Я всю сознательную жизнь закнимаюсь научным познанием природы, но ни разу не интересовался, чьи условия жизнедеятельности улучшаются от моей работы. И среди своих коллег не встречал таких, которые познают природу, чтобы улучшить свои либо чьи-то условия жизнедеятельности. Движущим стимулом науки является не алчность, а природная любознательность человека. Конечно, алчных людей хоть пруд пруди, даже в нашем НИИ их сейчас навалом, но ни один из них ни одной капли знаний о природе добыт не смог. У жлобов совсем другое предназночение.
Но я ведь писал не о целях, а о методах познания, научного познания. В научном, т.е. коллективном, познании природы наши методы познания ограничены членораздельной речью, членораздельной математикой,поскольку иного языка общения между людьми нет. Именно это и вынуждает нас дробить целое на части, обзначив каждую часть словом или математическим знаком. Я ведь привёл пример с часами от беспомощности нашей речи. Часы не являются целостным безраздельным объектом. Часовщик без труда разберёт их на колёсики и собёрёт опять без ущерба для их работы. А биолог даже через тысячу лет не сможет, хотя бы на словах, разобрать на атомы живую клетку и собрать её заново живой. Живая клетка и, вообще, жизнь безраздельны, а поэтому они непознаваемы рациональным мышлением человека. По этой же причине материальна природа, тоже целостный безраздельный объект, рациональным мышлением человека не познаваема.
Маркс с Энгельсом по незнанию писали об абсолютной и относительной истинах и мечтали, что относительная истина асиптотически будет приближаться к абсолютной. Нет в познании природы непрерывных путей. Остновное развитие науки скачкообразное, как кто-то точно сказал, оно похоже на перепрыгивание через пропасть. Нет там марксовских асимптот.