулировали, то они становились сверхконфликтными. Бывалых же самцов подавление сигналов дофаминовой агрессии не делало менее агрессивными, и точно так же они не становились более агрессивными, когда эти сигналы в их мозге специально усиливали.
Уровень дофамина в центре агрессии вообще повышался, когда самец впервые решал повыяснять отношения, и оставался повышенным ещё долго после того, как конфликт закончился. Но чем более опытным в этом смысле становился самец, чем больше в его жизни случалось стычек, тем меньше становились соответствующие дофаминовые всплески. Можно предположить, что дофаминовая поддержка агрессии играет свою роль, когда происходит своеобразное социальное обучение, когда индивидуум ещё только начинает понимать, как вести себя в конфликте и когда вообще нужно идти на конфликт. (У самок же уровень дофамина на агрессивность не влиял никак.)
Если переходить от мышей к людям, то у пациентов с психотическими расстройствами случаются приступы агрессивного поведения, и некоторые антипсихотические препараты, предназначенные для снятия психотической агрессии, нацелены как раз на дофамин. Но, возможно, использовать такие препараты стоит с учётом индивидуальной истории человека – они вполне могут оказаться бесполезными для того, кто прежде жил достаточно конфликтной жизнью. Хотя тут всё же не стоит забывать, что наш мозг и наша социальная жизнь довольно сильно отличаются от мышиных.
Результаты исследований опубликованы в Nature.
